— Это хорошо, что вы такой вежливый и обходительный. — Девка улыбнулась — Сразу видно, что приезжий. Сош? Или, может, Ларран? Вы не ордынец, часом?
— Иштемшир, — сказал правду опешивший Леппе.
Он ждал, что вот-вот в кабак ворвется ее муж или брат, потребует объяснений, устроит скандал… Не хватало драки! Всего лишь месяц назад «грачу» пришлось помогать вот такому мужу-ротозею увести в дом текущую бабу. Она уж и сама рвалась обратно, но толпа из нескольких десятков мужчин собралась мгновенно, пришлось «грачам» достать сабли и подрезать парочку особо назойливых. Сам Леппе, конечно, выдержал эти несколько минут, но потом до вечера ходил одуревший от непристойных ароматов, прикрывая плащом пах. Мужу выкатили штраф, но разве от этого легче? Позор!
— Иштемшир! Девица округлила глаза. — Надо же! Ваши у нас нечастые гости. А говорят, скучно у вас на востоке. Отчего же не приходите?
Леппе покосился на стойку. Сказать кабатчику, чтобы помог? Девку надо запереть где-нибудь как можно скорее и заткнуть щель под дверью тряпкой, а то беды не миновать — пьяных-то вокруг полно. Но хозяин лишь улыбнулся, поймав взгляд посетителя; он не высказал никакой тревоги. «Наверное, решил, что это моя…» — подосадовал про себя Хромой. А за соседним столиком кто-то и вовсе присвистнул, в упор разглядывая парочку.
— Ну не коситесь, не коситесь так, — нахмурилась болтушка. — Хоть вина закажете? Жарко сегодня, устала.
— Я как-то… Хотите, я вас домой провожу, госпожа?
— Сама доберусь. Меня зовут Ана.
— Ана… — Леппе ждал продолжения, но девица лишь взмахнула рукой:
— Просто Ана, нам же с вами домами не дружить. Вы не волнуйтесь, у меня еще два часа, я точно знаю. Запаха совсем нет, разве не чувствуете?
— Чувствую. То есть нет, не чувствую, — смутился Леппе и покраснел, как никогда прежде. — Простите, Ана, я просто не привык. У нас не принято, чтобы женщина одна…
— А если женщине хочется вина? Кстати, как вас зовут? Только имя.
— Клэс.
— Клэс и Ана, смешно! — Девица закрутила выбившийся локон вокруг пальца и сама себя одернула: — Ничего смешного. Ну что ж, если я вас не интересую, то, наверное, придется мне уйти. А жаль, вы мне понравились. Приличный господин, в это место такие редко приходят.
— Вам бы тоже следовало зайти в заведение почище, — осмелился заметить Леппе. — Тут небезопасно и возможны насмешки. Вы понимаете?
— Конечно понимаю! — всплеснула руками Ана, которая, вопреки своим словам, и не собиралась вставать. — Но в других местах прогоняют. Где боятся приличных людей отвадить, которые туда со своими женами ходят, где другие женщины платят, чтобы нас не пускали, по-разному. Приходится соваться вот в такую грязь.
— Зачем? Вина выпить? — не понял иштемширец.
— Клэс, вы меня удивляете! Хотя купцы говорят, что у вас в Иштемшире все очень строго. В общем, если так… У меня скоро дни. Я живу с подругами, скоро запрусь дома, но если вы желаете, то… Десять золотых, и я запрусь у вас.
Клэс сперва ничего не ответил. Он полез в сумку, достал трубку и не спеша набил ее, разжег. Ана поглядывала на него, стараясь выглядеть спокойной, но тонкие пальцы так и плясали на столе.
«Смуглая, а глаза серые. Примесь и никейской, и хуланской крови? — предположил Леппе. — Ничего удивительного, что такой ненормальной выросла. Город полукровок, разрази его Небо!»
— А где ваш отец?
— Умер, — быстро сказала Ана и надулась. — Я из Соша, мне есть нечего. Живем вшестером в одной комнатушке, спим на полу. На ярмарку невест податься прикажете? Чтобы сиволапый в лачужке где-нибудь у леса запер?
Леппе хотелось влепить ей по наглой роже, но он заставил себя сдержаться. В конце концов, это не Иштемшир. Там не стерпел бы, а тут… тут надо побольше узнать.
— Много вас таких в городе? — Он взмахом подозвал служку, и та неохотно подошла. На Ану она смотреть избегала. — Таких девушек, которым кушать нечего?
— Сколько есть. А что? Святые Отцы не возражают, грех небольшой.
— Почему же ты в Дом встреч не пошла? — продолжил допрос Клэс, заказав два кувшина.
— Почему-почему!.. — возмутилась Ана. — Потому что там платят по паре золотых в день и приводят не пойми кого! После Дома встреч отлеживаются неделю… А тут я только к вам, и только для вас, и сколько захотите.
— Три дня, — уточнил Леппе. — Три дня ты со мной как жена. И Святые Отцы не возражают?
— Ну, молчат значит, не возражают! А что же, в Доме можно, а нам нельзя? Сточная канава греха — это они так говорят, я сама в газете читала.
— Грамотная… — «Грач» вспомнил атори в «Горном снеге» и нахмурился. — Что за книга эта «Газета»?
— Вот вы смешные в Иштемшире! — Ана и правда рассмеялась. — Газету уж несколько лет на столбах вешают, каждый день, в десяти местах по городу, И вы не слышали? Ну, господин, вы даете! Там про все пишут, и про Святых Отцов, и про нас. Хорошая штука. Я вам могу показать по дороге… Где вы живете?
— Тут недалеко, — неопределенно взмахнул рукой Леппе.
Принесли вино, служка нарочито громко стукнула кувшинами о стол. Ей не нравилась Ана, но она не возражала, не звала кабатчика — значит, дело обычное. Что ж, на ее месте Леппе тоже злился бы: служка получает золотой за те же три дня, что «работает» Ана.
— Дорого берешь, — заметил он.
— Как же дорого? В Доме с вас за один раз золотой возьмут. А мне за день два золотых, за пару десятков мужиков. Это же ограбление получается! А тут вы один, когда хотите, тогда и подойдете, вам и мне выгодно.
— Почему же все не уйдут из Дома?
— Так в Дом по своей воле не приходят! — усмехнулась Ана. — Туда отцы везут, кто бедные. Сперва считали за стыд, а теперь наперегонки, товар-то все равно три дня в месяц без толку лежит… Нравитесь вы мне, Клэс. Давайте за восемь? Только с едой! Тут к вам могут подойти, предложить дешевле и в их доме, но вы не слушайте. Знаете, как делают? Заманят, а потом, когда вы в раж войдете, обчистят. А то даже могут и на улицу выгнать, запросто. Пойдете жаловаться, и окажется, что дом чужой, хозяин в отъезде… Я в газете читала.
— Ага, — глубокомысленно изрек Леппе, разливая вино в стаканы. Он попытался представить, что будет, если он приведет Ану к старухе. Наверное, с него потребуют лишних два золотых, и один придется заплатить. Эх, если бы можно было позвать Ану только на ночь… Но нельзя, мужчина не покинет женщину, пока течка не прекратится, — таков закон природы. Стражники придут и возьмут голым, рычащим, не похожим на человека.
— Меньше восьми я не беру, — со своеобразной честностью предупредила девица, прежде чем отхлебнуть вино. — Спасибо за угощение.
— Пей, — кивнул Леппе и усилием воли снова стал иштемширским «грачом». — Пей и рассказывай мне о Грохене. Я тут впервые, ничего не знаю.
26
Шели доплелся до Грохена на закате. Ноги совсем не шли, его обгоняли, толкали. Короткий отдых забылся, теперь казалось, что Грамми не закрывал глаз с того самого утра, как отправился сопровождать новобранцев Ордена Неба по улицам Иштемшира. Думать не получалось, а надо было.
Вокруг творится что-то невозможное, замаскированные атори и на дороге к Грохену, и в городе, наверняка и в самом Иштемшире. Надо как можно скорее донести об этом Галашше, но убитый демон успел смутить душу «грача». Что, если полицмейстер и в самом деле мертв? Тогда судьба его посланцев в городе может сложиться не слишком удачно.
Шели придумал написать письмо, даже купил в трактире бумагу. Но кому писать? Галашше? Бургомистру, Святым Отцам? Если полицмейстер жив-здоров, то Шели его сильно подведет. За обедом «грач» в задумчивости начал было что-то выводить на листке, но со всех сторон послышалось хихиканье. Еще бы — сиволапый делает вид, что грамотный! Пришлось все спрятать и поскорее уходить.
А еще ведь требовалось нанять гонца, что тоже выглядело бы дурацкой выходкой сумасшедшего крестьянина.
Переодеваться Шели пока не спешил, уж очень часто по дороге ему попадались дружинники. Опережая путников, летели к Грохену новости: иштемширцы какие-то загубили людей, душегубы, стреляли из арбалета, кричали, что из полиции. Грамми оставалось только порадоваться, что он не пошел в сторону родного города, — там наверняка выставили кордоны.
Так ничего толком и не решив, Шели подбрел до Грохена, зашаркал по булыжным мостовым. В первом же кабаке, достаточно грязном, чтобы туда зашел сиволапый, «грач» сделал привал, удивившись дешевизне местного пойла. К нему подсели двое забулдыг, и Шели покорно заказал им вина, изо всех сил корча сиволапого дурака. Он наврал, что арендует надел возле самого Иштемшира, и с полчаса внимал новостям, стараясь не уснуть.
— Ты, земляная рожа, сам не знаешь, куда пришел. Тут все культурно, понял? — говорил одни из пройдох, стараясь выглядеть поважнее. — Тут для грамотных людей. А тебе и торговать не дадут. Где твой товар?
— Я без товара, — признался Шели. — Пришел новый надел приискать, сказали, что за Грохеном дешевле аренда.
— Вот дурак! — восхитился собеседник. — Слышал, Воле?
— Слышал. — Воле вынул свой длинный чегишайский нос из стакана. — Иди обратно, мужик. Цепы на землю только растут.
— Куда теперь! Хоть посмотрю на Грохен.
— Ишь путешественник! Знаешь, где земля дешевая? — хитро спросил первый и тут же ответил: — В Ларране! Слышь, Воле? Он говорит: где дешево? — а я ему: в Ларране!
— Лихо, Стик. Ты шутник, — согласился Воле. — Из Ларрана вообще все сиволапые ушли, князь там теперь своей женой управляет. А Грохен тебе зачем смотреть? Наливай, мы все расскажем, дешевле обойдется. Это лучшее место в городе, Небом клянусь! Ты, кстати, устал.
— Устал, — охотно согласился Шели. — Надо где-то переночевать, хоть бы какую крышу. Слышал, что на дороге кого-то убили да утром у самого города крестьянскую семью в доме мертвую нашли.
— На дороге иштемширцы твои лютуют! — сплюнул Стик. — Развели душегубов. Мало им своего вонючего города? А про сиволапых брешут, мы бы знали. Верно, Воле?