шего Лари и сказал ему: – С тех пор как ты удрал, у нас было много сложностей. Внезапно открылась область с сильной бурей и погибло много людей. В паравремени Эта на месте заброшенной железной дороги построили жилые дома. В результате сквозь нижние этажи на большой скорости промчался поезд, затем все вернулось в свои времена.
Ники поднял руку:
– Док? У нас были слухи о пронзительных звуках около маленького аэродрома… может быть, это имеет отношение? Скажем, в другом времени пролетала такая же ракета, как эта…
Я хотел объяснить ему, что пульсир еще не ракета, но вовремя одумался.
– Вполне вероятно! И мы не в состоянии предотвратить это. Вначале мы думали, что это случается из-за утечки энергии из генераторов портала и, стоит только устранить ее, баллистического отскока не станет. Но теперь открыли, что здесь замешан закон сохранения. Если из моего времени в ваше перешло какое-то количество энергии или материи, то такое же количество переходит в другое время (не обязательно в мое!). Все может уйти целиком в какое-то время или по частям в несколько разных.
– И мы не можем остановить?
– О Боже! – презрительно сказала Найла Христоф. – Парни, вы играете с динамитом!
Вмешался сенатор Дом. Его тон был менее обвиняющим, но более далеким от дружелюбного.
– Было бы мудрой идеей, если бы вы остановили эксперименты на время, пока не научитесь контролировать ситуацию, – заключил он.
– Замечательно хорошая мысль! – пламенно поддержал я. – Но ситуация вышла из-под контроля, когда парни из Гаммы захватили нашего Лари. Мы можем остановиться, но этого нельзя оставлять так! Не говоря уже о том, что существуют изолированные времена… или опасные.
Сенатор спокойно заявил:
– Я не вправе ругать вас, Дом! Если бы мы продвинулись быстрее, то, наверное, сами проникли в другие времена, я не вижу причин, чтобы у нас получилось лучше. Но… это страшно, Дом! Хотелось бы, чтобы мы хорошенько подумали о последствиях, прежде чем начинать. Здесь очень много риска. Больше чем при развитии обычного оружия!
Я злился на себя, ведь он повторял мои мысли.
– Вы не можете остановить научные исследования, потому что не ведали об опасности, – огрызнулся я. – Во всяком случае, кто говорит об оружии?
Сенатор удивился:
– Я думал, это ясно…
– Военное применение может быть очевидным только для дикарей! Вам разве не понятно, что паравремена в основном подразумевают научные исследования? Особенно для тех наук, которые не могут ставить эксперименты!
– Я не совсем понимаю, что именно вы имеете в виду? – нахмурился он.
– Пошевелите мозгами! Социология, например. Вы же не можете изолировать общество и провести с ним опыт. Но только не здесь! У нас есть бесконечное количество самых разнообразных обществ, и мы можем создать новую науку сравнительной социологии. Или, новую политическую, или социальную науку. Можно найти и иное применение: как-то к нам зашел метеоролог, так он на стены кидался, как только узнал, что в паравремени Ники не было Атлантического урагана. У нас он был, и убытки оказались грандиозными. Теперь ученые считают, что это связано с индустриализацией и ростом городов, может быть, мы сможем остановить это. И… торговать!
Лари-Тау насторожился:
– Я не понимаю, о чем вы говорите! Торговать с одним и тем же народом?
– Между двумя народами с незначительно различными историями. Незначительная для одних вещь может показаться причудливой для других. Например, только на хула-хупе можно сделать бизнес в двадцать миллионов долларов.
Мои гости были озадачены.
– А что такое хула-хуп? – спросил Лари-Тау.
– Игрушка. Но я говорю не только об игрушках, но и о более полезных вещах. Подумайте, каждое из паравремен ежегодно тратит на исследования и усовершенствование около биллиона долларов, а если вы снимете сливки с пятидесяти разных паравремен, тогда, даже с дублированием, вы сможете получать большие и значительные результаты.
Минута тишины, пока они переварят все это. Затем вмешался Ники:
– Думаю, я все понял, Дом! Вы не можете узнать вещь, не испытав ее, ведь риск есть в любом деле. И, догадываюсь, добавление исследований других людей к вашим может оказать большую услугу. Но до сих пор… милейший Дом, я не вижу ничего, что имели бы с этого люди, такие как я.
– Это может спасти миллионы жизней! – сказал я.
– Продолжайте! Вы хотите поразить врага, прежде чем он нападет на вас… или что-нибудь в этом роде?
– Нет, не это! Может быть, это где-то и окажется истиной, но я говорил не об этом! Вы знаете, что такое ядерная зима? Это смерть всего, потому что в воздухе скапливается так много пыли, что она заслоняет солнце. Почти вся растительность и большая часть крупных животных умирает… в том числе и люди.
Они не знали, что это такое, но представили быстро.
– Что вы подразумеваете под выгодой? – с усмешкой иронизировала Христоф. – Убийство всего живого?
– Конечно, нет! Есть времена, где все это уже произошло. Мы нашли времена, в которых не осталось млекопитающих крупнее крысы: война в них произошла пять, десять и более лет назад, человеческая раса полностью истребила себя.
– Как мило!
Я с трудом сдерживался: эта женщина играла на моих нервах. Примерное такое же действие оказывала она и на сенатора, ведь он зачарованно смотрел на нее.
– Здесь нет ничего милого! – твердо сказал я. – Это факт! В некоторых линиях времени планета абсолютно безлюдна, хотя есть поля, иногда встречаются разрушенные города. Но там нет людей! Есть иные времена, где люди голодают и умирают от недостатка домов и земли. Наша Африка большую часть последнего десятилетия находилась в состоянии засухи. Часть Азии находится примерно в таком же страшном состоянии! В некоторых временах голодает вся Латинская Америка! Предположим, мы возьмем этих умирающих людей и позволим эмигрировать на пустующую планету!
Ники Де Сота воскликнул:
– Удивительно, Дом! Вы дарите жизнь миллионам! Что нужно для того, чтобы построить новый мир?
Он был в экстазе, и я понимал его чувства: когда-то я думал точно так же. Я осторожно ответил:
– Конечно же, средства к существованию! Этому народу потребуются домашние животные, иногда – машины. Им необходимы врачи и специалисты по сельскому хозяйству… по крайней мере, будут нужны! Этого мы еще не делали.
С грохотом рухнуло все богатство Ники и поднялось самодовольное презрение Найлы Христоф.
– Добренькие дяденьки! – ехидно заметила она.
– А почему нет? – удивился Ники.
– По трем причинам! – сказал я. – Первое: у нас возникла проблема баллистического отскока. Пока мы не научимся контролировать отскок, мы не можем рисковать перемещениями таких огромных масштабов! Нам следует на время прекратить использование порталов. И во-вторых… – Я посмотрел на своего старого приятеля Лари Дугласа. – Мы столкнулись с ситуацией Гаммы.
Он дернулся, но промолчал: он уже спел нам, что ничего не мог сделать.
Сенатор нахмурился:
– Это те люди, которые захватили Сандию?
– Не только Сандию, Дом! Сейчас они пошли дальше. Там идет настоящая война, правда, небольшая, только в Вашингтоне! Гамма захватили все мосты Потомака, оккупировали Белый Дом и Национальный аэропорт, который вы зовете Гувер Филд. Возникло несколько жутких пожаров, в огне погибло, как минимум, пятьсот человек. Первое, что нам придется сделать, это потушить огонь, если сможем.
Теперь заволновался сенатор:
– Боже мой, что вы сказали?
Я постарался успокоить его.
– Пока бои затихли, – сказал я. – Полчаса назад там слышались лишь отдельные выстрелы из укрытий. Конечно, убито несколько гражданских…
Думаю, не успокоил.
– Гражданских? – закричал он. – Но почему они… я полагаю, они могли… ради Бога… почему они не эвакуировали мирное население?
– Мне кажется, таких там немного! – озадаченно промямлил я (сенатор рассказывал, что его семья за тысячу миль, в Чикаго).
– Мне нужно срочно вернуться! – решительно заявил он.
– Хорошо, мы выполним вашу просьбу, Дом! – сказал я. – Вы помните, это не по мне. Но… фактически, я предлагаю, чтобы вы проникли в Вашингтон, округ Колумбия (Эпсилон – это ваше время, сенатор), и объяснили им происходящее, а также предложили нашу помощь. Я имею в виду почти всех вас! – прибавил я, взглянув на нашего Лари. Он не удивился и только пожал плечами.
В разговор влез другой Дуглас:
– Я не желаю уходить, куда бы то ни было! – закричал он.
– Прошу прощения, не понял!
– Я требую политического убежища! – заявил Дуглас. – Я не желаю возвращаться в свое время из-за политических преследований и не хочу забавляться вмешательством в какую-то дьявольскую войну, которая гремит неизвестно где! Вы кидаете меня в эту заварушку? Но ведь до некоторой степени вы обязаны мне, и я настаиваю, чтобы меня оставили в покое!
Большой болван угрожающе встал с места и двинулся на него, но наш охранник предостерегающе протянул руку к дротиковому пистолету. Христоф положила на плечи Мо свои руки, и эта громадина сразу осела, хотя и продолжала сверкать кровожадными глазами.
– Об этом позже! – весело сказала Христоф. – Давайте кончим с другим. Вы говорили о трех проблемах, но назвали только две.
– Ах да! – угрюмо откликнулся я. – В уравнении появились другие неизвестные. Кто-то заглядывал и к нам: мы не знаем, кто и с какой целью.
Христоф захихикала:
– Добро пожаловать в клуб!
Мой Лари расхрабрился (между ним и ей сидел охранник):
– Да замолчите вы! Дом? Это и есть то новое, что произошло с тех пор, как я… оставил вас?
Я кивнул.
– Нам неизвестен источник, и мы не смогли за ним проследить! Это доказывает, что их техника намного превосходит нашу, хотя мы изучили технику пятидесяти паравремен. В последние три месяца за нами кто-то усиленно следит!
– Как несколько дней назад за нами… – неопределенно выразился сенатор.
– Боюсь, что да! – признался я.
Он поджал губы, раздумывая.