Мы остановились в трех шагах друг от друга. Мужчина был крупным, рыжеволосым. Одет, как и я, из лучшего бутика. Он внимательно меня рассматривал.
– Что-то вы не похожи на торчка… – сказал он. Видя, что я его не понимаю, стал пояснять: – Тут полно торчков. Этих чудиков на развалинах часто видят. Полудохлых. А иногда и вовсе дохлых. Они вроде как кайф ловят оттого, что туда-сюда гоняют.
Про кайф мне было все понятно, но насчет того, что к этому занятию пристращаются массово, я не мог предполагать и поразился этим.
– Правильно ли я понял? Вы говорите о людях, которые переходят из одного измерения в другое? При помощи разрушенных стен?
– Вот именно, – сказал он.
Я снова пожал плечами.
– Не встречал таких. Хотя ведь у меня одна пара глаз, потому я вообще мало осведомлен о том, что происходит и редко кого встречаю.
– Даю вам совет. Если вы и дальше намерены практиковать эти фокусы, то паркуйте машину поближе к тротуару. Я по вашей милости, елки-палки, чуть не разбился.
– Простите, – сказал я. – В будущем учту.
– Да уж. А то ваша «тойота» прямо из-под земли выскочила. Будь на моем месте человек более агрессивный, потасовки было бы не избежать.
– Понимаю, – сказал я.
Мужчина удовлетворенно кивнул.
– Я долгое время был один, – сказал я как бы в оправдание. – Выдалась спокойная неделя. Когда длительное время проводишь в одиночестве, и ничего не происходит, постепенно теряешь бдительность.
– Пожалуй, в городе при желании можно пристать к какому-нибудь сообществу, – сказал мужчина. – Сейчас это важно – не потерять связь с народом.
– Да, именно об этом я и подумывал, – сказал я. – Кстати, скажите, пожалуйста, здесь есть какая-нибудь власть?
– Шутите? – Мужчина хмыкнул. – Полное безвластие. Морду запросто могут набить, а то и вовсе прикончить. Половина людей сбежала отсюда к чертовой бабушке. А другая половина сидит в квартирах и деградирует. Пару недель назад начали собрания устраивать на Смоленке, несколько дней пошумели, опять же до драк доходило, а потом все заглохло. Все чего-то ждут. По домам сидят в основном. Сперва народ набирал себе всякого добра, буржуйки устанавливал… А теперь, как потеплело, лень какая-то на всех нашла. Апатия. Спиваются понемногу.
– И никто не пытается ничего предпринять?
Он покачал головой.
– В последние дни вообще на улицах редко кого встретишь. От магазинов вонища прет. Жратва у каждого в запасе есть, все уже набрались по самые «не хочу». Сидят, книжки и старые журналы читают.
– А вы? – спросил я с надеждой.
– За водкой отправлен, – холодно сказал он. – У нас в магазине нормальную разобрали. Фуфло одно осталось. Мы с мужиками по очереди выезды делаем.
Я обратил внимание на болезненную бледность его лица.
– Так вы не сами, значит живете… – догадался я. – В коллективе?
– Пофартило, – сказал он. – Народ старается кучковаться по возможности. Особенно бабы. Им ведь хуже всего… Насилуют баб.
– Как насилуют? Кто?!
– Зверье разное, – спокойно ответил он. – А кто же еще. То самое, что все время среди нас жило. Уже через неделю после катастрофы оказалось, что таких большинство. Понимаешь? Большинство.
Он плюнул и, развернувшись, пошагал к своей машине.
– Постойте! – крикнул я вслед. – Скажите, а что вообще в городе говорят о катастрофе? О том, что произошло?
Не оборачиваясь, мужчина махнул рукой. Уже садясь в машину, он крикнул:
– Религиозные бредни!.. Апокалипсис!
11
Картина, описанная незнакомцем, была пессимистична. Но мне, повидавшему куда более впечатляющие ужасы и пережившему трудные минуты, этот уровень не казался таким мрачным.
После стольких скитаний, я нашел себе всего лишь очередное пристанище, где смогу хоть как-то утолить свою врожденную необходимость в общении, собраться с силами, отдохнуть от временных переходов и, может быть, обрести единомышленников.
Было три часа дня.
Я возвращался в казарму, с интересом изучая улицы, которые выглядели по-новому.
Навстречу не спеша проезжали новые иномарки. Около магазинов можно было видеть скопления дорогих машин – «мерседесов», «бентли» и «феррари».
Как и говорил рыжий незнакомец, народу было немного. Женщины практически не встречались, а если и были, то только в больших компаниях. Преобладала молодежь. То там, то здесь попадались группы парней. Ребята глядели с вызовом и ходили хозяевами. В движениях чувствовалась эйфория.
Удивляло отсутствие ношеной одежды. Вид у большинства был расфранченный, броский. Некоторые одевались излишне вычурно. Особенно это касалось самых молодых. Похоже, здесь, на Острове, происходил некий постапокалиптический бум. Умеренность и понятия о вкусе исчезли вместе с цивилизацией. Город был наполнен людьми, сошедшими с рекламы.
Уличные горожане, несмотря на свою малочисленность, создавали видимость массовых гуляний: в их праздности было что-то курортно-туристическое.
Подъезжая к воротам части, я увидел двух военных с автоматами. Один сидел на бордюре, другой стоял рядом, курил и что-то оживленно рассказывал первому.
Заметив, что я сворачиваю, они встрепенулись. Тот, что сидел, вскочил, и оба выставили оружие наизготовку.
Я остановил машину и вышел.
– Стой, стрелять буду! – крикнул второй солдат. У первого в зубах по-прежнему дымилась сигарета.
Разумно, подумал я, испытав прилив уважения к командованию части. Что бы там ни происходило, а военные остаются верными присяге. Интересно, сколько их на весь город? Сотня? А на всю часть – единицы? И все же вот они не бросили оружие, не оставили позицию, а продолжают, несмотря ни на что, нести службу.
А ведь если бы не солдаты, то уличные молодчики давно бы уже разграбили оружейные хранилища и развлекались стрельбой по городским скульптурам и архитектурным памятникам.
Я оперся о капот и посмотрел за спины часовых, в просвет между полуоткрытыми воротами.
– Ребята, кто в части командир?
Солдаты некоторое время смотрели, не мигая. Потом первый выплюнул сигарету.
– А тебе-то какое дело?
Похоже, на случай визита одиночки-штатского часовые инструкций не имели.
– Мне надо пообщаться с ним, – ответил я и, заметив рацию на бедре первого часового, добавил: – Звони. Скажи, физик приехал. Хочет поговорить о мерах по ликвидации разрастающейся опасности катастрофы.
Последнюю мысль я сформулировал не совсем четко, но исправляться не стал.
Солдаты переглянулись.
– О каких еще мерах? – спросил второй.
– Я не буду излагать эти сведения дважды, – сказал я, давая понять, что дело в дефиците времени, а вовсе не в том, что у солдата звание не позволяет слышать важную информацию.
– Ладно, – сказал первый часовой. – Только от машины отойдите на пару шагов.
Он вытащил из подсумка рацию и, поднеся ее к губам, сказал:
– Товарищ майор! Тут физик какой-то приехал. Хочет поговорить об… об ликвидации. Прием.
– Какой на хрен физик?.. – затрещала рация.
– Не знаю… – сказал солдат. – Мужик какой-то. Гражданский.
Рация долго молчала и, наконец, выдала:
– Ладно. Проведите его.
– Есть, товарищ майор! – сказал солдат и хотел положить рацию на место, но потом, внезапно опомнившись, спросил: – А куда вести, товарищ майор?
– Ко мне, придурок! – гаркнула рация.
Солдат обиженно ухмыльнулся и запихнул рацию в подсумок.
– Давай, Толий, – бросил он напарнику.
Тот хотел было поспорить, но передумал.
– Идемте, – сказал он.
Мы вошли на территорию части, обогнули здание КПП и двинулись к штабному корпусу.
Я взглянул в сторону казармы, служившей мне последние недели пристанищем. Было странно видеть клумбы, утыканные фонарями, перенесшимися в этот временной пласт вместе со мной, и одновременно понимать, что на этой территории я нахожусь впервые.
Когда до штабного корпуса оставалось метров пятнадцать, дверь открылась, и на крыльцо вышел коренастый амбал. Он скрестил руки на груди и уставился на меня из-под мохнатых бровей.
– Товарищ майор!.. – начал было сопровождавший меня солдат, но амбал коротко рыкнул:
– Свободен!
Солдат развернулся и зашагал обратно.
Майор подождал, когда я подойду ближе, и затем спросил:
– Ну?
Я назвал свою фамилию и должность, которая была в институте.
– Дежурный по части майор Копылов, – сказал амбал. – Дальше что?
– Я хочу поговорить с командиром части или исполняющим обязанности.
– Зачем?
– У меня есть план, как вывести страну из сложившейся ситуации. В смысле, план освобождения.
– От кого? – ухмыляясь, спросил майор. – От кретинов, которые ходят по городу?
– От противника, оккупировавшего центр столицы.
Майор насквозь пробуравил меня выпученными глазами. Он молчал так долго, что я не выдержал и, прокашлявшись, спросил:
– Так вы меня сведете с командиром или мне в другую часть обратиться? – Я сделал безразличное выражение и посмотрел на здание хозяйственного корпуса.
– Что вы мне за абракадабру тут втираете? – прогремел майор. – Какому идиоту сейчас центр может понадобиться? Его химики разрушили. Нет там сейчас никого.
– Как хотите. – Я пожал плечами. – Где тут ближайшая воинская часть?
Майор Копылов опять надолго задумался.
– Ну, ладно, – наконец сказал он. – Говорить – не мешки ворочать. Пройдемте.
Он повернулся ко мне спиной и шагнул в здание.
Я здесь бывал уже и раньше, но ничего ценного для себя не находил.
Майор не спеша поднимался на второй этаж, а я шел следом, глядя на его камуфлированную поясницу. Я думал, мы идем к полковнику или генералу, но, поднявшись, мы миновали холл и вошли в маленький кабинет со стеллажами, заставленными папками и макетами бэтээров и танков.
К тяжелому письменному столу был приставлен легкий, почти кухонный, столик, засыпанный крошками и табачным пеплом.
На тумбочке стояла знакомая уже газовая печка (а может, это была та же самая?), рядом пачка чая и коробка сахара-рафинада.