— Я ничего не знаю… Спросите лучше Бохроса, он же мой начальник, а я и бумаг-то не видел никогда!
— А что видел? — Галашше вернулся, поигрывая кнутом. — Аре, пойми: у меня впереди вся ночь. Я буду пить, курить, закажу обед, то есть этот… ужин, в Ад он провались! Я не убью тебя, мальчик, неотмаливаемый грех на душу не возьму. Но здоровым ты не будешь уже никогда.
Блес молчал, обхватив длинными руками колени. Галашше хлестнул его кнутом несильно, скорее даже погладил, но плечи грохенца вздрогнули.
— Ну что ты упираешься, дурачок? — Полицмейстер хлестнул еще, потом еще, чуть сильнее. Сам же говоришь: ничего толком не знаешь. Ну, значит, ничего толком и не расскажешь, ничего важного! Но так не бывает: жил в Грохене, торговал, а откуда товар берется — не слыхал.
— Из Никеи…
— Из Никеи? Какой же дорогой его оттуда везут, что ее больше никто не знает, этой дороги? Не через Сош, это точно, я узнавал. Так как же? И почему так дешево вам все достается, а? Отвечай, когда с тобой старшие разговаривают!
Он хлестнул сильно и тут же опять стал «поглаживать». Парень ломался, ломался на глазах…
— Пираты, — сказал Аре. — Пираты Южного Междуземного моря. Они грабят корабли, порты, а мы продаем награбленное…
— Пираты? — Галашше опять хлестнул сильнее. — Морские разбойники, да? Интересно. Отчего же пираты все, что с кровью возьмут, вам отдают задаром?
— Они… им больше некуда, а еще они участвуют в прибылях! Вешшер сам в прошлом… пират.
— А Мачеле?
— И Мачеле, кажется, тоже.
— Врешь! — Галашше ударил сильнее, стараясь, однако, оставить поменьше следов. — Мачеле — вельшейский землевладелец, мы про него все знаем. Кроме того…
Он замахнулся нарочито широко, пугая, и Блес вскинул руки. Галашше застыл — нижний орган Аре явно находился в полувозбужденном состоянии. Шумно втянув воздух, полицмейстер даже оглянулся: никого, они одни, в «певческой» нет никаких посторонних запахов, и неоткуда им взяться! Но член Блеса явно вырос, он подергивался в такт пульсации крови. Грохенец проследил за взглядом Галашше и быстро прикрыл срам рукой.
— Так… — Галашше пятился до самой двери и вздрогнул, когда в нее постучал Чатте. Не поворачиваясь к прикованному пленнику спиной, он отворил, впустил «грача».
Канцелярист принес бутылку и стакан, но, прежде чем отдать их, внимательно осмотрел «певческую»:
— Господин полицмейстер, осмелюсь заметить, вы отягощаете грехами свою душу, и я обязан… — Он выразительно посмотрел на кнут.
Что именно он обязан, Чатте не знал. Дежурный лейтенант куда-то ушел в нарушение полицейского Устава, а самому сержанту отстранять полицмейстера от выполнения обязанностей было как-то неудобно. Нужно как можно скорее послать людей в Магистрат. Но есть ли там кто-то ночью?
— Пусть кто-нибудь бежит к Отцам, срочно, остальным команда: сабли наголо! — Галашше вытолкнул Чатте в коридор, вышел сам и привалился к двери — вот беда, она не запиралась снаружи! Тут же жадно приложился к бутылке. Звякнул, раскалываясь о каменные плиты, выроненный стакан. — Слышишь меня?! К Святым Отцам беги! Скажи, что у меня в подвале живой атори, и, возможно, не один!
Чатте попятился. У него на языке вертелось множество вопросов, но сержант рассудил, что к Отцам надо бежать в любом случае. И конечно, в Магистрат — пусть известят бургомистра о сумасшествии полицмейстера.
Оставшись один, Галашше попытался подвинуть к двери стол, забыв, что ножки вмурованы в пол, потом поставил на стол бутылку и вытащил саблю — впервые за несколько месяцев. Спустившиеся «грачи» застали его в напряженном ожидании. Никаких звуков из «певческой» не доносилось, но атори, несомненно, должен стараться освободиться.
— Проверьте запоры на «мешках»! За дверью демон; возможно, он попытается прорваться! — Галашше испытывал и ужас, и торжество. Все-таки он выиграл, спасибо отцу Пладде! Ни один мужчина не способен возбудиться без женщины в периоде течки. — Будьте готовы отступить к выходу из подвала и завалить двери, приготовьте там какую-нибудь мебель. Еще: пошлите в казарму, пусть трубят подъем! Всех в строй и сюда — блокировать Управление! И еще… — полицмейстер подергал себя за ус и решил, что лучше перестраховаться, — еще пусть кто-нибудь бежит к Морской стене, доложит обстановку гвардейцам. Если в городе начнутся беспорядки, они должны нам помочь.
Коридор наполнился топотом и звоном, «грачи» привычно исполняли приказы, хотя и довольно странные. Галашше слушал эту «музыку», прикрыв глаза: он большими глотками пил из бутылки. Остановившийся рядом г ним полицейский тактично подождал, пока сосуд опустеет:
— Господин полицмейстер!
— Что еще? — Галашше крякнул и утер усы. — Трубку оставил в кабинете, пусть принесут.
— Господин полицмейстер, городская стража оцепила Управление, мы отрезаны от казарм. Они говорят: приказ бургомистра. С ними еще какие-то люди… Гонцы схвачены, сержант Чатте тоже. Прикажете трубить с крыльца?
Галашше не успел ответить: сверху донеслись треск ломаемой двери, топот и возмущенные крики часовых. Возмущенные и, похоже, предсмертные.
9
Выйдя на крыльцо, «грачи» переглянулись. Все трое улыбались, будто получили по подарку. Да так оно и было: наконец-то есть повод покинуть Иштемшир, оторваться от нудной ежедневной службы. Галашше и правда подарил «сиротам» отпуск, да еще какой! Вессенские леса, зловещие и опасные, преддверие Ада. Поодиночке любому страшно туда отправиться но вместе с друзьями, такими же молодыми и так же хорошо владеющими саблей, что может быть лучше? Ведь они не новобранцы-небесиики, съездят, погуляют да и вернутся со славой в родной Иштемшир.
— Что, в лейтенанты произвели? — предположил подошедший Вик худшее. — Всех сразу?
— Да, но не сейчас, а когда вернемся из Ларрана! — начал было Эшуд, да Леппе пихнул его в бок:
— Тише, не ори. И кстати, а с чего вам понадобилось тащить с собой этого растяпу?
— Пропадет тут один, — пояснил Шели. — Много денег-то дали, Хромой?
Леппе, маскируясь от шатающихся по двору «грачей», высыпал на ладонь содержимое мешочка.
— Не густо, — вынес вердикт Грамми, не дождавшись пересчета. — Сотня хоть есть?
— Восемьдесят с чем-то, я сбился… — Леппе ссыпал золото обратно и спрятал за пазуху. — Не так уж плохо. Три дня туда, три обратно, дней десять, не больше, в Ларране.
— Десять дней в Ларране?.. — пискнул Вик Палассе, но его никто не услышал.
— Что там делать десять дней? — хмыкнул Шели. — Два-три дня, я так думаю. Поговорим с ордынцами, может быть, с тамошними Отцами и назад. Кстати, на обратную дорогу ты тоже зря три дня кладешь: можно ведь не идти, а приплыть как князья, по Копину в Шоссну и до Речного порта. Так что… думаю, нам хватит.
— На что? — мрачно спросил Леппе.
— Будто ты его не понял! — хохотнул Нетоле. — Но давайте об этом потом поругаемся, когда за стены выедем. Пойдемте в казарму, надо кое-каких мелочей в дорогу набрать.
Трое зашагали вдоль Управления к длинному зданию казармы, находившемуся чуть в стороне от площади Шале. Вик, не ожидавший такой прыти, ошалело смотрел им вслед. Наконец Леппе обернулся, продолжая энергично хромать по улице:
— Что стоишь, чучело приютское?! Бегом, ты с нами!
— С вами, так с вами… — пробормотал Палассе, направляясь следом. — Небесникам нас Галашше продал, что ли?
Смахнуть в сумки «мелочи в дорогу» «грачам» было недолго, всего-то туалетные принадлежности, к которым относились сапожные щетки и тряпочки для кокард, смена белья. На том сборы и кончились, остальные пожитки: кое-какие книги, занятные картинки, старое обмундирование да парадные портупеи — тащить с собой не имело смысла. Приятели, конечно, потребовали объяснения стремительным сборам, но Леппе, не имевший на этот счет подробных инструкций от полицмейстера, ответил за всех:
— Галашше дал нам отпуск, и мы уезжаем на юг, к бабушке Эшуда!
— Какая еще бабушка? — перестал бренчать на гитаре «грач», который спал рядом с Нетоле уже несколько лет. — Не слышал ни о какой бабушке. Эшуд, он врет?
— Ну, такая… не совсем моя бабушка… — забормотал чернокожий сержант, торопясь к выходу. — А может, и моя. Поедем в Никею и все узнаем.
— Это ты зря брякнул про Никею, — уже снаружи сказал ему Клэс. — Мало ли где у тебя могла найтись бабушка? Может, в Соше.
— Ты на меня посмотри повнимательней, — вздохнул Эшуд. — Ближе Никеи меня никто внуком не признает, если не считать черных бродяг из Заречья.
Вик что-то бормотал про себя, но решил пока ничего не спрашивать, чтобы прежде времени не расстраиваться. Он брел последним, не глядя по сторонам. «Грачи» пересекали затихающие к ночи кварталы: Белый, Рынок, вот и Монета. Леппе, несмотря на хромоту, старавшийся всегда быть впереди, высмотрел первую же работающую лавочку:
— Вон! Все же они молодцы, что совсем не закрываются. Чегишаи так не делают.
— А какой смысл торчать в лавке ночью? Нас ждать? — пожал плечами скептичный Шели. — Странная у них вывеска.
— Чем же? Забавный кружок.
— Я хочу сказать: обычно штаны вешают или куртку.
— Так в витрине все это есть. — Запыхавшийся Леппе подошел к дверям и прочел: — «В любое время суток оденем с головы до ног!» Отлично.
«Грачи» проскользнули в узкую дверь, только Шели немного задержался, чтобы рассмотреть вывеску получше. Ему она вообще-то тоже понравилась: круг, две половины которого, черная и белая, были разделены волнистой линией. При этом на черной половине имелся маленький белый кружочек, а на белой — черный.
— Оригинально! — буркнул он и тоже вошел.
Два рослых парня, скорее не торговавших, а дежуривших в лавке в столь поздний час, собирались поужинать за, конторкой, но тут же отложили в сторону и колбасу, и хлеб.
— Чем обязан, господа полицейские? — Рослый рыжий грохенец чуть поклонился. Его помощник, лишь немного уступавший ему в росте и тоже рыжий, несмотря на смуглость кожи, вытащил толстый гроссбух.