– К бою!
В воздух, подобно тысяче вспугнутых перепелов, взмыли стрелы. Две тысячи лучников натягивали тетивы и выпускали стрелы одну за другой. Толпа у моста забурлила. Слышалось конское ржание, ругательства и крики людей. Несколько мгновений спустя половина уже лежала на земле. Еще через пятнадцать секунд уцелевшие разбежались, пытаясь пробиться сквозь ряды выходящих из города.
– Хаакен! – крикнул Браги. – Вперед!
Воргребергцы Черного Клыка устремились в холодные воды Спее. Промокшие до нитки, они добрались до другого берега и выстроились там, не давая вернуться тем, кто уже перешел через мост. Как только к ним присоединились лучники, они перешли в наступление, вынуждая всадников отступать вверх по течению или плыть назад.
Бадаламен не замедлил с ответом. Со стороны селения обрушились в самоубийственной атаке всадники, застигнув врасплох пехотинцев, прикрывавших позиции Хаакена. С обеих сторон посыпались стрелы, но большая часть лошадей упала споткнувшись, а не из-за действий противника.
На северном берегу Линна появился еще один отряд, атаковав кавелинцев. Всадники с южного берега ударили по их немногочисленным рядам, защищая переход через Спее. Им удалось пробиться – стрелы были не в состоянии свалить всех. Бой превратился в хаотическую свалку. Солдаты Рагнарсона, не привыкшие получать отпор, дрогнули.
– Рескирд! – крикнул Браги. – Не посылай никого больше на ту сторону. Рассредоточь силы. Прикрой их, если вдруг сломаются.
С помощью Лиакопулоса, Дантиса и Требилькока он рассредоточил войска вдоль берега, убедившись, что лучники продолжают стрелять. Победа или поражение зависели теперь от Ааринга.
На другой стороне реки ревел, словно раненый бык, Хаакен, одной лишь силой голоса и воли удерживая воргребергцев от бегства. Казалось, он повсюду.
По воздуху с севера приплыло нечто, светившееся, словно маленькая луна. Внутри виднелась фигура, напоминающая человеческую…
Бой захлебнулся. Обе стороны с ужасом смотрели на Нерожденного. То тут, то там капитаны Эль-Мюрида в полной тишине падали с седел. Хаакен снова взревел и двинулся на врага.
Из селения выехал легким галопом громадный человек на столь же громадном коне. Рагнарсон отчетливо видел его в свете луны и сиянии Нерожденного. «Бадаламен», – понял он. К его удивлению, на том не было одежд тервола.
Появление предводителя сплотило его людей. Рагнарсон крикнул своим лучникам. Кто-то пожаловался, что у них закончились стрелы.
– Все висит на волоске, – сказал Браги Требилькоку. – Скажи Рескирду, пусть пришлет еще людей.
Радеахар и Хаакен снова очистили западный берег. Среднеземельцам не пришлось с боем прокладывать себе путь из воды.
– Жаль, что не могу добраться до этого мерзавца, – сказал Рагнарсон про Бадаламена.
Полученное подкрепление мало что изменило – люди Бадаламена вновь были уверены в собственной непобедимости и в божественном предназначении.
Все попытки Радеахара атаковать сверхъестественного генерала оказывались не более действенными, чем попытка пчелы ужалить слона. Бадаламен их попросту не замечал – единственным его ответом стали несколько стрел, выпущенных по защитной сфере Нерожденного. Вскоре, несмотря на свою численность, кавелинцы вновь оказались на грани поражения.
А потом появился Ааринг – не в самом опасном месте, но выше по течению Линна, у второго моста. Он вел тяжелую конницу, а за ним и с флангов шла легкая. Рыцарей и сержантов в тяжелых доспехах было не остановить. Они разбили строй противника, оставив уцелевших легкой коннице, а затем ударили с тыла по войску Бадаламена, который узнал об атаке лишь за минуту до нее. Здесь Аарингу пришлось уже тяжелее – противник превосходил числом, и с ними был вдохновленный командир, а коннице не хватало пространства, чтобы разогнаться. Тем не менее он внес немалое замешательство в ряды всадников пустыни, чем сразу же воспользовались Хаакен и Рескирд. Ааринг и его капитаны двинулись на самого Бадаламена, вскоре окружив таинственного генерала и его телохранителей. Рагнарсон довольно рассмеялся – ловушка захлопнулась. Он победил. Пока его солдаты добивали врага, он уже строил планы марша вниз по течению Линна, чтобы помочь Гьердруму.
Однако в конечном счете победа досталась дорогой ценой. Хотя Хаммад-аль-Накир, и так находившийся на последнем издыхании, окончательно утратил свою мощь, Браги потерял Ярла Ааринга – его зарубил Бадаламен. Сам генерал сбежал, проложив себе дорогу через личное войско королевы, словно те были детьми, вооруженными палками. Радеахар не сумел проследить его путь.
Свою армию он бросил на расправу солдатам Кавелина.
29Зима 1011/12 гг. от О. И. ИСмуглый чужак в Королевстве Ужаса
Смуглый мужчина ругался без устали. Дорога через ущелье Лао-Па-Син – ворота Шинсана, глубоко врезавшиеся в двойную цепь Небесных Столбов и Столбов из Слоновой Кости, – казалось, не имела конца. Здешние горы были столь же высоки и иззубрены, как и Крачнодьянские, и тянулись намного дальше…
Он устал от постоянного холода и тревоги. Он рассчитывал воспользоваться магией, чтобы замаскироваться на вражеской территории, но Силы больше не было. Ему приходилось красться, словно обычному вору.
Путешествие длилось значительно дольше, чем он изначально предполагал. В ущелье активно действовали легионы, и большую часть времени он был вынужден прятаться. Он обнаружил, что после исчезновения Силы в Шинсане вспыхнули беспорядки, серьезно потрясшие владения нескольких деспотов-тервола. Взбунтовались крестьяне. Лавочники и ремесленники подвергали самосуду тех, кто носил маски. Однако мятежи были локальные и не принесли особого результата. В распоряжении тервола имелись быстрые и безжалостные легионы, и в основном к древней тирании жители относились вполне терпимо.
Пользуясь замешательством и не теряя зря времени, Гарун двигался на восток, но постепенно дни его путешествия превращались в недели, а недели в месяцы. Прежде он даже не представлял, насколько обширен Шинсан. Его все больше угнетал вид заключенного в этой стране могущества, с вневременной традицией объявленного предназначения. О Шину достаточно было указать этим людям цель и спустить их с поводка – и ничто уже не могло бы их остановить…
О Шин скрывался столь далеко на востоке, что Гаруну казалось, будто быстрее добраться до того места, где восходит солнце. Осень сменилась зимой, но он все брел через заснеженные поля, закутавшись в плащ. Коня он потерял в степях Сенделина, но не заменил его на другого, сочтя попытку кражи слишком сильным искушением судьбы.
Вступая в ущелье Лао-Па-Син, он полагал, что впереди у него в худшем случае несколько сотен миль. Об этом говорил его опыт жизни на западе, где многие государства были даже меньше Кавелина. Шинсан, однако, простирался не на десятки или сотни, но на тысячи миль, и каждую нужно было преодолеть незаметно. Наконец Гарун добрался до Ляонтуна, где, судя по обрывкам подслушанных разговоров на основном диалекте Шинсана, он должен был найти О Шина. А там, где О Шин, наверняка найдется и Насмешник.
В более благоприятных обстоятельствах подобный визит даже порадовал бы его. Ляонтун был причудливым старым городом, не похожим ни на один из тех, где ему доводилось бывать. Архитектура города была уникальной для Восточного Шинсана, а общество – не столь расслоенным, как в сердце империи. Наследие жизни на пограничье? Или из-за того, что Ву не столь заботила абсолютная власть, как остальных тервола? Гарун убедился, что Ву и О Шин пользовались относительной популярностью.
Репутация О Шина противоречила изначальным предположениям Гаруна. Император и его ближайшие наперсники, Лан и Тран, похоже, были хорошо известны и легкодоступны. Народ мог без опаски обращаться к ним с жалобами. Однако О Шин оставался О Шином, полубогом-властителем Империи Ужаса, созданным по образу и подобию всех тех, кто был до него. Его роль никем не оспаривалась, и он был вынужден следовать традиционному предназначению Шинсана.
В ближайшее время он собирался выступить в поход. Ляонтун кишел тервола и их приближенными. Весной Шинсану предстояло двинуть вперед всю свою мощь впервые с тех пор, как Мгла бросила ее против Эскалона. Приближалась бойня – под сомнением оставалось лишь направление удара.
О Шин предпочитал Матаянгу. Он прекрасно понимал слабость Запада, но не поддавался аргументам тервола. Слишком глубокое впечатление на него произвел Баксендаль.
Гарун укрылся в лесу недалеко от города, чтобы все обдумать. Почему О Шин медлил? Каждый потерянный день укреплял силы его врагов. Гарун долго разведывал обстановку вокруг Ляонтуна, прежде чем решил перебраться в город. В конце концов его вынудил к этому голод. Желание убивать пропало. О Насмешнике он пока не слышал ни единого слова.
В город он вошел ночью, забравшись на стену между обходами патрулей с помощью веревки с крюком. На улице он начал осторожно пробираться вперед, прячась в тени. Будь у него возможность, он передвигался бы по крышам, но у всех зданий крыши были крутые и двускатные, покрытые скользкой черепицей, на которой белели пятна снега и льда. С узорных углов свисали сосульки.
– Проклятье, до чего же меня замучил этот холод, – пробормотал Гарун.
Несмотря на позднее время, город не пустовал. В каждом более-менее значительном здании обитал тервола, и по улице туда-сюда носились их помощники.
– Уже весной начнется, – тихо проговорил он. – А Браги еще не готов.
Он пробирался в сторону цитадели, постоянно возвращаясь мыслями к жене и сыну. Шансы на то, что он когда-нибудь их увидит, уменьшались с каждым шагом. Но он знал, что, если сегодня ночью у него ничего не выйдет, им придется жить в мире, целиком принадлежащем О Шину. Ему даже в голову не приходило, что у него может не получиться. Гарун бин Юсиф никогда еще не терпел неудачу. И уж точно не тогда, когда речь шла об убийстве, – для этого ему вполне хватало опыта и практики.
Перед мысленным взором мелькали лица, которые он давно считал забытыми. Большинство этих людей он убил собственноручно, некоторые погибли по его приказу. Острия клинков Белула и Эль-Сенусси были столь же запятнаны кровью, как и его собственный. Тайная война с Эль-Мюридом была долгой и кровавой. Нел