На кухне стало так тихо, что было слышно, как лопаются пузырьки в кружке с пивом у Нюши.
– Чаёвничаем, – тихо икнула баба Таня.
Прощание собут…пардон, сотрапезников проходило в полном молчании и с завидной скоростью. Дворцовые домовые, поклонившись носами в стол, тут же исчезли, а мы с бабулями нестройными рядами под яростным фиолетовым огнём графского взора потащились к себе.
Утро для меня натупило рано, где-то к полудню. В голове методично постукивал работящий дятел, явно не справляясь с объёмом работы. Организм со мной разговаривать не желал, предатель, только активно указал на то, что кое-что в нём лишнее. Освободившись от этого лишнего, я доползла до кровати и рухнула на живот в позе звезды.
– Уж солнце в зените и светит в окошко,
Лопата и грядки нас ждут, моя крошка!
Литропус взрастим мы всенепременно
Вернётся в наш мир эликсир вожделенный!
Провыло сверху голосом Карлуши. Да что ж такое! То граф рявкает, то дух воет!
– Сгинь! – пробурчала я в подушку. – У меня безвыходная внештатная ситуация.
– Знаем мы твою внештатную ситуацию! – О, а это уже леди Леонсия пожаловала, собственной персоной. – Вставай! На кухне уже две участницы ищут выход.
Я со стоном перевернулась.
– Ой! – взвизгнул Карлуша. – А что это у нас с лицом?
Мне самой стало интересно. Превозмогая колебания пола, я дошкандыляла до зеркала. Из него на меня смотрело чудовище.
– Убью, – прорычала я.
– Кого? Нас нельзя, мы уже мёртвые, а любого другого граф подымет. Он же ж некромант. И потом, что ты так убиваешься? Лучше подумай, как за это тебя мадам Татьяна отблагодарит. Что? – он уставился на меня с довольно серьёзным выражением морды своего лица. Когда да него дошло, что я ничего не поняла, то соизволил пояснить: – На чучеле огороднем можно сэкономить. Будешь ещё помимо прополки бесплатно пугалом подрабатывать.
– Леди Леонсия, а его никак нельзя развоплотить? – мило, насколько позволяло кровожадное выражение моего теперешнего лица, улыбнувшись, обратилась я к призраку.
– Сам развеется, если будет так паясничать, – отмахнулась она и кивком головы указала на небольшой пузырёк на столе. – На-ка, выпей, пять капель на стакан воды. И бабушкам своим накапай.
Пришлось тащиться на кухню, так как в спальне кувшин, где была всё время вода, оказался пуст. Да и стакана не наблюдалось. Куда он делся? Непонятно.
На кухне я застала картину маслом. Баба Таня с мокрым полотенцем на лбу, тосковала над чашкой с кофе, а баба Нюся, приложив замороженную куриную грудку к вискам, постанывая, клянчила у Лейлы:
– Налей мне настоечки моей!
– Мадам, – шипела кухарка, – сейчас полдень! Какая настоечка?
– Ой, ну ладно! – болезненно скривилась бабуля. – Покроши туди варёной картопли и цибули зелёного!
– Нет, уж, – отрезала Лейла. – Господин граф запретил давать вам спиртное. Лучше вот, – она выставила на стол банку с солёными огурцами. – Пейте. Авось, поможет.
– Мне сейчас только топор поможет, – буркнула баба Таня. Однако, банку открыла и сделала пару глотков. – М-м-м-м! Какой вкус! – она облизнулась и припала к банке с новыми силами. – Какое послевкусие! – изрекла бабуля, передавая эстафету бабе Нюсе.
– Солёны, али мочёны? – поинтересовалась та.
– Солёные с лимончиком, – известила кухарка, и, убедившись, что «зелье» пришлось по вкусу, вернулась к своим делам.
А тут я с каплями. Под удивлёнными взглядами взяла три чашки, налила в них воды и с видом заговорщика накапала из бутылька.
– Це шо?
Прохладная жидкость приятно пахла мятой и ещё чем-то. Попав внутрь, она принялась восстанавливать мой возмущённый и обиженный организм.
– Кла-а-ас, – выдохнула я и придвинула кружки к бабушкам. – Пейте! А мне уже нормально. Я пошла.
Через час, под руководством леди Леонсии, грядка для первой экспериментальной посевной была размечена. За это время я выслушала отчёт Карлуши о сегодняшнем завтраке, на котором, ожидаемо, присутствовали только виконты и граф. По его словам, Вероника чуть из платья не выпрыгивала, стараясь продемонстрировать все свои прелести. Вот за описанием этих самых прелестей нас и застала баба Нюся.
– Було б шо показывати. И подержаться нема за шо. Два прыщика нияк не пидходют под достопримечательности. У мене в молодости и то поболе на лбу выскакивали. А шо ты тут, унуча, робишь?
– Мадам! – склонился в изящном поклоне Карлуша. – Вы вчера были великолепны! Так зажигать не мог даже я!
Дух так старался показаться элегантным, так заковыристо выписывал ногами кренделя, что совсем забыл о своём наряде. То бишь – плащике на голое тело. А плащик-то и распахнулся…
– Ну-ну, – хмыкнула баба Нюся, оценив увиденное, – куда вже тобе, хворому, с таким фитильком-то.
– Это даже не фитилёк, а так, фитюлька! – озвучила свой вердикт внешнему виду мужской гордости духа баба Таня.
Карлуша стал пунцовым и судорожно запахнул плащ.
– Я не хворый! Я очень даже здоровый!
– А ежели здоровый, то чё стоишь с порожними руками, коли девка молода з лопатою? – наступала бабуля на духа. Тот попятился, беспомощно оглянулся в поисках защиты от леди Леонсии, – но призрак вовремя исчез, – побледнел и растворился в воздухе.
– Белая горячка, – резюмировала баба Нюся. – Всэ. Боле ни грамма в рот не возьму.
– Белая горячка сразу ко всем с одинаковыми глюками не приходит, – задумчиво возразила баба Таня и вперила свой взгляд в мою унылую персону. – Дарника, ты ничего не хочешь объяснить?
Пришлось объяснять. Думала, бабули начнут хвататься за сердце, когда я рассказала им о призраках, о литропусе, но они схватились за лопаты, которые предусмотрительно захватил Пашка, и со словами «Чего же мы стоим? Это ж какая прибыль будет, если всё выгорит!» рванули лопатить землю. Каждой из нас досталось по одному рядку.
Через полчаса я поняла, почему дядя Ваня – бабулин сын, – называет бабу Нюсю вечным двигателем. Мы с бабой Таней только до середины грядки докорячились, а баба Нюся уже вскопала свой рядок и культиватором неслась уже по нашим. Ещё через полчаса грядка была готова.
– И что я вам скажу, прекрасные дамы, – ехидно раздалось за нашими спинами. – Лучшее лекарство от похмелья это физический труд!
Мы втроём подпрыгнули от неожиданности. Каждая в меру своей трудотренированности. Ага. Я только вздрогнула, баба Таня слегка покачнулась, скрипнув чем-то внутри, зато баба Нюся подскочила упругим мячиком.
– Ох, ты ж, шлында долговязая! – выдала она ещё в воздухе. – Чего припёрся?
Перед нами стоял граф, собственной сиятельной персоной, а сзади него скалился Игоран.
Мда. Выбрали нехоженое местечко. Сохранили тайну.
– Да вот, решил посмотреть, куда это мои гостьи после вчерашнего так поспешно удалились из замка, – в фиолетовых глазах плясали смешинки.
И что теперь? Посвящать местных в таинство возрождения литропуса не хотелось от слова совсем. И не потому, что не уверена в сохранности тайны, наоборот – думаю, Тамир приложит все усилия, чтобы слух о наших экспериментальных грядках не вышел за границы поместья. Просто всем магам и зельеварам известно – литропус не терпит абсолютно никакого вмешательства в «свою жизнь», в этом мире он встречался только в дикой среде: в труднодоступных гористых местностях или лесостепях. А мы собирались его культивировать в пойме реки. И надежда на успех была мизерной. А вдруг не получиться? Очень не хотелось сверкать своей неудачей.
Мой мозг судорожно искал выход, и не находил. Положение спасла баба Нюся. Заговорщичецки подмигнув нам одним глазом и не моргнув другим, она выдала:
– Це грядка для нарциссона. У нас семачки евонные е. Будемо бурульки ростить, а потим – цибульки.
Из глаз графа исчезло насмешливое выражение, зато появилось озадаченное.
– Зачем вам луковицы нарциссона?
– Це ж самое лучшее средство при мужской непроможности!
Степень сиятельной озадаченности выросла до предела.
– В смысле?
– Ну як же ж? У нашем мире цибулиньки дроблют, и мужчины пьют сок, якщо завести наследника проблема. А, якщо зйисти потовчённы семена с парным молоком, то даже старый дид може всю ночь ублажать молоду жену, ну, або, якщо вообще у мужика на пившестого, то тут сразу всё полечится и поднимется на полудень, – ой, прости сынку, до тебе це не видносится. Ты у нас ого-го!
– Мадам Анна! – зашипел граф, покрываясь красными пятнами. – Постеснялись бы в присутствии внучки про такое говорить!
– А шо такое? – пожала плечами бабуля. – Она вже доросла, нехай приобщается до интимного жития и не витае в облаках, будто вси мужики сильны в постели.
Сзади странно похрюкивала баба Таня. И я её понимала. Такую околесицу, что несла другая моя бабуля, без ржача слушать трудно. Но мы кремень! Мы крепились!
Тем временем граф взял себя в руки и процедил:
– Если это и в нашем мире будет так же действовать, то вам надо выставить тут охрану, а то рискуете одним прекрасным утром обнаружить пустую землю вместо этого вашего нарциссона!
И исчез в портале вместе с задумчивым Игораном. Хм, а чего это домовой такой задумчивый? У него что – ТАКИЕ проблемы?
– Мда, а ведь Сиятельство прав, – отсмеявшись, сказала баба Таня. – Надо подумать насчёт охраны. Хоть леди Леонсия и утверждает, что сюда никто не заглядывает, но бережёного бог бережёт.
– Про це подумаем опосля, пора семена кидати, поки рядки не заветрились.
И баба Нюся первая опустила треугольный кристаллик в землю.
ГЛАВА 10.
После посадки литропуса трудовую мою повинность перенесли на его грядки. Теперь я целыми днями поливала рядки из лейки с крошечными отверстиями, а воду таскала из бочки, которую вечерами наполнял Пашка. На агрономическом совете было решено: раз литропус чисто теоретически можно отнести к лекарственным растениям, то и выращивать его нужно без магии, даже доступ к нему ограничить. Вот я и корячилась в одиночестве под грустное тарахтение Пашки. Он стоял в начале нашей экспериментальной территории и уныло наблюдал. Там же возвышалась и бочка. Но это было полбеды. Главная проблема для меня образовалась в другом: в замок начали съезжаться гости. И всё бы ничего. Но граф, зараза, настоятельно рекомендовал мне – читай, приказал, – присутствовать на всех приёмах пищи в общей столовой со всеми гостями. Как я себя чувствовала в этой стае голодных акул, лучше не говорить. И, если в присутствии хозяина замка всё было пристойно, то тогда, когда он отсутствовал, разряженные пираньи на выданьи доставали меня по полной. Как же, они все такие прекрасные белоснежки, а я загорелая рабыня Изаура. Нет, внешне всё выглядело пристойно: каждая из кожи вон лезла, предлагая мне «из добрых побуждений» всякие снадобья и зелья для отбеливания кожи и её умягчения, для ногтей, для волос и так далее. Но это с таким видом, что хотелось закопаться под каким-нибудь кустиком помидор или тыквы.