— До свидания, Спенсер, — сказало оно почти моим голосом. Немножко хрипловатым, немножко грубоватым — но почти моим.
Что значит «до свидания»?!
Я смотрел в собственные глаза, блестящие в лунном свете. Ухмылка на моем лице сделалась еще отвратительнее.
— Ты нарушил мой покой. Твое тело теперь — мое. Долго же мне пришлось ждать!
— Ты что, восстал из могилы?! — вскричал я. Беззвучным криком. Это не было звуком. Это была мысль. Несмотря на ужасную панику, я снова мог думать.
— Ты упырь? — спросил я. — Ты настоящий кладбищенский упырь?
— Больше нет. Отныне я — это ты.
Он мне ответил. Я не мог говорить, но он меня слышал. Он мог слышать мои мысли.
— Ты не можешь забрать мое тело! — завопил я. Я пытался опуститься пониже. Пытался влететь обратно в свое тело.
Но двигаться я не мог. Тяжелая пелена тумана словно бы удерживала меня на месте.
— Ты меня слышал?! Ты не можешь забрать мое тело!
— УЖЕ забрал! — торжествующе ответил упырь моим голосом.
— Нет! — взвыл я. — Нет!
И тут, сквозь ледяную мглу, до меня донеслись чьи-то голоса.
— Он где-то здесь!
Голос Одры!
— Вот тут они его привязали! — Ее слова доносились откуда-то снизу. А вот и она — несется вприпрыжку по крутому склону. А кто это бежит следом? Мои и ее родители!
— Где! Где он?! — услышал я мамин крик.
А потом увидел, как Одра указывает на высокое надгробье, к которому было прикручено мое тело.
— Спенсер! Спенсер! — Мама кинулась к моему телу. — Ты в порядке?!
В ужасе смотрел я, как моя голова кивнула.
— Не боись! — папа принялся возиться с узлами. — Щас выручим.
Паря в тумане, я увидел, как губы упыря — мои губы — вновь растянулись в усмешке. Усмешке победителя. Его глаза — мои глаза! — широко раскрылись от восторга.
Пронизывающий кладбищенский ветер неумолимо толкал меня вперед, пока я парил у них над головами.
— НЕТ! — кричал я им. — Не отвязывайте его! Он — не я! Пожалуйста, не отвязывайте его!
12
— Это не я! Не отвязывайте!
Но они меня не слышали. Они ведь не умели читать мысли…
Меня охватила паника. Что же происходит? Что со мной случилось?
«Я могу их видеть. Я могу их слышать. Почему же они не видят и не слышат меня?» — недоумевал я, паря над их головами.
Как бы то ни было, мой разум и мое тело оказались разделены — это я понимал.
— И у меня больше нет тела! — простонал я.
Теперь я витал в каких-то дюймах от их макушек. Я мог бы протянуть руку и дотронуться до них. Но для этого у меня не было ни кожи, ни пальцев, ни рук, ни тела.
Даже голоса я лишился…
«Но я могу видеть, и я могу слышать», — сказал я себе. И чувства у меня остались, понял я, когда порыв ледяного ветра заставил меня задрожать.
«Еще не все потеряно, — убеждал я себя. — Еще есть надежда».
Я наблюдал, как папа сдернул с моего тела веревку.
Мое тело оказалось на свободе.
Все собрались вокруг него. Все заговорили как один — взволнованно, обеспокоенно, сочувственно.
Мама обняла поселившегося в моем теле упыря. Папа ободряюще сжал ему плечо.
Мое тело растирало запястья там, где в них врезалась веревка. Вытягивало руки. Сгибало-разгибало колени.
Мои колени.
Спенсер, ты в порядке? — спросила Одра.
Мои глаза уставились на нее.
— Я… я в порядке, — прокаркало мое тело. — Охрип маленько. От крика, наверное.
— Какая удача, что Одра была с тобой, — заявила Одрина мать.
— Скорее домой, — сказала мама. — Мне не терпится позвонить родителям Фрэнка Формана. У этого мальчишки будут серьезные неприятности.
— Понятия не имею, зачем он меня тут привязал, — вставило мое тело. — Видать, решил повыпендриваться. — Он улыбнулся этой своей улыбочкой. Которая не была моей.
Беспомощно смотрел я на них сверху — невидимый, задыхающийся от ужаса. «Что же мне делать? — спрашивал я себя. — Не могу же я позволить им уйти… с ним».
Думай, Спенсер!
Я окинул взглядом кладбище и обнаружил валяющийся на земле фонарик.
Эврика! Я подниму его. Я помашу им перед ними. Это привлечет их внимание!
Да!
На крыльях ветра я устремился вниз… вниз…
И потянулся за фонариком.
«Хватай его. Хватай его, Спенсер», — приказал я себе.
Быстрее!
Но… нет.
Нет. Нет…
Я не мог его поднять.
Я чувствовал, что тянусь рукой… судя по ощущениям, рука у меня была.
Судя по ощущениям, она свободно проходила через фонарик.
«Я — воздух, — печально подумал я. — Ничего, кроме воздуха».
— Пойдем домой! — Я видел, как папа обнял мое тело рукой за плечи. — Ну и ночка!
Я смотрел, как мое тело прижалось к папиному боку, и они вместе направились вниз.
— СТОЯТЬ! — завопил я. — СТОЯТЬ!
К моему несказанному изумлению, мое тело и впрямь остановилось.
— Чуть не забыл! — сказало оно. Потом нагнулось и подхватило с земли рюкзачок Джейсона. — Хорош бы я был!
— Тут холодно, — поежилась Одра. — Идемте уже!
— Стойте! — умоляюще кричал я им вслед. — Послушайте! Это не я! Это упырь!
Упырь оглянулся через плечо. Он смотрел в ночную темноту — прямо на меня.
«Он и видеть меня может, — понял я. — Он видит, как я тут беспомощно летаю».
Его лицо расплылось в злорадной усмешке.
Одра тоже оглянулась. Ее взгляд скользнул по мне, затем — по рядам надгробий. Потом она отвернулась и повела упыря в моем теле вниз с холма.
— Что же мне делать! — взвыл я. — Я должен их предостеречь. Я должен как-то сообщить им, что он — не я. Я должен вернуть свое тело!
Но как?
Я полечу за ними. Вот как. А уж дома-то я найду способ привлечь их внимание.
Не сказать, что это был гениальный план, но другим я не располагал.
Я видел, как они миновали ворота. И уже хотел последовать за ними.
Но ветер взметнул меня вверх и отшвырнул прочь.
Я сделал еще одну попытку, отчаянно стараясь прорваться сквозь густой туман и мощный ветер.
Нет. Я почувствовал, что лечу назад… назад…
Назад — к двойной могиле со свернутым камнем. Назад — к высеченной в граните вороне и зловещему предостережению под ней: «НАШ ПОКОЙ ТЫ НАРУШИЛ НА СТРАХ СВОЙ И РИСК».
А потом, к своему ужасу, я почувствовал, что меня тянет вниз.
Вниз, во тьму. Вниз, в зияющую могилу.
— Не-е-е-е-ет! — завопил я. — Я не мертвый!
Но меня окружила темная земля. Холодная, твердая земля.
— Пожалуйста! — кричал я. — Не хороните меня! Я же живой! Я не хочу умирать!
Я собрал все силы.
Я напрягался, как только мог.
Но не мог даже пошевелиться. А потом вдруг почувствовал себя ужасно измученным.
— Прекрати борьбу… — нашептывал чей-то мягкий, вкрадчивый голос. — Сдайся… Усни… навечно…
«Уснуть навечно, — подумал я. — Да».
Я расслабился.
Я перестал бороться. Я почувствовал, как вся энергия утекает из моего бесплотного тела.
Да. Уснуть навечно.
13
Где-то в вышине ревел ветер. Деревья скрипели и стонали.
Я услышал оглушительный треск; это была ветка дерева. Ветер сломал ее — и она обрушилась на могилу.
Этот звук словно бы пробудил меня ото сна.
Вернул к жизни, словно удар электрического тока.
— НЕ-Е-Е-ЕТ! Я не сдамся! — вскричал я. — Я не хочу быть погребенным!
Испытав внезапный прилив сил, я устремился вверх… вверх — сквозь слой земли.
И вырвался на свободу.
Да!
Я снова чувствовал ветер. Такой холодный и свежий.
Я летал над могилами. Вихрь кружил меня над вершиной холма, швыряя то туда, то сюда.
У меня нет никаких сил, понял я.
Я не властен над собою.
Без тела я совершенно беспомощен. Лечу, куда ветер подует.
— Я хочу вернуть мое тело! — плакал я, а вихревые потоки кружили и вертели меня.
Неужели упырь действительно решил забрать мою жизнь?
Неужели он собирается навсегда остаться Спенсером Казимиром?
Нет, решил я. Он — упырь. Мое тело понадобилось ему, чтобы вырваться из могилы.
И теперь, когда он своего добился…
Теперь, когда он своего добился — что он намерен делать?
Мои родители, мои братья и сестренка… неужели они в опасности?!
«Пока не выберешься — не узнаешь», — сказал я себе.
Но как? КАК?
Ух! Порыв ветра швырнул меня вниз.
Я увидел огонек, мерцающий над могильным камнем. Потом еще один. И еще.
Небольшие сполохи яркого света мерцали над каждой могилой.
А потом из тумана начали возникать темные силуэты. Фигуры, поднимались вокруг меня… поднимались из могил.
Люди?
Нет. Не люди.
Тени людей. Их силуэты были бледны, почти прозрачны. Тени парили над могилами и пустыми, безжизненными глазами смотрели в никуда.
Кружась на ветру, я в бессильном ужасе смотрел на подымающиеся фигуры. Я видел людей, старых и молодых, с иссохшей кожей и провалившимися глазами. У кого-то не было рук. У кого-то — зубов.
Некоторые уже почти совсем разложились.
Молодая женщина парила над могилой. Клочья светлых волос облепили череп. На ней было бледно-розовое платье, заляпанное пятнами грязи и наполовину источенное копошащимися белыми червями.
Из могилы поднялся мужчина. Длинные темные волосы спадали вниз — аккуратно зачесанные, они окружали лишь голый череп без кожи и глаз. Из пустой глазницы высунул голову жук. Мужчина усмехнулся мне — ужасной усмешкой раздробленных челюстей.
Тень старухи взметнулась над другой могилой… я ахнул. Блестящие серые слизни — сотни, не меньше! — облепили макушку и затылок ее пожелтевшего черепа.
Она медленно повернулась и уставилась на меня единственным глазом, уцелевшим на лишенном плоти лице.
Мужчина в гниющем черном костюме поднялся из еще одной могилы. Он запрокинул мертвое лицо к небу и разинул рот, словно пробуя ветер на вкус.
А потом тоже уставился на меня.
— Отныне ты один из нас, — прошептал он. Он высунул язык, черный, гниющий, и облизал изрезанные глубокими трещинами губы.