Элл Гордог, Фертин и Ос ехали в последних санях, и Хранителя Ворот посетило странное предчувствие, что мимо той дыры в земле им опять не удастся спокойно проехать, хотя лезть туда на этот раз никто не собирался. Но Элла почти не удивило, что передние сани, в которых ехал лорд и Олф, вдруг остановились. Потом заволновались олени их собственной упряжки, попытавшись ускорить бег, хотя погоняла не доставал из-за пояса свой кнут. В конце концов все три упряжки сбились в одну кучу, и Веллет, озираясь по сторонам, крикнул то ли на погонял, то ли на оленей:
— Чего встали!? Вперед! И так задержались.
Олф, Фертин и даже лорд одновременно глянули на него так, что он немедленно умолк. Они прислушивались, а Олф, как Веллету показалось, даже принюхивался…
— Эх, луков-то у нас нет, — посетовал Фертин почти шепотом, поправляя перевязь с мечом. — Говорил же я…
— Говорил, говорил, — согласился с ним Олф, — но кто же знал, что эта дрянь сюда пролезет. Значит, не всех мы перебили.
Он еще раньше, чем олени, почувствовал запах оборотней, но сначала решил, что ему это показалось — уж очень хотелось надеяться, что хоть с этой нечистью они уже покончили.
— Может, обратно повернем, — предложил Веллет, которому с оборотнями встречаться не приходилось. — Я свою стражу подниму.
— Никогда эллор Фертин Дриз не бегал от какой-то нечисти! — заявил Фертин, уже не приглушая голоса. Он знал, что у оборотней достаточно тонкий слух, и они уже наверняка распознали, что поблизости есть люди.
— Они не нападут, — вдруг сказал лорд. — Они не нападут — им теперь не до нас.
Все вопросительно посмотрели на него, и тогда лорд жестом предложил прислушаться, указывая пальцем вниз. И точно — как будто из-под земли доносились приглушенное рычание, стоны, скребущие звуки и удары.
— Видимо, после вашего посещения их лабиринта кто-то запер вход изнутри, — предположил лорд. — А этих оборотней просто отдали на убой.
— Эх, Геранта бы сюда! — воскликнул Ос. — Он бы живо их покрошил.
— Да я их сам перебью! — Фертин выхватил меч, соскочил с саней и двинулся в сторону ямы. — Хоть и неохота мне лезть туда снова, но ради такого дела…
— Стой! — Олф схватил его за плечо. — Больше меня из нас с оборотнями никто не бился. И скажу я вот что: таким числом, как у нас, под землей с ними воевать без толку… Да и не денутся они никуда. Они там скорее сдохнут, чем дверь откроют. Напугали мы тех, которые за дверью… Сильно, видать, напугали.
Фертин и сам уже понимал, что поторопился бросаться в бой, даже не зная, сколько у него будет врагов.
— А вдруг разбегутся! — попытался он настоять на своем. — Или впустят их…
— Эллор, остановись, — сказал лорд Бранборг так, что Фертин сразу понял, почему столь немногословному и, на первый взгляд, мягкосердечному лорду так беспрекословно и так естественно подчиняются все его подданные, и не только они. Тон его не оставлял никаких сомнений — лорд знает, что надо делать, и в это сразу хотелось верить.
Бранборг посмотрел на него холодным взглядом, и Фертин, который был намного старше лорда, почувствовал себя расшалившимся мальчишкой.
— У вас обереги остались, которые Ос нацарапал? — спросил лорд уже мягче.
Фертин посмотрел на Оса, а Ос — на Миню и сказал:
— У меня Миня на память выпросил.
— А че? Отдать, что ли, надо? — заранее огорчившись, поинтересовался Миня.
— Да, — просто ответил лорд, и Миня, погрустнев, протянул ему три серебряных бляхи.
Лорд взял их и начал внимательно разглядывать. Все остальные посмотрели на него со скрытым недоверием, сильно сомневаясь, что при свете звезд можно что-то разглядеть. А когда он, присев на краешек саней, достал кинжал и начал править письмена, у всех, кроме Олфа, лица удивленно вытянулись…
— Не знаю, как вы дошли до выхода из лабиринта, но помог вам явно не этот оберег, — сказал лорд, не отрываясь от дела. — На каждом из них больше трех ошибок, а это значит, что силы они не имеют.
— Но я точно помню знаки! — тут же возмутился Ос. — Я их нацарапал на стенах, и никто из этих ко мне больше не смог войти. Чуть с голоду не помер.
— Здесь любая черточка имеет свой смысл, и гораздо проще нацарапать большие знаки на стене, чем мелкие на бляхе. — Лорд закончил правку и, подойдя на несколько шагов к зияющей среди снега черной дыре, по одному забросил туда обереги.
Из-под земли раздался вой, а потом всё стихло.
— Издохли, что ли? — поинтересовался Олф.
— Нет, но оттуда они уже не вылезут. — Лорд забрался в сани и хлопнул по спине погонялу.
Остаток пути к замку оказался долгим — через какое-то время Веллету показалось, что они заблудились в тумане, и было решено ждать позднего рассвета. Они подолгу молчали, и всеми владела одна и та же мысль — если здесь появились оборотни, о которых в Пальмере раньше никто и не слышал, значит, война еще не закончена, и неизвестно, какие еще бедствия могут обрушиться на мир из-за его пределов…
Когда стражники явились за ведьмой, чтобы тащить ее на публичное сожжение, они нашли в узилище только ее мертвое тело. На ее лице застыла улыбка, а сама она казалась спящей. Стражники застыли у входа в нерешительности, но за ними вошли двое Служителей, которые по местному обычаю должны были испросить у нее последнее желание и исполнить его, если приговоренная заявит о своем раскаянье. Они заявили, что казнь отменить нельзя, поскольку публика и так волнуется, и необходимо на радость народу сжечь хотя бы труп. А когда стражники заявили, что сделают это, только если на это будет воля королевы, Служители сами схватили тело за ноги и поволокли его по лабиринту. Но за очередным поворотом дорогу им преградили Герант, Нау, сотник Дан, лордов наследник Юм и еще несколько воинов из Холмов.
— С каких это пор Служители начали издеваться над мертвыми! — грозно сказал Герант, и оба попа, бросив тело, отступили на шаг.
— Ну разве не радостно будет Творцу созерцать с Тверди Небесной, как люди ликуют, глядя на смерть Его врагов! — попытался тут же начать диспут тот, что был пониже ростом.
Герант, казалось, на мгновение забыл, что он уже не просто старшина дружины Храма, а Святитель — прежде чем ответить, он шагнул в их сторону так угрожающе, что показалось, будто он сейчас отдубасит их священным посохом. В последний момент он сдержал себя, и оба Служителя по стеночке, стараясь не делать резких движений, отползли вглубь каменоломни.
— К обряду всё готово? — мрачно спросил Герант, жалея о том, что дал волю своему гневу.
— За южной стеной — там никто не увидит раньше времени… — ответил Нау.
Юм с Даном посторонились, и из-за их спин вышли четверо воинов с носилками. Тело жрицы погрузили на них, прикрыли белым льняным покрывалом и вслед за Герантом понесли туда, где всё уже было подготовлено для погребального костра. Ранним утром Нау беседовал с королевой, убеждая ее отказаться от публичной казни, не особенно надеясь, что жрица найдет в себе силы умереть самостоятельно. В конце концов Элис не сказала ни да, ни нет, заявив, что если казнь не состоится, Нау сам должен объяснить публике, почему отменили представление. И вот Герант ушел совершать погребальный обряд, а Нау предстояло успокоить толпу, которая уже ревела на площади вокруг осинового столба, обложенного осиновыми дровами. У него возникло чувство, будто он сам отправляется на казнь, и сейчас толпа, у которой отняли законную жертву, просто разорвет его.
О начале церемонии должен был объявить герольд, стоявший на помосте рядом с кучей дров. Пока не началось, он беззлобно переругивался с передними рядами собравшегося народа и ждал, когда из дверей королевских покоев выйдет стражник с факелом, от которого и запалят в конце концов дрова.
Нау неторопливо протискивался сквозь толпу. Настроение почти у всех было благодушное, а люди в большинстве знали его в лицо и сами расступались перед ним. Постепенно ему удалось протолкаться в первые ряды, и он услышал, как герольд покрикивает на кого-то:
— Эй! Руки-то убери! Не трожь покрывало — в него ведьму завернут!
— И что, тоже спалят?! Жалко. Вещь хорошая…
— А вот я тебя поленом поперек спины-то!
К помосту тем временем протолкался лирник Ясон, который прибился к войску лорда Бранборга еще после битвы на границе Холм-Гранта. Он что-то прошептал герольду, и тот кивнул в ответ. Лирник тут же расчехлил свою лиру, решив, видимо, поразвлечь публику, пока не началось. Он ударил по струнам и запел:
Если враг побежден, но пока еще жив, нанеси свой последний удар,
И никто никогда не осудит тебя за стремление к полной победе.
Если враг не убит, но уже побежден, пусть его поедает пожар,
Не щади его дом и его не щади, торопись по горячему следу!
Нау пробился в круг, вырвал у него лиру и размахнулся, чтобы разбить ее о голову Ясона, но тот моментально упал на колени и прикрыл ее руками.
— Служитель, если вы разобьете его лиру, он же умрет, — заметил герольд. — Ведь в лире душа лирника.
— Этот не умрет, — ответил Нау, но всё-таки просто положил лиру на мостовую рядом с извивающимся Ясоном, решив, что инструмент-то уж точно ни в чем не виноват. — У него, похоже, вообще нет души.
Ясон, подхватив лиру, быстренько отполз в толпу, а Нау начал молча подниматься на аккуратную поленницу. Несколько раз Служитель чуть не оступился, когда круглые чурки выкатывались у него из-под ног, но в конце концов добравшись до столба, он прижался к нему спиной и оглядел людское скопление. Площадь не вместила всех желающих увидеть смерть последнего врага, и народ заполнил стены, высовывался из окон галерей. Толпа удивленно притихла, а передние ряды даже попятились в недоумении.
— Смотрите! Ведьма себе дружка нашла! — крикнул кто-то, но на него зашикали, и крикун мгновенно затих и затерялся в толпе.
Раздалось еще несколько криков, но их тут же заглушило общее настороженное молчание. Все еще ждали, когда же приведут ведьму, многие держали в руках кульки с гнилой репой, чтобы кидать в нее, пока гудение пламени не за