– Хей! – заорал он. Если сэр Керен и совершил ошибку, то она заключалась в том, что он не заткнул пленнику рот кляпом. – Помощь идет! О бедном старом толстом глупце не забыли…
Одноглазый коротышка врезал ему по зубам.
Бандиты сэра Керена были старыми волками. Несмотря на обстоятельства, Насмешник поймал себя на том, что восхищается их профессионализмом. Они растянулись поперек дороги – трое против двоих. О переговорах не могло быть и речи.
Интрига, однако, скрывалась намного глубже.
Одноглазый двинулся вперед через долю секунды после того, как сэр Керен и его товарищ бросились в атаку. Клинок его нашел узкую щель под краем шлема сэра Керена. В то же мгновение погиб и спутник Бальфура от удара меча сообщника рыцаря. Сам Бальфур едва успел защититься, прежде чем одноглазому удалось наконец проткнуть противника сзади.
Радость Насмешника вскоре угасла. Он заподозрил, что появившаяся помощь была вовсе не тем, чем сперва казалась. Собственно, это вообще не помощь. Он решил воспользоваться представившейся возможностью.
Связывавшие его путы он давно уже ослабил и теперь, молниеносно развернув коня, помчался в противоположную сторону.
Похоже, они совершенно не представляют, с кем имеют дело, думал он, пока мимо проносились деревья леса. Иначе предприняли бы надлежащие меры предосторожности. Фокусы с бегством были для него одним из способов заработка на скромную жизнь. Ему удалось преодолеть около двухсот ярдов, прежде чем преследователи сообразили, в чем дело, и бросились в погоню, оказавшуюся недолгой. За поворотом дороги конь Насмешника резко остановился, присел на задние ноги и заржал.
Путь преграждал высокий худой человек в черном. Лицо его закрывала золотая маска кошки-горгульи, украшенная черными полосками, с драгоценными камнями вместо глаз и клыков. Хотя маску эту и можно было описать словами, ничто не передало бы внушаемый ею ужас.
Насмешник вонзил пятки в бока коня, намереваясь растоптать незнакомца.
Конь заржал и снова присел. Насмешник перелетел через его шею. Оглушенный, он покатился по толстой подстилке из сосновых иголок.
– Горе мне! – бормотал он. – Вот она, история всей моей жизни. Каждый раз очередное зло подстерегает за очередным поворотом.
Он лежал, скорчившись и притворяясь, будто лишился чувств. Пальцы его тем временем перебирали сосновые иголки в поисках чего-нибудь, похожего на оружие.
Появились Бальфур и одноглазый, который спрыгнул с коня и пнул Насмешника, а потом снова его связал.
– Еще немного – и ничего бы у вас не вышло, – обругал их незнакомец.
Бальфур ничем не проявил ни страха, ни раскаяния:
– Они оказались хороши. А ты в итоге все равно его поймал. Только это имеет значение. Заплати Рико – он неплохо нам помог и заслужил нашу щедрость. Я должен возвращаться в Воргреберг.
– Нет.
Бальфур погладил рукоять меча:
– Мое оружие быстрее твоего. – Он обнажил клинок примерно на фут. – Если мы не сможем поддерживать честные отношения, поражения не избежать.
Человек в черном слегка поклонился:
– Хорошо сказано. Я имел в виду лишь то, что с твоей стороны не слишком разумно туда возвращаться. Слишком много мы тут натворили, и многие нас видели. Лесные люди, марена-димура, не спускают с дороги глаз. Всех свидетелей не выследить. Тебе проще было бы исчезнуть.
Бальфур вытащил клинок из ножен еще на фут. Рико, не вполне понимая, что происходит, переместился на позицию, с которой мог бы напасть сбоку. Худой осторожно поднял руки:
– Нет-нет. Как ты и сказал, мы должны доверять друг другу. Заботиться друг о друге. Иначе как мы смогли бы убедить других в справедливости нашего дела?
Бальфур кивнул, но нисколько не расслабился. Насмешник слушал и наблюдал из-под полуприкрытых век. Сердце его билось словно молот. Что за кошмар с ним приключился? И почему?
– Рико, – сказал незнакомец, – возьми. Это золото. – Он протянул ему мешочек.
Одноглазый посмотрел на Бальфура, взял мешочек и заглянул внутрь:
– Он говорит правду. Около тридцати монет. Итаскийские, из Ива-Сколовды.
– Должно хватить, пока все не начнется по-настоящему и ты не сможешь безопасно вернуться, – сказал человек в маске.
Бальфур убрал оружие в ножны:
– Ладно. Я знаю место, где никто нас не найдет. Где никому даже в голову не придет нас искать. С ним тебе помощь нужна? – Он толкнул носком сапога Насмешника.
Толстяк почувствовал неприятную улыбку за отвратительной маской.
– С ним? С этой жабой? Нет. Лучше уходите, пока не узнали его друзья.
– Рико, идем.
Когда Бальфур и Рико исчезли, высокий задумчиво остановился над Насмешником. Тот, будучи Насмешником, не мог не оказать сопротивление, хотя с самого начала понимал, что все его усилия тщетны. Он дал худому пинка.
Незнакомец с легкостью отдернул ногу, протянул руку, дотронулся до него…
Мир Насмешника сжался до светящейся искорки, которая на мгновение вспыхнула и вскоре погасла. А потом его окружила бездонная чернота, и понятие времени утратило всякий смысл.
4Весна 1011 г. от О. И. ИНамеки
Рагнарсон слез с коня и перебросил поводья через низкую ветку.
– Почему бы вам ко мне не присоединиться, парни? – спросил он, усаживаясь под дубом. Холодный ветер шумел в листве деревьев леса Гудбрандсдаль, в королевском заповеднике, за западной границей округа Воргреберг. – Подходящее место для отдыха.
Прищурившись, он смотрел на солнце, пробивавшееся сквозь танцующие просветы в ветвях. Турран, Вальтер, Черный Клык, Драконобой и секретарь Рагнарсона, ученый из Хеллин-Даймиеля, по имени Дерель Пратаксис, тоже спешились. Вальтер улегся на живот в свежей траве, жуя стебелек. Молочный брат Рагнарсона, Черный Клык, несколько секунд спустя уже храпел.
Все началось как охота на кабана. Загонщики были уже в лесу, пытаясь спугнуть дичь. Стрелки же шли по обе стороны от них, в нескольких сотнях ярдов позади. Браги, однако, покинул столицу лишь затем, чтобы сбежать от лавины обязанностей. И его вполне понимали.
– Иногда, – несколько минут спустя задумчиво проговорил Рагнарсон, – мне кажется, что куда лучше было много лет назад, когда беспокоиться приходилось лишь о том, как добыть еды.
Драконобой, худой крепкий брюнет, кивнул:
– Это точно. Ни о чем другом можно было не волноваться.
Рагнарсон неопределенно взмахнул рукой:
– Тут мирно и спокойно. Никто нас не отвлекает.
Драконобой распрямил ногу, толкнув Черного Клыка.
– А? Что происходит?
– О том и речь, – сказал Браги. – Что-то происходит.
Мир царил уже столь давно, что первые отзвуки событий, хотя и едва заметные, тут же вызвали у него тревогу. Товарищи тоже это почувствовали.
– Никакого желания в это лезть у меня нет, – проворчал Вальтер.
Размеренный ритм жизни в Воргреберге начал слегка спотыкаться. Беспокойство охватило всех, от жителей дворца до обитателей трущоб, и у него имелась по крайней мере одна общеизвестная причина – недомогание королевы. Но Браги никому ничего не говорил, даже брату.
– Что-то происходит, – настаивал Рагнарсон.
Пратаксис бросил взгляд в его сторону, едва заметно покачал головой и вернулся к записям. Ученые из Хеллин-Даймиеля соглашались на подобную работу, так как та давала им возможность получать из первых рук информацию для исследований. Пратаксис был историком Малых королевств. Он вел подробные записи обо всех событиях, происходивших вокруг человека, у которого служил. Вернувшись в Ребсамен, он намеревался написать авторитетную монографию по истории Кавелина времен правления Рагнарсона.
– Что-то, несомненно, назревает, – продолжал Браги. – Тихо! Погодите.
Он жестом дал им знак замолчать. Один за другим они поняли, в чем дело. На них подошел посмотреть отважный бурундук. Шло время. Не видя никакой опасности, зверек подходил все ближе, потом еще ближе.
Пятеро закаленных солдат, ветераны самых мрачных и кровавых войн, каких только знал мир, задумчиво смотрели на зверька. А Пратаксис наблюдал за ними. Перо его быстро бегало по бумаге, отмечая, что они находят удовольствие в простых вещах, в естественной красоте творения. Во дворце они подобных черт характера не проявляли – дворец был жестокой сценой, не позволявшей актерам даже на мгновение отклониться от своих ролей.
Бурундуку в конце концов наскучило, и он побежал дальше.
– Если переселение душ и в самом деле существует, я не имел бы ничего против того, чтобы в следующий раз стать бурундуком, – заметил Турран. – Естественно, если бы не было сов, лис, соколов и прочих.
– Хищники всегда будут, – ответил Черный Клык. – Что касается меня, положение на вершине меня вполне устраивает. Мы, двуногие, – номер один. Никто нас не убивает, за исключением нас самих.
– Хаакен, с каких это пор ты стал философом? – спросил Браги.
Его молочный брат был молчалив и флегматичен, а главное – на него всегда можно было положиться.
– Философом? Не нужно быть гением, чтобы понять: будучи людьми, мы стоим на первом месте. Всегда можно собрать отряд, чтобы справиться с любым созданием, доставляющим тебе хлопоты. Как так случилось, что в этих краях больше нет львов или волков? Все ушли на это время года в Ипопотам?
– Друг мой, – заявил Пратаксис, – хоть ты и оголил свою мысль до костей, она все равно остается философской.
Черный Клык исподлобья взглянул на ученого – не издевается ли тот над ним? Он был старым солдатом, и нелюбовь к интеллектуалам составляла предмет его гордости.
– С такими разговорами мы далеко не уйдем, – сказал Рагнарсон. – Но возможно, стоит помолчать и подумать. Вот вам вопрос, друзья. Что происходит?
Вальтер выплюнул травинку и поискал новую.
– Люди нервничают, – заметил он. – Единственное, о чем я точно знаю, – они беспокоятся из-за того, что Фиана заперлась в Карак-Страбгере. Если она умрет…
– Знаю. Еще одна гражданская война.
– Ты не можешь уговорить ее вернуться?