Никакие игрушки и гаджеты не заменят детям любящих маму и папу. И все наши оправдания, мол, мы работаем ради безбедного будущего наших детей, никого не убедят. Ребенку важно не обеспеченное будущее, а живое настоящее.
Эмоциональное тепло, эмоциональная близость нужны детям как воздух. Им жизненно необходимо заполнить свой «эмоциональный резервуар». А заполнить его могут только родители — своей безусловной любовью, теплом, человечностью.
Ребенка надо буквально накачать любовью, чтобы ему хватило на всю жизнь. Когда его «резервуар» наполнен, ему будет что отдавать — и нам, родителям, и окружающим его людям.
Мы порой даже не представляем, какие фантастические возможности для общения и выражения своей любви к ребенку упускаем. Это и слова поддержки, и ласковые прикосновения, и наши внимание, помощь, совместный досуг, беседы один на один. Это заинтересованное эмоциональное общение: вместе порадоваться, вместе погоревать, встретить ребенка улыбкой, а не оценивающим и контролирующим взглядом.
Чтобы на смену товарно-денежным отношениям пришли эмоциональные, теплые, живые, надо быть готовыми изменить сам принцип общения с детьми — научиться тратить на них не деньги, а время, эмоции, душевные силы. Если мы будем проводить с ребенком время «качественно», это преобразит наши отношения и безо всякой «материальной подпитки». Но для этого нам, возможно, придется изменить свой образ жизни.
Поэтому стоит спросить себя: от каких привычек и занятий мы готовы отказаться, какие аспекты своей жизни пересмотреть, чтобы выкроить время на детей? Конечно, это не значит, что наша жизнь должна крутиться исключительно вокруг ребенка. Иначе говоря, «мы с тобой, но не собираемся выполнять все твои прихоти и во всем соглашаться».
Начинать менять отношения можно только в том случае, если есть твердая уверенность, что мы готовы идти до конца, действовать «на постоянной основе», а не эпизодически — пообщаться пару раз, а потом опять исчезнуть на полгода. Здесь, как и во всем, надо быть последовательными и понимать: чем позже начнем, тем тяжелее придется. Но я не помню ни одного случая в своей практике, чтобы усилия родителей не принесли плоды и отношения в семье не улучшились бы. Надо набраться терпения и довериться своей родительской интуиции.
Один мой клиент — известный бизнесмен, привыкший «мыслить формулами», — просил совета: «Нет, вы скажите, что конкретно я должен делать. Не „вообще“, а конкретно, по пунктам…» Я сказала: «Тратьте на ребенка денег в два раза меньше, а времени в два раза больше» — и услышала в ответ: «Вот теперь понятно».
Глава 3Детство наспех
Папа двоих детей-школьников в ходе разговора пожаловался: «Отлично учатся и вроде все делают как надо, но какие-то они безразличные, ничего не хотят… Если бы у нас в детстве были такие возможности, если бы в нас столько вкладывали, какими бы мы выросли!» Дальше он начал перечислять, чем занимаются его дети: дочь-третьеклассница ходит на шахматы, пение, танцы, рисование, гимнастику, айкидо, французский и английский. У сына, а он только в первом классе, примерно та же программа, но вместо пения — скрипка, а вместо гимнастики — джиу-джитсу. Спрашиваю: «А с друзьями на улице они бегают?» «Нет! — радостно рапортует папа. — Весь день расписан по минутам. Времени на глупости, слава богу, не остается».
Каким было детство 30–40 лет назад? Ясли, детский сад, школа, октябрята и пионеры, утренники — все «ходили строем», всех «стригли под одну гребенку». Но мы были веселыми и беззаботными. Дошколят вообще никто не трогал: растут себе и растут. Для школьника главным было хорошо учиться. Уроки сделал и свободен — во двор! Может, еще кружок какой или секция. Родители не нависали над нами, не отслеживали поминутно, чем мы занимаемся. Они жили своей жизнью, а мы своей. Тем не менее многие окончили и обычную школу, и музыкальную, увлекались спортом, а потом успешно поступали в вуз. И детство осталось в нашей памяти как самое счастливое время.
Сегодня все по-другому. Распорядок дня современного ребенка практически исключает свободное время без надзора взрослых: никакого шатания по улицам в компании одноклассников, никаких спонтанных заходов в кино или в гости, никаких «просто поиграть» во дворе. Детская «дворовая» культура, какой ее помнит предыдущее поколение, фактически исчезла. Буквально с пеленок мы отправляем детей в студии раннего развития, нанимаем репетиторов, нагружаем, торопим — давай-давай, вперед, быстрее, еще быстрее!
Но проходит время, и что мы видим? Вместо озорных детских глаз — потухший взгляд и равнодушный вид, апатия, зажатость, отстраненность. Как же так? Мы столько ему дали! Заплатили за лучшую школу, возили на экскурсии в Лувр и Уффици, чему только не учили! Так где же он — наш активный, раскрепощенный, любознательный и, главное, счастливый ребенок?
Ни минуты простоя
О том, какие мы родители, судят по достижениям наших детей. Поэтому во многих состоятельных семьях ребенок воспринимается как инвестиционный проект, с которого надо как можно быстрее получить дивиденды.
В последние десятилетия в общественном сознании закрепились три основных воспитательных тренда. Назовем их так:
• как можно больше;
• как можно раньше;
• как можно лучше.
Мы всячески стремимся им соответствовать, стараемся «вписаться в мейнстрим», иначе, как нам кажется, и мы, и наши дети рискуем оказаться «на обочине жизни».
Как можно больше
Говорят, самые надежные вложения — это вложения в детей. И родители выкладываются по полной. Школьная программа — всего лишь фундамент, над которым возвышается мощная образовательная конструкция: у одних — в несколько этажей, у других — размером с небоскреб. Принцип «лучше меньше, да лучше» забыт. Напротив, чем больше — тем лучше. Иностранные языки — обязательно! Хорошо бы три: английский знают все, значит, нужен еще один европейский и, к примеру, китайский. Без спорта тоже никак: плавание — для здоровья, шахматы — для интеллекта, теннис — это престижно и аристократично, приедешь в отель и сразу на корт. Мальчику просто необходима борьба — воспитывает характер, смелость, цепкость, упорство. К девочкам требования даже выше: они должны демонстрировать не только интеллект, образованность и воспитание, но и быть внешне привлекательными, стройными, грациозными, с горделивой осанкой. Поэтому добавляем художественную гимнастику. Естественно, в обязательный набор входит музыка — классическое фортепиано, скрипка, вокал, а также танцы и рисование. Еще хорошо бы окончить школу экстерном — тогда можно раньше поступить в какой-нибудь престижный вуз, а лучше сразу в два, чтобы учиться в них параллельно и к двадцати годам иметь уже два диплома.
Мы пытаемся подогнать ребенка под «золотой стандарт» — единый стиль, принятый в нашем окружении. Это касается не только образования, но и интересов, выбора хобби, проведения свободного времени. Иногда мы «используем» детей, чтобы реализовать свои несбывшиеся мечты: кто-то записывает еще не родившегося сына в известный хоккейный клуб, а кто-то бронирует места в балетных классах. Финансовые возможности позволяют нам не просто увеличивать количество занятий и предметов, но и выбирать лучших преподавателей. Когда речь заходит о каникулах, ни о каких «поваляться на травке» и «погонять с друзьями» не стоит и мечтать. «Расслабляться» будем где-нибудь на Мальте на языковых курсах, в путешествии по музеям Европы, в лагере для молодых программистов — чтобы совместить приятное с полезным.
Справиться с необъятной программой поможет четкий график и жесткое администрирование. Как правило, во главе «офиса» встает мама. Она следит за тем, чтобы все шло по плану, чтобы «проект» развивался, а ребенок все успевал.
Что нами движет, почему мы так бьемся за количество предметов и так нагружаем детей? Конечно, хочется, чтобы наш ребенок был всесторонне развит. Не стоит сбрасывать со счетов и родительские амбиции — мы с гордостью перечисляем все, чем занимается наш наследник, и с удовольствием выслушиваем комплименты: «Какие молодцы! Вы столько ему даете». Зачастую мы набираем предметы с оглядкой на других, не только без учета, но и вопреки способностям и желаниям ребенка. Как правило, дети охотно берутся за любое новое дело, стараются изо всех сил, лишь бы заслужить наше одобрение, а когда остывают, устают, все равно продолжают заниматься — уже из-под палки. В ответ на вопрос «Тебе это нравится?» послушно кивают: «Да, конечно, нравится» — или равнодушно замечают: «Нормально, пойдет». Отступать все равно некуда: мы следим за ними тревожно-контролирующим взглядом, а на их «не хочу» или «не могу» у нас всегда есть железный аргумент: «В тебя уже столько вложено!»
Когда-то будущее казалось более предсказуемым, мы двигались по обкатанным, проверенным сценариям. Сегодня все иначе, жизнь меняется очень быстро. Тревога за детей рождает желание подстраховаться — не просто подготовить их к взрослой жизни, а вооружить до зубов, чтобы они смогли выстоять в конкурентной борьбе. Мы пытаемся предугадать сегодня, чтó понадобится детям завтра, и очень боимся чего-нибудь недодать. Да, мы загружаем детей, что называется, под завязку, и надеемся, что, чему бы они себя ни посвятили, когда вырастут, у них уже все для этого будет, и сделали это мы, родители, поэтому наша совесть спокойна.
Как можно раньше
Чтобы перещеголять остальных, надо включаться в гонку на «нулевой стадии». И мы превращаем детство в соревнование: с ползункового возраста водим ребенка на развивающие занятия, читаем ему умные книги, вместе смотрим мультики на английском, слушаем Моцарта и гоним, гоним, гоним вперед без остановок. Как уверяют многочисленные производители развивающих пособий, надо успеть до трех лет, пока малыш все впитывает как губка, а потом уже будет поздно.
Дух соперничества буквально витает в воздухе. Мамы ревниво наблюдают за чужими отпрысками: «Другие только переворачиваются с боку на бок, а мой уже ползает». Но вдруг соседский малыш заговорил раньше нашего. Поражение! Ведь мы с шести месяцев занимаемся по карточкам, развиваем речь — может, обратиться к логопеду? Годовалый ребенок еще не начал бегать — пора бить тревогу, привлекать лучших специалистов.
Мы не готовы ждать, мы не даем детям времени и возможности созревать постепенно, плавно, без рывков переходя со ступени на ступень. В два года наш ребенок уже читает, в три считает, в пять болтает по-английски, в шесть прилично играет в теннис и хорошо держится на лошади. Но нам все мало: мы хотим, чтобы он выглядел маленьким взрослым, соответствовал имиджу и стилю родителей, особенно на публике.
На фотосессиях дети публичных персон одеты солидно, «как большие». Мы умиляемся, какие они элегантные и серьезные. К сожалению, не только перед фотокамерой детям навязывают несвойственные им роли. Молодая мама с удовольствием рассказывает подругам, что после развода с мужем шестилетний сын «заменил ей спутника» — каждую неделю он «водит ее ужинать». Мальчик открывает перед мамой двери ресторана, пододвигает стул, изучает меню, рассказывает, как прошел его день, расспрашивает о ее делах, успокаивает, если она расстроена. С ним она советовалась, когда разводилась, а теперь спрашивает, выходить ли ей замуж. Он сам оплачивает счет кредитной карточкой и даже оставляет чаевые официанту.
На новогоднем ужине в пятизвездочном отеле собравшимся представили семилетнего наследника семейного дела. Мальчик в костюме и бабочке уверенно держится в компании взрослых. «Наташ, помнишь, я рассказывал тебе про Виталика из нашего класса? — обращается он к бабушке. — Так вот, его отец поссорился со своим партнером…» И, перебивая старших, разглагольствует о перипетиях слияния и поглощения компаний.
Десятилетний мальчик, участвуя в общей беседе, говорит о постмодернизме и отцах церкви, о судьбах мира, западной демократии и восточной этике. При этом он использует такие заковыристые выражения, смысл которых поймет далеко не каждый взрослый, чем приводит в восторг не чутких к фальши гостей. Но что за всем этим стоит? Ребенок выдает набор слов, фраз, не понимая их сути. Копируя взрослых, он имитирует жизнь, а не проживает ее. Такая подмена опасна для его развития. Лучше бы он бегал с детьми, играл в прятки или войнушку и даже дрался, отстаивая свое мнение.
Стремясь опередить время, с самого рождения мы начинаем тренировать в ребенке мобильность: всюду берем его с собой — в ресторан, на шумную вечеринку к друзьям, в другие города, страны, — не задумываясь о том, как сказывается на нем бесконечная череда новых лиц, постоянное пребывание на людях и ритм жизни, подходящий скорее активному взрослому. Нам кажется, что так мы воспитываем гибкость, организованность, умение быстро приспосабливаться к новым людям и условиям. Одна мама хвасталась: «У моего малыша за первый год — 14 перелетов, и ничего, все в порядке, вон как улыбается». Дети проводят все больше времени не в игре, а в автомобильных креслах (ребенок засыпает тут, а просыпается там) или упакованными в детскую коляску. Появилось даже такое выражение — «контейнерные дети».
Нарушение режима сна, отдыха, приемов пищи даром не проходит — организм ребенка подвергается постоянному стрессу. Он засыпает не потому, что сыт и убаюкан колыбельной, а потому что сон — это единственная возможность отключиться от суеты, света, звуков и запахов. Вместо того чтобы наслаждаться комфортом и спокойствием, он учится выживать в навязанных ему условиях.
Получается, мы с пеленок возлагаем на детей недетские задачи, торопим, подгоняем, принуждаем к слишком раннему взрослению, наполняем их жизнь впечатлениями и событиями, которые они пока не способны ни осмыслить, ни переварить.
Как можно лучше
У состоявшихся людей «все должно быть супер»: красивая молодая жена или богатый муж, шикарный дом, престижная машина и, конечно, симпатичный, подтянутый, здоровый, не по годам развитый, с иголочки одетый, умеющий держать себя в обществе ребенок. Нам хочется, чтобы друзья, родственники, знакомые видели, какая прекрасная у нас семья.
Ребенок превращается в атрибут успеха, статусный символ — по отношению к нему формируются особые ожидания. Мы не можем позволить себе иметь ребенка «с дефектами», а «дефектом» считается все, что мешает ему быть лучше других. Обычный, ничем не выдающийся ребенок — это совершенно недопустимо! Он непременно должен иметь талант — рисовать или играть на музыкальных инструментах, быть сообразительным и уверенным в себе, уметь достигать поставленной цели, чего бы это ни стоило. А еще он просто обязан побеждать всегда и везде, будь то математическая олимпиада или музыкальный конкурс. В крайнем случае сгодятся спортивные рекорды: звезда футбольной команды, первоклассный теннисист или непревзойденный баскетболист, забрасывающий в корзину решающие мячи.
Мы внушаем ребенку, что он не имеет права оставаться вторым или третьим — это сродни поражению! Типичный пример: дочь возвратилась домой из школы и рассказала, как директор хвалил ее за второе место на городской олимпиаде по физике. Отец же раскритиковал ее в пух и прах за то, что она не победила.
Мы нещадно «задираем планку» и заставляем ребенка тянуться и достигать: «К такому-то возрасту ты должен уметь делать вот это… А к такому-то еще и это… Иначе ничего не добьешься!» Воспитание все больше напоминает «выращивание выставочных экземпляров», назначение которых — производить фурор. Где бы мы ни были — в ресторане, в гостях, в фитнес-клубе, мы всегда говорим об успехах наших детей. Причем эти успехи должны быть не эфемерными, а вполне осязаемыми, конкретными, «конвертируемыми» — в медали, оценки, дипломы. Одна моя знакомая заказала специальное панно, к которому прикрепляет медали и дипломы своих детей: она с гордостью демонстрирует их гостям и чувствует себя победительницей.
А неудачи детей, их поражения мы, как и свои, маскируем. Наши далекие предки прятали свои раны, чтобы враг не понял, что перед ним легкая добыча и не огрел по голове какой-нибудь дубиной, воспользовавшись их уязвимостью. Повинуясь древнему инстинкту, мы по-прежнему прячем свои слабости. Вот лучшая страховка! Однако наше «казаться, а не быть» — не только пустая, но и крайне выматывающая затея.
Мы связываем успехи и неудачи детей с собственными действиями или бездействием. Если у ребенка нет заметных достижений — значит мама плохо справляется со своей работой: «Раз уж она больше ничем не занимается, могла бы по крайней мере следить за тем, чтобы из ребенка что-то путное вышло!» — возмущается папа-бизнесмен. Мы даже гипотетически не допускаем, что ребенок будет расти не таким, как было запланировано. И если у ребенка от природы нет такой же энергии, способностей или просто желания взять заявленную родителями высоту, он будет выполнять навязанную нами «чемпионскую программу» только с помощью постоянного давления. Чем ответственнее папа с мамой, тем жестче контроль, выше планка и сильнее натиск.
Мы подсознательно отдаляемся от детей, меньше общаемся. Мы не спрашиваем, что ребенок чувствует, думает, что его волнует, радует, огорчает, — нам важно, чего он достиг и как выполняется наш план. Мы задаем соответствующие вопросы: «Что делал? Как успехи? На каком ты месте?» Мы ведем себя как инвесторы и контролеры, а не как любящие родители.
Зачастую в качестве инструмента давления мы используем условную любовь. Хочешь, чтобы тебя любили, — достигай, становись, совершенствуйся. Дети чувствуют, что их любят, только когда они чего-то добиваются. Любовь — как приз, а наказание за неуспех — лишение родительской любви: взрослые вдруг превращаются в агрессивных, раздражительных, холодных, неприступных. На консультации мама девочки, будто оправдываясь, сказала мне: «В разговорах с дочерью я все время повторяю, что не перестану ее любить, даже если она проиграет соревнования». В сознании этой мамы любовь к дочери крепко-накрепко связана с ее достижениями. Она не готова в этом признаться, но ребенок все чувствует и легко считывает скрытое послание: «проиграешь — перестану любить».
Моя дочь в школьные годы занималась теннисом. На соседнем корте тренировалась дочь известного бизнесмена. Папа часто приезжал и наблюдал за тренировкой, активно участвовал в процессе — болел, кричал, делал замечания. И если девочка плохо играла, отвозил ее домой… в багажнике своего автомобиля!
Подогреваемый родительскими амбициями перфекционизм в конце концов превращается в навязчивую идею, ребенку не оставляют права на ошибку, слабость, несовершенство. Он растет в постоянном страхе оказаться хуже других. Когда он не оправдывает наших надежд, мы считаем возможным попрекать его, ставить в пример мальчика из соседнего дома или более «удавшегося» младшего брата. Постоянные сравнения — «Глеб учится лучше тебя», «Ты играешь на скрипке хуже Полины», «У Саши первое место, а у тебя только третье» — это навязывание соперничества. Оно мешает формированию близких, дружеских отношений между детьми и ограничивают развитие их социальных навыков.
Бывает, что мама в присутствии ребенка жалуется на него подругам. Или ведет к психологу: «Сделайте что-нибудь!» Он какой-то не такой. Слишком торопливый, слишком медлительный, слишком упрямый, слишком покладистый… За словами «какой-то не такой» скрывается претензия: не такой, каким мы его себе представляли, а значит, и не достойный любви.
В конце концов дети оказываются в изоляции — и физической, и психологической. Физической — потому что редко видят родителей, ведь каждый живет по собственному графику. А психологической — потому что нет эмоционального контакта, нет поддержки, зато есть давление, требования, критика. «У меня такое странное чувство, будто мама одновременно везде и нигде», — жалуется подросток из состоятельной семьи. «Везде» означает ее назойливое вмешательство, постоянный диктат, «нигде» — отсутствие контакта.
«В течение дня у ребенка обязательно должно быть ничем не заполненное, „скучное“ время, которого мы так боимся, считая, что он тратит его впустую. Именно в эти минуты ребенок может рассмотреть, на что похожи облака, сделать бумажный самолетик, построить замок из того, что под рукой. А все это — истоки креативности.»