— А почему бы тебе их не исцелить для пользы дела… — предложил Хозяйке Дриз, когда приступ хохота прошел, и лицо ее приобрело привычно-торжественное выражение, — Скоро я отправлю их в бой, а они сейчас не то что воевать — сидеть толком не смогут.
— Исцелить их я не могу, да и не хочу. Само пройдет, — ответила она. — Но я могу сделать так, что они перестанут чувствовать боль. Поверни их ко мне лицом.
— Встать! Подтянуть штаны! — скомандовал вместо лорда Саур. — К исцелению товсь!
Бойцы начали подниматься с карачек, и стало заметно, что они в ожидании лорда уже давно не меняли позы, и каждое движение давалось им с трудом, а стояние у дороги оказалось гораздо мучительней, чем сама порка. Но худо-бедно всем удалось встать и, придерживая штаны, сгрудиться нестройной толпой прямо на дороге.
— Смотрите на камень! — сказала Хозяйка ледяным шепотом, который расслышали все, и указала на рубин в своей диадеме, и камень начал переливаться медленными бликами.
Вскоре Дриз обнаружил, что всё воинство, кроме Саура, который на камень не смотрел, благополучно уснуло, продолжая стоять и не забывая держаться за штаны.
— Боль уходит из вас… Боль уходит, вливается сила… Боль уходит из вас… Ваши раны уже не болят… — говорила Хозяйка, и спящая толпа покачивалась в такт ее словам. — Боль уходит из вас… Боль уходит… Да вас и не били… Ваши задницы целы настолько, что радуют взгляд… — Ей впервые пришлось облегчать чьи-то страдания, и она вытащила с самого дна своей памяти какое-то древнее то ли заклинание, то ли заговор… Можно было, конечно, просто приказать им перестать чувствовать боль — смотрящий на камень редко мог противиться воле его владельца, но почему-то ей захотелось произвести впечатление на Саура, а потом завладеть им, как сейчас владеет Дризом. — Проснитесь! — крикнула она и щелкнула хлыстом о мостовую.
Глаза открывались, и губы расплывались в счастливых улыбках. Исчезла боль, а заодно исчезло и чувство вины, и страх перед более суровым наказанием. Дриз поманил пальцем коменданта обеих башен, а когда тот несмело подошел, крутанул ему ухо, но обычного в таких случаях вопля не последовало. Ему можно было вообще оборвать оба уха, а он продолжал бы по-прежнему преданно смотреть на своего господина.
— Иди… — тихо сказал ему лорд и убедился, что слух у коменданта не пропал, и он, почтительно поклонившись, побежал к своему укреплению, увлекая за собой воинов.
И только тут Дриз разглядел, что с той стороны границы по дороге движется одинокий путник, видимо, не ведающий, что происходит в мире, и поэтому ничего не опасаясь, как в мирные времена. Дриз тут же решил, что он и будет первой жертвой этой войны, нет, он будет первой жертвой, которую верные ему люди принесут ему, как варвары сжигают у подножия своих идолов только что убитых вепрей, оленей и пленников. И тут он заметил, что ощущение близости Хозяйки у него пропало. Он оглянулся и увидел ее черную накидку, безвольно упавшую на грубые камни древней мостовой.
Глава 15
Если варвары начинают приносить своим идолам кровавые жертвы, значит, их вера обрела хозяина за пределами мира.
Комментарии к летописям Холм-Гота
Четыре дюжины Служителей, вооруженных мечами, и две — тяжелыми секирами, лучшие воины дружины Храма, укрылись в ложбине, так чтобы их не смогли углядеть из высоких башен ворот Холм-Гранта, а им было бы видно всё, что происходит внизу. Граница проходила по широкой ложбине, и куда ни идти, в Холм-Дол или в Холм-Грант, путникам пришлось бы подниматься в гору.
Герант, старшина храмовой дружины, и старец Лист, Первый Святитель, стояли рядом и наблюдали то, что происходило возле башен, и чем дальше, тем более непонятным казалось разыгрываемое там действо.
— Похоже, что они там исполняют какой-то обряд во славу Нечистого, — сказал Святитель, который, несмотря на преклонный возраст, не утратил остроты зрения.
— А по-моему, их просто выпороли, — отозвался Герант, гораздо больше знавший о порядках, заведенных в последнее время владетелем соседнего Холма. Еще в середине Ливня в земли Кардогов перестали пропускать Служителей, но у Геранта было немало добровольных помощников среди торговцев и бродячих лирников. И еще к нему приводили почти всех, кому удалось бежать из Холм-Гранта, и он подолгу беседовал с ними. Воинам Храма не раз приходилось вступать в стычки с дружинниками лорда Кардога, когда те, преследуя беглецов, пересекали рубежи Холм-Гота.
Вообще, в последнее время происходило множество странных и загадочных вещей, и часто причина их обнаруживалась именно там, в Холм-Гранте. Сначала на Холм-Гот обрушилось нашествие оборотней, которые уже давно старались обходить стороной земли Храма. Еще в начале месяца Ливня не было для них места более вольготного, чем Холм-Грант, и вдруг какая-то сила в одночасье выдавила их оттуда, причем бежали они большими стаями во все сопредельные земли. А у Кардога даже ночной стражи не было, землепашцы сами от оборотней рогатинами отбивались.
Когда в Холм-Гот прибыла голубиная почта от лорда Бранборга, Первый Святитель как раз успел оценить ту опасность, которая нависла не только над Пальмерой, но и, возможно, над всем остальным миром. К прилету голубя-вестника шесть дюжин Служителей-воинов во главе с самим Герантом уже готовы были выступить в поход, а в последний момент и сам Первый Святитель решил проводить их до Холм-Дола, чтобы лично благословить Эрла Бранборга и его воинство на славный подвиг во имя Творца и его созданий. Пока они двигались вдоль границы владений Кардога, и Геранта, и старца Листа, и дружинников удивила странная тишина и безлюдье. Ни один пограничный разъезд не встретился им по пути, а из печных труб пограничных крепостей даже не валил дым. Среди ночи они наконец добрались до Каменной дороги, а утром увидели шатры войска лорда Кардога. Герант со Святителем решили остановиться здесь, пока не выяснится, куда и зачем этот безумец ведет свои войска, которых у него было в три-четыре раза больше, чем у любого другого лорда
— А я вот сейчас просто подойду к ним и спрошу, — сказал старец Лист, вытряхивая из бороды крошки недавнего легкого завтрака. — Уж меня-то они точно не посмеют тронуть. А если тронут, то Творец их тут же и накажет.
— Эти посмеют… — отвечал Герант, один из немногих, кто брал на себя смелость возражать старцу, а порой и поступать вопреки его воле. Просто потом обычно оказывалось, что Герант лишь предвосхищал волю Святителя, внушенную Творцом. — Еще как посмеют… Сперва ему Заповеди лорда Карола нипочем, а теперь уж и промысел Творца побоку. Чуете, как оттуда чернотой-то потянуло. Не безумец он, лорд этот… Не безумец он — страшнее. Меченосцы с севера навалились, а этот решил с юга подпереть. Видать, накликал он на себя Черное Откровение, которое от Нечистого, и непросто будет теперь с ним совладать, ох, непросто.
Сам Герант пребывал в растерянности, и это глубоко опечалило старца. Больше, чем в Геранта, он, пожалуй, верил только в Творца, да и то лишь предрассветной порой, когда из-под купола Храма доносился лишь ему одному внятный Голос. Весь Храм состоял из сплошного сплетения оберегов, и шепот нечисти, ввергающий людей в соблазны и уныние, которым был пронизан весь мир, не мог проникнуть за его стены. И в последний раз Голос в Храме сказал ему: «Твое сердце принадлежит Мне, ты можешь довериться сердцу своему». А потом перед ним возникло видение… Странные человеческие фигуры, облаченные в серые доспехи, держащие в бледных руках мечи, лишенные блеска, надвигались на него сплошной стеной. В ледяных взглядах, от которых леденило душу, не было ничего человеческого, да что там человеческого — не было ничего живого. И сердце подсказало ему, как следует поступить… Не для того, чтобы спастись, не для того, чтобы обрести Спасение… Кто-то пытался лепить грубые поделки, перемалывая в глину хрупкое создание Творца, ведь хрупко всё, что совершенно…
— И всё-таки я пойду. — Старец сбросил с головы накидку, и холодный ветер вперемешку с редкими снежинками подхватил его седые волосы. — Мой посох со мной, и нет против нечисти лучшего оружия, чем он и Живое Имя Творца, коим освящаем мы серебро… — И он неторопливо направился к дороге.
— Поднимайтесь, братья! — скомандовал Герант дружинникам, сидевшим поодаль прямо на земле. — Пойдемте за Святителем. Негоже ему одному с лютым врагом биться… Негоже. Да коней-то оставьте, они нам живые пригодятся, им-то ведь нечем оборониться, они Истинного Имени Творца не ведают…
Старец шел по мостовой, а дружина Служителей с Герантом во главе двигалась через лес вдоль дороги. Они шли хоть и торопливо, но совершенно бесшумно, по крайней мере, достаточно тихо и незаметно, чтобы ни Святитель, ни противник не заметили до поры их присутствия. Сам Герант еще не знал, что они будут делать дальше, но что-то подсказывало ему: пока он поступает правильно. Отряд добрался до просеки, за которой начинались земли Кардогов, и он приказал свернуть направо, чтобы потом, когда их уже будет не видно с башен, перебраться через рубеж. Дорога и идущий по ней старец исчезли из виду, но Герант отогнал от себя внезапно возникшее беспокойство, решив, что они в обход быстрее доберутся до места схватки, чем старец, который почему-то именно сейчас решился совершить свой подвиг, но — Творец ему судья, каждого Служителя ведет по жизни его Откровение. Впрочем, никто из воинов Храма, пробиравшихся сейчас через заросли, не мог понять, что могут сделать шесть дюжин мечей и алебард против войска по меньшей мере тысячи в полторы. В бою против нечисти Служители-воины, носящие на себе многочисленные обереги, имеющие только освященное в Храме оружие, знающие заговоры и на самый крайний случай Живое Имя Творца, были несравненно сильнее самых опытных ночных стражников, но когда приходилось сражаться против людей, таких же, как они сами, только хуже, шансы уравнивались, и Творец оставлял их наедине с врагом. Тут уж оставалось полагаться только на силу и умение. Герант и его люди прекрасно понимали, что при таком соотношении сил бесполезно, опираясь только на силу оружия, претендовать на победу. Все ждали Чуда, и вопрос был лишь в одном: достаточно ли они сейчас сделают, чтобы это Чудо свершилось.