дьба Святителя, неизвестно откуда здесь взявшегося, решена… Но из бойниц левой башни вырвалась еще стайка стрел, и все, кто спешил ему на помощь, повалились на мостовую в лужи собственной крови.
– Стреляйте в него! Стреляйте! – крикнул Дриз так, что стены обеих башен затряслись, но ему ответило лишь молчание, приправленное редкими стонами. Именно в этот момент кончилось действие чар, которые усмиряли боль поротых задниц незадачливых стражей, а вместе с болью в них проснулась память о том унижении, которое им пришлось пережить. К тому же все уже разглядели, что там внизу напротив их щедрого, но жестокого господина стоит не кто иной, как Служитель Храма, причем, судя по бороде и посоху, не из последних, а значит, неизвестно, кому противиться опаснее – сумасшедшему лорду или Служителю, за которым стоит сила Творца, способная повсюду настигнуть кого угодно.
И вдруг со стороны Холм-Дола послышалось пение походного рожка ночной стражи, и над холмом, на который взбиралась Каменная дорога, в лучах восходящего солнца расцвело множество знамен и хоругвей. К месту битвы спешили войска лорда Бранборга.
Дриз пнул бесчувственное тело сотника Саура. Тело, застонав, сначала село, потом встало и, опираясь на меч, как на клюку, последовало за своим лордом, который, равнодушно повернувшись к своему противнику спиной, шел к повозке, которая терпеливо ожидала его у обочины.
– Всё равно ты сдохнешь! – крикнул он, садясь в козлы. – Будет битва, а ты не станешь прятаться за спины, ты вперед полезешь, вот как сейчас. – Он стеганул лошадей, и повозка резко сорвалась с места. Сотник, еще толком не очнувшийся, не смог усидеть на месте и от рывка снова свалился на камни. Дриз заметил это, но продолжал гнать лошадей туда, где его ожидала преданная ему армия, которую он немедленно поведет к победам и славе.
Армия уже строилась в боевые порядки, не дожидаясь, пока явится командующий, едва заслышав тот вызывающий грохот, с которым, совершенно не таясь, подходил противник. Звуки походных рожков обычно слышны издалека, а для Олфа рожок сделал сам мастер Клён сразу после того, как было объявлено о создании ночной стражи. Он отлил его из освященного серебра, и узоры, покрывающие его витую поверхность, сплошь состояли из оберегов. Рассказывали, что как-то оборотень сдох просто оттого, что Олф с расстояния в дюжину локтей гуднул ему в ухо.
Рожок разбудил спящих и ошеломил бодрствующих, а отсутствие лорда в шатре вызвало какое-то подобие паники, которую в основном устраивал секретарь лорда. Он бегал от одного сотника к другому и кричал, что пока лорда нет, он, Соул, не позволит им бездельничать, и пусть пешие идут немедленно сражаться пешком, а конные пусть немедленно садятся на коней. Лорд, подкативший к сотникам, толпящимся возле его шатра, услышав истеричные вопли своего секретаря, тут же прервал их ударом плети, от которого Соул тут же лишился чувств и свалился там, где стоял. Дризу не потребовалось много времени и слов, чтобы бессмысленные метания и крики прекратились – сотники научились понимать его с полуслова, а чаще и вообще без слов. К тому же они чувствовали, что сегодня их господин особенно суров и не простит никому даже малейшей оплошности или просто нерасторопности. Войско, только что наполовину спавшее, выстроилось в боевые порядки, перегородив Каменную дорогу и соседние поля, одним флангом упершись в болото, не успевшее еще промерзнуть, а другим – в глубокий овраг. Впрочем, противник не спешил приблизиться. Войско лорда Бранборга остановилось у сторожевых башен и тоже перестраивалось. Но захват пограничных башен уже означал вторжение в Холм-Грант, и лорда Кардога уже никто не смог бы обвинить в том, что именно он затеял эту битву, и согласно договорам и Заповедям, прочие лорды должны теперь помогать ему, а не Бранборгу, этому выскочке, предок которого всего лишь держал стремя, когда лорд лордов соизволял садиться в седло… И вдруг до него дошло, что уже не важно, кто на кого напал, а искать союзников среди лордов бесполезно. Он понял – его раскрыли. Против просто спесивого соседа лорд Бранборг никогда не двинул бы свои войска, а если бы и двинул, то хотя бы предупредил об этом. И Служители так резво прискакали…
А что будет, если его воины узнают, кто он такой на самом деле? Хотя уже пущен слух, что их лорд – не кто иной, как Великий Дух Битвы, Воплощенный Бой, Коего Мир Призывает Себе На Помощь В Темные Времена – Хозяйка присоветовала имечко. И уже многие поверили и на смотрах вопили от восторга как резаные… Но сейчас стоит армиям соприкоснуться, как вместе с битвой начнется словесная перепалка, и его воины услышат о своем господине много нового и интересного. И Хозяйка пропала, дрянь…
День прошел, уже почти стемнело, но никто не решился напасть первым. Лорд Бранборг пользовался возможностью дать отдых своим воинам после ночного перехода, а Дриз почему-то боялся начинать битву, ведь Хозяйка-то сбежала, а она зря не сбежит. Втайне от себя самого он надеялся, что она вот-вот вернется или хотя бы подаст Голос. Ему очень хотелось бы научиться точно так же летать нагишом со скоростью мысли, но что-то подсказывало ему, что эту способность ему еще предстоит заработать.
– Атакуем перед рассветом, – негромко сказал лорд угрюмым сотникам, полдня не покидавшим строй в ожидании приказа. – А может, и раньше… Как проснусь – так и атакуем!
Он резко отдернул полог своего шатра, вошел и, не зажигая огня, упал на лежанку, стараясь как можно быстрее погрузиться в чудесные видения которые обычно, являлись ему по ночам. Но на сей раз видений не было. Лишь чей-то мягкий, но властный Голос шепнул ему: «Начни битву и уходи… Чем больше крови прольется сегодня, тем быстрее она перестанет литься вообще, потому что в мире не останется крови…»
Глава 16
Скачет зайчик по лужайке,
У него большие уши.
Если кто не любит зайку –
То у них кривые души.
Лирник Ясон был не каким-нибудь там бродячим, он уже давно заслужил доверие Его Милости лорда Кардога и признательность его придворных, челяди и воинства. Он успел изучить вкусы своего господина и всегда знал, что и когда следует спеть. Вот и сейчас он понимал, что главная его задача – поднять боевой дух войска любимого лорда перед решительной битвой против вероломных врагов.
Слава тем, кто по воле его защищает владенья его
И свой дом заодно защищает!
Слава тем, кто направит копье на врага своего и его!
Нам победу рассвет обещает!
Он ходил от костра к костру, вокруг которых грелась вторая караульная смена, и пел у каждого по нескольку песен, надеясь на последующую благодарность лорда. Обычно Ясон получал то, на что рассчитывал. И вот подойдя к очередному костру, он вдруг заметил, что его законное место уже занято. Его старый недруг Эол, которому пора было бы уже издохнуть, во-первых, от старости, во-вторых, оттого, что принадлежавшую ему лиру Его Милость изволили растоптать, как ни в чем не бывало пел там, где положено петь только ему – Ясону. К тому же он заметил, что слушатели даже изредка бросают в кружку Эола какие-то монеты. Самому Ясону уже давно никто ничего не бросал, но он считал, что ему довольно щедрот Его Милости, а благодарные слушатели лишь опасаются унизить себя малостью дани своей. Ясон хотел было закричать, чтобы воины немедленно схватили Эола, который в немилости у Его Милости и не смеет здесь… но кто-то схватил его сзади, заперев крик во рту широкой ладонью. Потом его оттащили подальше от костров, связали и рот заткнули кляпом. Самое обидное, он не смог в темноте разглядеть хоть кого-нибудь из своих обидчиков, чтобы потом указать на них пальцем, зато всё, что пел этот пройдоха Эол, Ясон слышал прекрасно и удивлялся, почему доблестные воины Его Милости не казнят его немедленно. Эол пел запрещенную «Балладу об Эрлохе Незваном».
Голове, на которой корона, нелегко удержаться на шее,
Кто-то снова кричит на болотах, солнце ниже, и тени длинней.
Над руинами стонут вороны, и бездонное небо темнеет
От простуженных криков пехоты, от тревожного ржанья коней.
Если мир одолели сомненья, значит, мир в ожиданье героя,
У которого крепкие латы и не дрогнет над жертвой рука,
Пред которым стоят на коленях даже сильные мира порою,
А несильные просто заплатят за величье его облакам.
И на чутких весах Мирозданья он качается, как на качелях,
Он рога золотые вонзает в неприступные своды небес,
Он является только незваным, он всегда остается ничейным,
И никто из живущих не знает, кто под этой личиной воскрес…
Эта баллада казалась бесконечной, и из нее следовало, что все они, кто пришел сюда сражаться за честь и величие славного лорда Кардога, на самом деле служат силам Тьмы, вновь ворвавшимся в этот мир и стремящимся подчинить его наперекор замыслам Творца. Ясону, связанному по рукам и ногам, стало вдруг страшно как никогда раньше. Всё, что он понял, не было для него открытием, но он всегда ради собственного спокойствия гнал от себя сомнения. Душа его изнутри внезапно будто покрылась ледяной коркой, и он потерял сознание. Он не увидел, как шатер лорда зашатался, как его ткань изнутри распорол меч. Дриз прошел сквозь образовавшуюся щель, как несколько мгновений назад через свои видения, в которых будущее оставалось таким же ясным и неизбежным, как до встречи с проклятым стариком посреди Каменной дороги. Он услышал знакомый голос, который уже однажды довел его до холодного бешенства, недостойного будущего владыки мира. Тот, кому голос принадлежал, должен быть уже мертв, потому что он, Дриз Кардог, разрушил вместилище его души. Но… Дриз, неслышно ступая, пошел на голос и вскоре стоял за спиной лирника. Те, кто сидел напротив, заметили лорда, и он ощутил их ужас, наполнивший ночной морозный воздух. Меч лорда описал короткую стремительную дугу, голова лирника упала к его ногам, и он брезгливым пинком отправил ее в костер. Вслед за головой туда же полетела лира, а дружинники, сидевшие вокруг, безвольно упали перед ним на колени.