Майор насквозь пробуравил меня выпученными глазами. Он молчал так долго, что я не выдержал и, прокашлявшись, спросил:
— Так вы меня сведете с командиром или мне в другую часть обратиться? — Я сделал безразличное выражение и посмотрел на здание хозяйственного корпуса.
— Что вы мне за абракадабру тут втираете? — прогремел майор. — Какому идиоту сейчас центр может понадобиться? Его химики разрушили. Нет там сейчас никого.
— Как хотите. — Я пожал плечами. — Где тут ближайшая воинская часть?
Майор Копылов опять надолго задумался.
— Ну, ладно, — наконец сказал он. — Говорить — не мешки ворочать. Пройдемте.
Он повернулся ко мне спиной и шагнул в здание.
Я здесь бывал уже и раньше, но ничего ценного для себя не находил.
Майор не спеша поднимался на второй этаж, а я шел следом, глядя на его камуфлированную поясницу. Я думал, мы идем к полковнику или генералу, но, поднявшись, мы миновали холл и вошли в маленький кабинет со стеллажами, заставленными папками и макетами бэтээров и танков.
К тяжелому письменному столу был приставлен легкий, почти кухонный, столик, засыпанный крошками и табачным пеплом.
На тумбочке стояла знакомая уже газовая печка (а может, это была та же самая?), рядом пачка чая и коробка сахара-рафинада.
Майор кивнул головой на кресло.
— Чаю? — спросил он.
— Да, спасибо, — сказал я и поискал глазами посуду, но ничего, кроме металлической кружки на столе не увидел.
Копылов подошел к шкафу и, открыв дверцу, достал небольшой круглый поднос с фиолетовыми китайскими чашками и чайничком.
— Керамика, — сказал майор. — Исинская глина.
Он зажег огонь и поставил греться воду в обычном стеклянном кофейнике.
Затем передо мной появилась открытая металлическая коробка, внутри которой лежало четыре одинаковые упаковки.
— Чай «Пуэр», — сказал Копылов. — Один из самых дорогих сортов в Москве.
Я посмотрел на этикетку. И впрямь «Пуэр». Стало быть, и майора затронул бум. Впрочем, что в этом плохого? Через полгода или год чай все равно потеряет свойства. Стоит ли пить дешевый «Липтон»?
Майор вытащил пачку чая. На руке его блеснули золотые часы. Я успел разглядеть надпись «Ролекс».
— Конечно, не «Дахунпао», — сказал Копылов. — Но тоже ничего.
— Простите, что?
— «Дахунпао», — повторил майор. — Это самый дорогой чай в мире. Растет в Китае высоко в горах на пяти кустах, и тем кустам около четырехсот лет. За двадцать гребаных граммов этого чая дают двадцать пять тысяч бакинских. А сейчас-то Китай безлюден. Границ между государствами нет. Можно полететь на самолете, найти в горах эти кусты и… — Майор резко рубанул рукой воздух. — Выкопать на хрен с корнями. Знаешь, зачем?
— Зачем?
— Можно привезти эти кусты сюда, в Москву, и посадить в части.
— Климат не тот, — сказал я, стараясь быть осторожным в словах, чувствуя, что этого человека легко оскорбить.
Рука Копылова замерла на несколько секунд. Затем он сказал:
— У нас тут оранжерея есть.
— Ну, разве что… — согласился я.
Чай был действительно ароматным и вкусным. Когда майор наполнил чашки, я спросил:
— Стало быть, вы за командира, я правильно понял? Остальные исчезли?
— Есть полковник Спицын, — сказал майор, отпивая. — Но он заметно сдал в последнее время. Пришлось брать командование на себя.
— А другие офицеры?
Майор поднял на меня взгляд.
— Тебя какая-то банда подослала, — каким-то уверенно-простодушным тоном сказал он. — Видишь, я еще даже не выслушивал твоей версии насчет того, на хрена ты сюда приперся, а уже все о тебе знаю. Ну, так я тебе вот что скажу, разведчик: ты отсюда никакой информации не вынесешь. Здесь, брат, и похороним.
— Я не разведчик, — сказал я.
— А кто ж ты?
— Физик. Вам же передали часовые.
— Ну, и хрена мне с того, что ты физик? Я что, поцеловать тебя должен?
Передо мной был военный до мозга костей. И говорить с ним надо было по-военному.
— Я прибыл к вам по делу, — сказал я. — Мне нужны вооруженные и достаточно подготовленные силы для того, чтобы принять меры против… нападающей стороны. Я знаю, кто противник и где скрывается. Путь к нему не прост, но добраться можно. Я буду вашим проводником, а вы поведете людей. Главное, придумать, как не растеряться по дороге. Оружие не обязательно будет все время тащить в руках. Нужно только всегда быть готовыми к атаке.
— Ха! Вооруженные, подготовленные силы?.. И я должен во всю эту байду верить? А больше тебе ничего не надо? Атомную бомбу не хош?
— Нет. Бомба как раз не нужна. Требуются люди, пулеметы, автоматы…
— Не знаю, кто ты, — сухо перебил Копылов, — но разборок в городе не будет.
— Они скоро и без вас начнутся, — сказал я. — Думаете, оружие только в военных частях? По улицам хулиганы бродят. Скоро в банды объединятся. Я на этом уровне всего около часа, а уже понимаю, что городу скоро крышка.
— Так ты, значит, перебежчик, — понимающе кивнул майор. — Вон оно что… Не с большой земли случайно?
— Нет. Вы теперь вряд ли встретите человека, прибывшего из реальной Москвы, которую вы справедливо называете большой землей.
— Почему?
— Шансы проникнуть сюда мизерны.
— Откуда знаешь?
— Переход с одного пласта в другой представляет собой слепой прыжок. Он происходит в особых местах, на развалинах. Вероятно, вы об этом слыхали. Но сейчас в реальной Москве на руины просто так не попадешь. Все, что внутри Садового, под охраной. В столице чрезвычайное положение. Однако при этом никто ничего не делает. Только охраняют. Сперва другие страны помощь предлагали. Потом, видимо, власти пришли к тому, что надо создать резервацию. И создали. Но они не смогут при помощи заборчиков остановить процесс.
— Так! — Майор строго насупил брови. — А откуда тебе известно о большой земле?
— Я сам там был.
Майор хлопнул ладонью по столу.
— Ты ж, сукин сын, только что говорил, что туда проникнуть нельзя!
— Если действовать целенаправленно, то можно. Методом тыка. И вы тоже при большом желании сможете. Только толку от этого никакого. Разве что близких повидать, друзей… Если разрешат, конечно. В лучшем случае вас запрут в какой-нибудь спецлечебнице. Но, даже проникнув в реальную Москву, то бишь на большую землю, вы не спасетесь. Зона разрушений с каждым днем расширяется. Это происходит на всех уровнях одновременно. Поэтому, майор, надо действовать по-другому. Понимаете? — И, перейдя на шепот, я сказал: — Я был в том измерении, где находится причина всего этого… бардака.
Мне показалось, что «бардак» — наиболее подходящее слово для того, чтобы убедить военного.
— Ладно, — сказал Копылов. — Допустим, я временно поверю в то, что ты не шпион, а перебежчик. Вроде тех, что на этих химических развалинах оттопыриваются…
— Бросьте! — возмутился я. — Я не шпион и не перебежчик. И я не оттопыриваюсь, как вы изволите выражаться, майор. Я исследователь. И это никакие не химические развалины. Вы дезинформированы. Скажите, пожалуйста, какое сегодня число?
— Число ему… — Копылов хмыкнул и развернулся к календарю, заскрипев стулом. — Теперь, брат, чисел нет, потому что нет ни планирования, ни учета. Тэ-эк… Май… Суббота… Воскресенье… Ну, положим, семнадцатое. И что?
— Хорошо, — сказал я. — Значит, с момента вторжения хронокеров прошло сорок дней. Похоже, у горожан за это время выработались свои версии происходящего. Вы называете свое измерение Островом. Так? Наверное, убеждены, что случилась какая-то авария. Или природный катаклизм. Суеверная часть населения, само собой, придерживается теории конца света. Но я могу объяснить вам, майор, что произошло на самом деле. Я приведу вас к тому, кто стал причиной всех этих изменений. К захватчику, вторгшемуся на территорию Российской Федерации.
Майор недоверчиво покачал головой.
— И где ты видел захватчика? Что он захватил? Кроме оружия в городе захватывать нечего. Все остальное бесплатно и доступно каждому. Скоро какой-нибудь дебил доберется до ракеты с ядерной боеголовкой. Вот тогда действительно всем крышка!
— И с этим я согласен. Но, даже если не доберется, то рано или поздно весь мир превратится в развалины.
— С чего ты это взял?
Помолчав немного, я сказал:
— Мы все находимся во власти пришельцев.
Я приготовился выслушать череду солдафонских издевок, но майор на этот раз даже не ухмыльнулся. Он уставился на чашку своими выпученными глазами. Через минуту он заговорил:
— Мне один боец рассказывал, что той ночью видел, как небо пробили какие-то невидимые ракеты. Я ему не поверил, а позже он, сволочь, дезертировал. Потом еще кто-то об этом говорил… Не помню кто… Будто небо было как решето. В общем, многие видели. Было даже предположение, что лазером нас обстреляли со спутников. Но никто в это, конечно, не верил. Лазерного оружия быть не может.
Он достал из кармана пачку «Парламента», закурил.
— Я и сам себе стал думать, что слишком много необъяснимого во всей этой байде, — продолжал он. — Враз, например, куда-то все исчезли. Меня на дороге застало, когда машины растворяться начали. Я от бабы одной домой ехал, в Химки… Сам-то я холостяк, там у меня однокомнатная… Потом свет везде начал гаснуть. Я не знал, куда податься, потому решил сюда заглянуть. Часть пустая была, не считая нескольких солдат срочной службы — тех, что в тот день в увольнении были. Они к отбою вернулись и сидели в пустой казарме. Офицеры ночью прибыли, а некоторые утром. Все из числа живущих в разрушенных районах. Такое ощущение, что всех нас убило на хрен, и мы попали хрен знает куда. Позже выяснилось, что и по всему городу та же абракадабра: кто раньше жил в центре и в момент катастрофы находился в зоне разрухи, те и спаслись. А остальные как сквозь землю провалились. Потом специально гонцов на разведку направляли в Подольск… и дальше… Но — ни людей, ни зверей! Мы с полковником Спицыным приняли решение на покидать часть и как можно дольше охранять оружейные хранилища и склады с боеприпасами. Солдатам сказали, что взорвался химзавод, об