— Ты бы поторапливалась.
— Я пытаюсь! — закричала Одра. — Изо всех сил пытаюсь! Только не получается…
— Думай, Одра! Думай только о том, как в него вселиться! — настаивал я.
Пес потерся лбом о мои руки. Он снова высунул язык и лизнул мое запястье. Потом — совершенно неожиданно — его тело напряглось. Он вцепился мне зубами в запястье.
— А-а-а-а-а-а-а-а! — заорал я и вырвал руку из его челюстей.
Пес заворчал. Потом задергался всем телом, взад и вперед, словно сражался с невидимым противником.
— Вот так, Одра! У тебя получается! Не останавливайся! — кричал я.
Пес яростно извивался. Он рухнул на землю и принялся кататься из стороны в сторону. Он дрыгал ногами. Гневно рычал. Потом его тело бессильно обмякло.
— Одра, ты еще здесь? — Я уставился на застывшее тело собаки.
Та раскрыла пасть, тихонько взвизгнула, и я понял, что Одра смогла. Она была в теле пса.
— Да! — завопил я. — Теперь идем!
Мы промчались через кладбище и устремились вниз по склону Могильного Холма.
Небо порозовело: занималась заря. Красное солнце поднималось над городом.
Едва достигнув подножия холма, мы услышали вопли. Мольбы о помощи. Вой сирен.
Полицейские автомобили, пожарные машины и фургончики скорой помощи заполонили улицы.
Из окон жилых домов и магазинов вырывалось пламя.
Черный дым от горящих зданий поднимался в небеса.
— Смотри! — Я указал на сгоревший дотла дом. Это был дом Фрэнка Формана. Сам он стоял у пепелища в окружении своих родных. Они прижались друг к другу, ошеломленно глядя на тлеющие руины.
Мне даже стало жаль его.
Мне всех было жаль.
Я повернулся к трусившей рядышком Одре.
— Что будем делать? — спросил я. — Что мы можем сделать?
30
Мы бежали по улицам, через полосу разрушений. У меня отвисла челюсть, когда я осознал масштабы катастрофы.
Уличные знаки были раскиданы по земле, таблички срублены топором. Рядом лежали и таксофоны, вырванные вместе с проводами. Телефонные будки с выбитыми стеклами валялись на боку.
Все окна были расколочены вдребезги. Асфальт покрывал ковер из битого стекла.
Я пробежал мимо перевернутого автомобиля, лежавшего на чьем-то газоне. В следующий миг его охватило пламя.
Мы свернули в мой квартал… и я потрясенно вскрикнул:
— Они уже здесь!
Одра и Спенсер. Наши тела! В руках — по топору. Они бок о бок мчались через лужайку к передней двери нашего дома.
— Идем, Одра! — воскликнул я, охваченный паникой. — Они собираются разгромить мой дом!
Спенсер-упырь поднял топор и обрушил его на дверь.
Одра-упырь разнесла топором окно гостиной.
Из дома послышались пронзительные вопли. Кричали Реми и Шарлотта.
Я увидел их через разбитое окно — они прижались друг к дружке посреди комнаты.
— Джейсон, помоги нам! — в ужасе завопил Реми, заметив меня на улице. — Спенсер сошел с ума!
Я видел, как из кухни выскочили мама и папа. Они оттащили Реми и Шарлотту подальше от окна.
Упыри ворвались в дом через разбитое окно.
Мы с Одрой бросились за ними.
У меня не было плана. Я понятия не имел, как победить упырей. Я знал только одно: я не дам им расправиться с моей семьей.
— Спенсер! Да что с тобой такое?! Сейчас же отдай топор! — кричал на упыря папа.
Мама отчаянно завопила, когда упыри занесли топоры.
— Не-е-е-ет! — застонал я, бросаясь к ним.
— Джейсон! Беги! — умоляла мама. — Приведи помощь!
Одра — настоящая Одра, черный лабрадор, — пригнула голову, издала низкий угрожающий рык и остервенело залаяла на упырей.
Оба упыря повернулись к нам.
Я набрал в грудь побольше воздуха.
— Убирайтесь на кладбище, где вам и место! — закричал я. — Верните наши тела и возвращайтесь в свои могилы!
Упыри обменялись усмешками.
— Спенсер! Одра! Да что с вами такое?! — кричал папа. — Положите топоры, давайте поговорим!
— Папа, это я Спенсер! — крикнул я. — Я пытался тебе сказать. А эти — не Одра и Спенсер. Это Освальд и Мартин Мэнс. Они — упыри!
Мама с папой растерянно переглянулись. Реми и Шарлотта прижались спиной к стене.
— Пошли вон отсюда! — крикнул я упырям.
Спенсер-упырь испустил яростный вопль и одним взмахом топора расколол пополам кофейный столик.
Реми и Шарлотта залились слезами. Мама и папа, раскрыв от ужаса рты, отступили назад, чтобы их защитить.
Упыри, хохоча, принялись крушить пианино.
А я беспомощно стоял, лихорадочно думая, отчаянно ища способ их остановить.
Со свирепым рычанием Одра бросилась в атаку.
Она настигла упыря в моем теле — и вонзила зубы ему в ногу.
Упырь изумленно вскрикнул. Топор выпал из его рук.
Одра терзала его ногу, злобно ворча.
Упырь корчился и извивался. Бешено молотя руками, он запрокинул голову и завыл от боли.
В то время, как он боролся с настоящей Одрой, Одра-упырь надвигалась на моих близких с топором наперевес.
— Мертвые должны жить, а живые должны умереть! — провозгласила она.
— Одрочка, т-ты чего? — заикаясь проговорила мама. — П-п-пожалуйста, остановись!
— Мы не понимаем! — крикнул папа. — Ребята, чего вы хотите? Зачем вы это делаете?
Спенсер-упырь издал гневный вопль, дернул ногой и высвободил ее из зубов Одры. Потом нагнулся, поднял черного лабрадора и со всех сил шарахнул его об стену.
Одра-упырь подала ему топор.
Их глаза сузились, когда они повернулись ко мне.
— Взять его, — процедил Спенсер-упырь сквозь сжатые зубы.
31
С протяжным криком я повернулся и выбежал из дома.
Оба упыря устремились за мной.
— Не дай ему уйти! — прорычал Спенсер-упырь.
Я бросился вниз по лужайке.
Тяжелые серые тучи заволокли солнце. Где-то вдалеке завывали сирены.
— А ну верни мое тело!
Кто это сказал? Пронзительный окрик заставил меня остановиться.
Я огляделся, но никого не увидел.
— Верни мое тело! — повторил голос. Так близко… совсем рядом.
— Джейсон, это ты? — выдавил я.
— Да. Я хочу вернуть мое тело.
Упыри приближались, занося топоры.
— Не сейчас! — крикнул я. — Джейсон, умоляю! Только не сейчас!
— Да, сейчас! — не унимался он. — Мне нужно мое тело. И я его заберу!
— Джейсон, не сейчас! — заверещал я.
Упыри приближались.
И тут я почувствовал, как на голову давит что-то тяжелое.
Джейсон!
Вдавливается вниз, вниз, в меня.
— Джейсон, пожалуйста! — выдохнул я.
Но он лишь надавил сильнее.
Я пытался обороняться. Сосредоточился… сосредоточился…
Но моя правая рука задергалась вверх-вниз. Джейсон захватил ее.
А потом моя левая нога начала сгибаться. И с силой лягнула воздух.
— Джейсон, прекрати! — молил я.
Он захватил уже больше половины тела.
Я взмахнул рукой. Голова дергалась вверх-вниз, моталась из стороны в сторону в попытке восстановить утраченный контроль.
— Джейсон…
Я чувствовал нарастающую слабость. Чувствовал, как он прорывается внутрь, захватывая власть над телом.
Оглянувшись, я увидел, что упыри остановились и смотрят на нас.
Их черные глаза вылезли из орбит при виде нашей с Джейсоном схватки.
Я взмахнул рукой. Шаркнул ногой. Я пытался удрать.
Джейсон передвинул ногу обратно.
Из-за нашей борьбы тело отплясывало странный танец.
На нас пялились соседи. Мои родные с изумлением и ужасом наблюдали за нами с крыльца.
Я вытанцовывал на траве безумный хип-хоп, размахивая одной рукой.
Джейсон заставил мое тело прыгнуть назад. Потом — вперед.
Дикий танец. Безумный танец.
И вдруг до меня донесся болезненный стон.
Я поднял глаза и увидел, что упыри закрыли глаза. И разинули рты в низком, протяжном стоне.
Они схватились за животы.
«Что происходит?» — удивился я.
Мы с Джейсоном продолжали выкидывать лихие коленца, сражаясь за контроль над телом. Хлопали руками, сгибали колени, прыгали взад-вперед в сумасшедшем ритме.
И, к великому моему изумлению, оба упыря обессилено упали на колени.
Они выпустили из рук топоры. Закатили глаза и слабо застонали.
Я дрыгнул ногой и выбросил руку вперед.
Упыри опять застонали.
Это все танец, понял я. Безумный танец.
Танец лишил их сил.
И тут мне припомнились загадочные слова на могильном камне. Слова, значения которых я так тогда и не понял.
«ЛИШЬ ЖИЗНЬЮ СМОЖЕШЬ СМЕРТЬ ПОПРАТЬ».
А что лучше всего символизирует, что человек скорее жив, чем мертв?
Да.
Танец. Когда люди танцуют, это значит, что в них бурлит жизнь!
Я это сделал! Я понял, как победить Освальда Мэнса!
Всю свою жизнь я ненавидел танцы. И никогда не танцевал.
Но теперь я знал, что буду плясать и плясать — без остановки!
— Я верну свое тело назад! — крикнул я упырю.
— Это теперь мое тело! — простонал упырь. — Никто не победит Освальда Мэнса! Никто!
Я задрыгал ногами. Я замахал руками. Я прищелкнул пальцами и завертел всем телом в диком, отчаянном ритме.
— Стой! — Упырь схватился за грудь в агонии. — Это тело теперь мое…
Я схватил черного лабрадора за передние лапы и пустился с ним в пляс.
Плясал… плясал…
Упыри кричали и стенали, а потом закрыли глаза и рухнули на траву.
Да!
Мы их одолели!
— Мы их сделали, Одра! — воскликнул я, отпустив ее лапы. — Мы их сделали!
Мне хотелось кричать, смеяться и петь. Я хотел наплясаться до упаду — чтоб на всю жизнь хватило.
Но когда я повернулся к телам — моему и Одры — у меня упало сердце.
Они лежали лицом вниз, разметав руки и ноги по траве.
Безжизненные.
Абсолютно безжизненные.
«Слишком поздно», — подумал я.
Слишком поздно, чтобы вернуться в них.
Мы с Одрой обречены.
Лишенные тел, мы станем тенями.
Всего лишь тенями… навечно.
32
Глядя на свое бездыханное тело, я выплыл из тела Джейсона.