– Кто же еще захотел бы притворяться тервола?
Но с другой стороны, зачем Шинсану захватывать в плен Насмешника? Какие связи с Шинсаном были у Бальфура? Неужели они проникли и в Гильдию? И этот Вилис Нортен, который пользовался именем марена-димура, был вессонцем из Кавелина… Шинсанские шпионы в Кавелине?
– Дерель! – Но Пратаксис уже ушел. Рагнарсон написал несколько имен: Орион, Вальтер, Мгла, Требилькок. Самое время выяснить, сумел ли Майкл что-то узнать. – Кто-нибудь в курсе, куда поехал Гарун?
– Нет. Он просто исчез, ничего не сказал даже Белулу или Рахману. Он всегда так поступает, и все на это жалуются. Обещает, но продолжает делать так же. Думаю, он попытается убить моего отца.
– Если бы я сумел с ним связаться, эту войну еще можно было бы остановить. Твой отец – он тебя послушает?
– Да. – Даже по прошествии стольких лет у нее не оставалось сомнений.
– Он изменился. Теперь он толстый старик. Говорят, он сошел с ума.
– Знаю. Люди из пустыни приходят к Гаруну и все это говорят. Говорят, будто он предал идеи, ради которых захватил Павлиний трон… Люди вроде Насефа сделали его другим.
– Насеф умер много лет назад. Я сам его убил.
– Бандит по имени Насеф мертв, но осталось много таких, как он. Они окружили отца стеной и забрали у него власть.
– У него все равно остается право голоса. Правоверные поддержат его, если он выступит публично. Скоро ведь Дишархун?
Во время праздника Дишархун, или Священной недели, в Аль-Ремише собирались паломники, чтобы послушать Эль-Мюрида.
Рагнарсон думал только о Кавелине. Если Гарун попытается вторгнуться со стороны Кавелина и Тамериции и потерпит неудачу, у Эль-Мюрида появится законный повод ответить, что может привести к новым войнам.
– Мало мне проблем? – пробормотал он. – Гарун, Гарун… может, мне и впрямь следовало перерезать тебе горло много лет назад.
Он все еще считал Гаруна другом, но на самом деле тот никогда ему по-настоящему не нравился. Парадокс. Гарун всегда был слишком сосредоточен на самом себе.
– Маршал?
– Дерель? Еще минуту. – Он обратился к Ясмид: – Покажешь лицо?
Она снова опустила вуаль:
– Решу, когда его увижу.
Браги подошел к двери:
– А, господин посол. Спасибо, что смог прийти.
– Мне тоже нужно с тобой поговорить, маршал. Наша разведка…
– Прошу прощения. Дерель, пошли за Вальтером, его женой и полковником Орионом.
– Он только что…
– Знаю. Есть кое-какие новости насчет Бальфура. Мне нужно снова с ним увидеться. И выясни, не знает ли кто, где Требилькок.
– Уже лечу. – Пратаксис был недоволен. Его личные исследования страдали, пока ему приходилось заниматься делами, с которыми прекрасно справился бы Гьердрум.
– Спасибо, посол. Входи.
Хабибулла бросил подозрительный взгляд на женщину:
– Да. Тот бандит бин Юсиф…
– Знаю. И ты наверняка ведь знаешь, в чем дело?
– Что?
– Ходят весьма интересные слухи. О человеке, который заплатил за похищение моего друга. Который, в свою очередь, оказался другом бандита, о каковом ты только что упомянул.
Хабибулла предпочел не отвечать.
– Вероятно, ты тоже слышал эту историю. Особенно ту ее часть, в которой похитителям не удалось доставить добычу на место. – Он повторил рассказанное Ясмид.
– Где ты услышал эту сказку?
– Из нескольких источников. Сегодня – вот от этой дамы.
Хабибулла снова смерил ее взглядом.
– Зачем Шинсану похищать толстяка-факира?
– Хороший вопрос. Мне даже интересно, зачем это нужно агентам Эль-Мюрида.
Хабибулла начал оправдываться.
– Да, понимаю, – кивнул Браги. – Но теперь мы делаем вид, будто обо всем забыли и все простили. Разве не Эль-Мюрид говорил, что прощение свято?
– То, что совершил толстяк, было преступлением против самого Господа…
– Нет, Хабибулла, – вмешалась Ясмид. Посол повернулся к ней. – Ты его ненавидишь, поскольку он выставил вас дураками. – Она обратилась к Рагнарсону: – Мужчины моего народа могут простить рану, оскорбление, убийство – как и поступил Хабибулла. Но он не смог забыть о боли, которую ощутил, когда его выставили идиотом перед друзьями среди Непобедимых. Нет, Хабибулла. Признайся – он рассказывал тебе истории и показывал фокусы, а ты поверил, будто он твой друг. Ты говорил о нем со мной. А он тебя обманул. Именно потому ты рискнул очередной войной, лишь бы до него добраться.
– Кто ты такая? Маршал?
Рагнарсон улыбнулся и облизал губы:
– Господин Хабибулла, думаю, ты уже и сам догадываешься.
Ясмид сбросила вуаль, и Хабибулла уставился на нее. И его ошеломила вовсе не ее смелость.
– Нет. Это какой-то фокус, маршал. Ты что, заключил союз со слугами преисподней? Вызываешь мертвых, чтобы надо мной поиздеваться?
– Думаю, Хабибулла был в меня влюблен. Тогда я этого не понимала, но теперь считаю, что в меня были влюблены многие.
– Моя госпожа…
Круглыми глазами Рагнарсон смотрел, как Хабибулла становится на колени и, опустив голову, протягивает перед собой руки со скрещенными запястьями. То был крайний жест отчаяния человека, отдающего себя в рабство.
В том, что перед ним действительно Ясмид, Браги больше не сомневался.
– Встань, Хабибулла. – Ясмид снова закрыла лицо.
– Чего желает от меня моя госпожа?
– Честного разговора с маршалом.
– Я уже узнал все, что хотел. За исключением одного: можешь ли ты доставить ее к отцу? Более успешно, чем вышло с моим другом?
Хабибулла снова стал прежним послом Эль-Мюрида:
– Зачем?
– От твоего начальника мне никакой пользы. Я и слезы бы не проронил, если бы кто-то воткнул нож ему в глотку, – мир от этого стал бы лучше. Поэтому и бин Юсиф интересует меня не больше, чем требуется для поддержания мира с Хаммад-аль-Накиром. Но сейчас, когда Шинсан сует нос в дела Кавелина, этот мир для меня важнее всего. Утопающий хватается за соломинку. Мне нужна свобода с флангов. А Ясмид, насколько я понял, может сыграть роль посредника в мирных переговорах между ее отцом и мужем.
– Мужем?
– Бин Юсифом. Ты не знал?
«Теперь он у меня в руках», – подумал Рагнарсон.
– Это правда, – сказала Ясмид. – И это был мой сознательный выбор, Хабибулла. – Она объяснила, как ей удалось добиться относительного мира в последние годы. – В отличие от маршала, меня не волнует Шинсан, но я встану на сторону Рагнарсона, чтобы не дать моим людям перерезать друг друга.
– У тебя есть дети? – спросил Хабибулла. – Он страшно страдает, что у него нет внуков. Войны лишили его этой надежды.
– Сын. Мегелин Мика бин Гарун.
– Он будет счастлив, узнав об этом.
Прежде чем Эль-Мюрида призвал Господь, его звали Мика аль Рами.
– Куда логичнее было бы послать твоего сына, – заметил Рагнарсон. – Тогда у каждой стороны в заложниках оказался бы ребенок другой.
– Нет. Мегелин убил бы деда.
– Риск можно уменьшить.
– Я все решила, маршал. Весь риск я возьму на себя.
– Посол?
– Да?
– Возьмешься ее сопровождать? Или и дальше будешь настаивать на войне, которая из-за твоих действий стала почти неизбежной?
– Я пока не поцеловал кинжал харишей. Не думал, что последствия могут быть столь серьезны – из-за какого-то толстяка, полного нуля, обитателя трущоб. Кто заметит? Кто бы обратил на него внимание? Все равно не понимаю.
– А я не понимаю, зачем он тебе до сих пор нужен.
– Я готов. Я все сделаю для госпожа Ясмид.
– Хорошо. Сообщишь, как все прошло. Да, и еще одно. Если тебе вдруг придет в голову очередная безумная идея, получи сперва одобрение Аль-Ремиша.
Хабибулла едва заметно улыбнулся.
– Госпожа? – Он подал ей руку. – Что-нибудь еще?
– Нет. – Ясмид встала.
– Тогда идем в посольство. Отправимся, как только соберем охрану.
Рагнарсон наблюдал, как они скрываются за дверью кабинета Дереля. Похоже, они уже начали играть в «А помнишь…».
Он откинулся в кресле, ожидая Ориона, Вальтера и Мглу. Следовало взяться за бумажную работу, но вместо этого он закрыл глаза. Воистину странно, сколь круты бывают повороты судьбы. Значит, у Гаруна есть жена. Удивительно.
15Весна 1011 г. от О. И. ИВстреча с чужаком
На него напали, едва он вышел из гостиницы. Их снова было трое, и на этот раз он оказался не готов. Но, в отличие от него, они не были профессионалами.
Меч с простой рукоятью зашуршал, покидая ножны. Один противник пнул его в руку, но на этом все и закончилось. Особым опытом они не обладали – в Хаммерфесте слишком давно царил мир. Он расправился с ними за двадцать секунд, прежде чем они успели позвать на помощь, а затем снова вошел в дом.
– Гуро? – тихо позвал он, но этого хватило, чтобы женщина поспешно сбежала вниз по лестнице. Взгляд ее был полон неподдельного ужаса.
Он бросил ей монету:
– Еще трое. На улице.
– Ты… ты…
– Не я первый обнажил клинок, Гуро. Я пришел сюда, чтобы кое с кем встретиться, и я это сделаю. Ради чего они умерли? Я что, должен убить всех в Хаммерфесте? Так и будет. Скажи им. А теперь я пойду – и надеюсь, что мне не придется платить за новые похороны.
Он прошел мимо уложенных в ровный ряд тел. У каждого на лбу было выжжено клеймо в виде короны. Убрав меч в ножны, он поднимался в гору, сомневаясь, что теперь кому-то хватит смелости на него напасть, – самых лучших он уже убил. Миновав последний дом, он оглянулся. Сказочный городок, сказочные домики, полные сказочных людей, – до захода солнца. Когда разойдутся новости, Хаммерфест лишится своей сказочной ауры. Этой ночью его посетил гость из самой преисподней.
Он перевел взгляд на руины маленького замка. Там был его человек. Ждал ли тот его? Наверняка. На его месте он сам поступил бы так же – ждал бы известий об успехе или поражении. Или предполагаемую жертву, которая придет задавать вопросы. Губы изогнулись в едва заметной жестокой усмешке.
От холода его пробирала дрожь. Каждый раз, оглядываясь, он видел все больше огней в окнах. Гуро, похоже, в самом деле спешила. Хватит ли им смелости пойти за ним? Чтобы спасти человека, отправившего шестерых на смерть?