– Я делаю всё, что могу. И даже больше, – твердо сказал Дриз, глядя Мороху прямо в глаза.
На самом деле мертвяки ему нравились. Едва он оказался там, в Пальмере, как из соседних сугробов поднялось несколько меченосцев. Они подхватили его и стремительно понесли туда, где уже несколько недель происходила битва. Он уже знал, что его воинство осаждает сразу два замка. Меченосцы лезли на стены, а навстречу им летели огненные стрелы, лилась кипящая смола, падали камни. Так могло продолжаться долго – до самой весны, а это было равносильно поражению – в тепле мертвые тела его воинов начали бы гнить, вонять и разваливаться. Дриз приказал снять осаду с Прибрежного замка и двинулся всем войском к Скальному, за стенами которого укрылись почти все беженцы из селищ, все мальчишки, которые еще не стали воинами, и сама королева со своим двором. Дризу было ясно одно: если падет Скальный замок, воинам, которые засели в Прибрежном, некого будет защищать, и они захотят только одного – смерти, за которой придут к нему сами.
Но проклятый Хомрик всё испортил… Он, оказывается, уже давно расшатывал стены Прибрежного замка и держал это в тайне ото всех – готовил сюрприз Великолепному. Стены рухнули, когда осаждавшее замок воинство было уже в сотне лиг – Дриз собирал все силы воедино. Но и тех, кто долгие недели сидел в осаде, в замке уже не было. Они ушли за день до разрушения – то ли почуяв что-то, то ли кто-то их предупредил об опасности. Дриз узнал об этом только после того, как небольшой отряд верхом на оленях атаковал его армию посреди снежной равнины. Пальмерцы забросали меченосцев какими-то огненными шарами и промчались вдоль строя, размахивая огромным рыжим знаменем с золотым солнечным диском.
Его послушное воинство сразу же перестало быть послушным. Меченосцы бросились в погоню, не обращая никакого внимания на его команды. Трое суток без единой остановки они бегом мчались точно по следу врагов, рассчитывая, видимо, что олени рано или поздно выдохнутся. Рыжее знамя то и дело мелькало где-то вдали, как бы дразня преследователей… А потом след уперся в запертые ворота Скального замка. И пока они кружили среди снегов, туда же пробилось всё войско, защищавшее Прибрежный замок. Еще сутки Дриз вразумлял собственное воинство, тыча в лица горящим факелом, и наконец-то остановил бессмысленный штурм. Сейчас, когда он стоял перед Великолепным, меченосцы вырубали все рощи в окрестностях замка и строили осадные башни…
Казалось, Морох прочел в его глазах всё, что он хотел сказать.
– Найди себе слуг среди людей, – посоветовал Великолепный. – Все Избранные так делают. Вон у Гейры их несколько сотен. Многие из них не ведают, что творят, но ведь творят же.
– Мне уже некогда этим заниматься, господин, – отозвался Дриз. – Если войско этого проклятого Бранборга задержится еще на пару недель, я возьму замок и уничтожу всех, кто скрывается там от твоего гнева, Великий.
– Не Великий, а Великолепный, – поправил его Морох, и в этот момент скалу слегка тряхнуло. – Что такое? – спросил он, слегка поморщившись.
Гейра и Траор одновременно шагнули к нему, но Резчик успел сказать первым:
– Это значит, что войско Холмов задержится навсегда. Они вошли в Лабиринт и теперь уже не выйдут оттуда.
– Это мы сделали! – тут же добавила Гейра и подмигнула Дризу.
Морох закрыл глаза, и волосы на его голове начали извиваться. Он стоял неподвижно, и никто из присутствующих тоже не смел шелохнуться.
– Я не слышу стонов, – вдруг сказал он. – Волна боли и страха уже должна была докатиться сюда.
– Их смерть была слишком легкой и быстрой, – предположил Резчик.
– Не ошибись… – Слова Великолепного плавно перетекли в шипение, и он, обернувшись длинной пятнистой змеей, скользнул в трещину, из которой появился. Камни сдвинулись за ним, и трещина мгновенно зарубцевалась.
Первой опомнилась Гадалка-Щарап. Она скинула с себя пестрый платок, закрывавший пол-лица, ухмыльнулась, выставляя напоказ желтые кривые зубы, и беззлобно предложила:
– А мошет, кому погадать?
Все тут же отшатнулись от нее – гадания Щарап сбывались всегда. А когда-то давно она, по слухам, гадала самому Эрлоху-Воителю, Эрлоху Незваному…
С одной стороны возвышалась отвесная скала, а с другой чернела пропасть, в которую никто не решался заглядывать. На второй день горы затряслись, и на тропу обрушилось несколько огромных камней. Тогда двое, пытаясь увернуться от них, сорвались вниз. На пятый день соскользнул вниз еще один. После этого Фертин приказал всем обвязаться одной веревкой, это спасло жизнь троим, но едва не погубило всех – спуск оказался труднее и опаснее подъема. На седьмой день они вышли к пологому склону, поросшему низкорослыми елями, а на восьмой добрались до долины.
На карте, которую передал им Корень, почему-то был обозначен и Скальный замок, до которого было не более дюжины лиг. Фертин не переборол бы в себе желания двинуться туда немедленно, хотя и понимал, что неплохо было бы и отдохнуть, но Миня, который, как всегда, топал впереди всех, вдруг куда-то провалился. Шел он себе, и вдруг раз – и нету. Обступив яму, в которую он угодил, дружинники ничего, кроме темноты не увидели, не услышали они ни криков, ни стонов, из чего сделали вывод, что яма очень глубокая, а Миню уже всё равно не спасешь. Но Фертин велел сбросить вниз конец веревки и сам спустился вниз, наказав ждать его, пока не досчитают до тысячи, а если он до тех пор не вернется, лезть за ним.
Они отмотали локтей двадцать веревки, но яма оказалась вовсе не так глубока, как показалось вначале. Фертин спустился не больше чем локтя на четыре, и подошвы его сапог уже коснулись пола. Яма казалась глубокой и темной лишь потому, что ее стены были выложены из черного камня. Прямо перед собой он увидел неплотно прикрытую дверь, из-за которой сочился неяркий красноватый свет. Он толкнул ее, и она беззвучно распахнулась. Комната, которую он увидел, напоминала жилище ведуна – на столе возле открытой книги и двух человеческих черепов лежало несколько хрустальных шариков, светящихся изнутри, – они-то и освещали полки, заваленные свитками, заставленные какими-то сосудами из бронзы и стекла, стены, выложенные из аккуратно обтесанных камней, невысокий арочный свод, очаг и аккуратную поленницу дубовых чурок. В противоположной стене была еще одна дверь, она была открыта, и оттуда раздавался шелест, треск и чьи-то шаги. Фертин тут же схватился за меч, но оттуда показался Миня. Оказывается, он не стал кричать лишь потому, что торопился посмотреть, что же там за дверью…
– Растопи очаг, греться будем, – распорядился Фертин и уселся за стол.
Книга, которая лежала перед ним, была еще не написана. Под тяжелым переплетом скрывались совершенно чистые страницы. Он взял в руку светящийся шарик, и тот вспыхнул ярче. Потом он услышал чирканье огненного камня, треск горящей бересты и решил сперва немного погреться, а потом уже получше рассмотреть свои находки. Он надеялся открыть здесь такие секреты ведовства, что и Корню не снились… Дрова занялись быстро. Фертин сел у очага на волчью шкуру и увидел скрученный кусок бересты, валявшийся прямо у его ног. Он поднял его, развернул и неожиданно увидел там знака письма: «Следи за камнем, падающим вверх, смотри на небо – под ноги гляди. Не наступи на алую звезду, она пока ни в чем не виновата. Быть выше прочих, но не выше всех, совсем не страшно, если впереди толпа кликуш, накликавших беду, кровавый свет распятого заката. Не важно, кто ты, если ты живешь, не зная, что случится через день, идешь по жизни, как течет вода, сдвигая камни, впитываясь в почву. За дверью мира вызревает ложь, ползет сквозняк великих перемен. Дороги к славе, власти иногда становятся прямее и короче…»
– Мудрено, но красиво… – высказался Миня, и Фертин только тогда заметил, что читает вслух.
– Не твоего ума дело! – поставил его на место эллор. – Иди-ка лучше остальных сюда позови, тоже пусть погреются.
Миня послушно замолчал и пошел на выход, а Фертин вновь перечитал свиток. Там было написано еще что-то, но, видимо, часть бересты уже пошла на растопку, и продолжение было оборвано. Вдруг у него возникло желание задержаться на недельку в этом убежище и порыться в свитках, но он отогнал от себя эту мысль – если он опоздает, вся слава достанется другим, а про него потом будут болтать, что в норе отсиделся.
Если верить карте, которую вручил ему Корень, чтобы дойти до Скального замка, нужно было идти налево, не теряя из виду вершины гор. Тот эллор из Пальмеры, которому Фертин целый день надоедал своими расспросами так ему и не рассказал почти ничего о той стране, где придется воевать, а всё больше говорил о меченосцах и о том, как с ними надо воевать, чего они боятся, что приводит их в ярость, как лучше рубануть, чтобы башка отлетела. А обо всём остальном – сколько народу там живет, есть ли свободные земли, как они вообще туда попали, с кем, кроме меченосцев, воевать приходилось – Гордог или молчал, или отвечал так, как будто перед ним не друг и союзник, а какой-нибудь вражеский шпион. Сказал только, что правит ими королева, а Скальный замок – огромный и высечен прямо из скалы, так что его стены никаким тараном не разбить…
Вдруг за его спиной раздалось осторожное покашливание, Фертин оглянулся и даже вздрогнул от неожиданности – перед ним стоял тощий кавалер в черном камзоле, расшитом красными кружевами. Шляпа со странными широкими полями была сдвинута набок и бросала тень на его лицо, только в глазах мерцали странные тусклые отблески.
– Не волнуйтесь, благородный эллор, – приветливо сказал незнакомец. – Вы же видите, я здесь один и почти без оружия. – Он слегка покосился на свой клинок, который по длине не уступал мечу, но был тонок, как тростинка.
– Ты кто? – спросил Фертин. Чем дальше, тем больше незнакомец был ему подозрителен. Тому, что он был одет не по сезону, еще можно было найти оправдание, но как он прошел сюда и как при этом не замерз… То, что дело нечисто, было ясно, но… Фертин стремительно выхватил меч, и сталь, со свистом рассекая воздух, обрушилась на вражину, но его на месте уже не оказалось.