[15].
ГРЕЙС:
Непременно.
(Просматривает постраничный макет.)
Наша газета для муравьев, да?
ГЕНРИ:
Ха-ха-ха.
Смеюсь на весь автобус, другие пассажиры думают, что я псих.
P.S. Сегодня в редакцию заглянула директриса Валентайн. Страху нагнала, брр. Пришлось притвориться, что мы уже выбрали тему. Соврал, что это секрет, потому что тема офигенная и ей просто снесет крышу. Нужно срочно что-то делать.
ГРЕЙС:
А ты долго торчал в редакции?
Прости, меня сегодня не было в школе.
ГЕНРИ:
Только домой еду. Вот прямо сейчас еду в автобусе. Вечер просидел у Мюррея, редактировал заметку Гэлакси о неутешительных вкусовых качествах курицы из школьной столовой. Убойный образец журналистики.
ГРЕЙС:
Буэ.
ГЕНРИ:
Внезапно проникся глубокой симпатией к Миранде Пристли. (Да, в прошлый уик-энд я смотрел «Дьявол носит Prada» и не стыжусь.)
Как раньше люди в одиночку выпускали газеты?
ГРЕЙС:
С помощью амфетаминов?
ГЕНРИ:
Логично.
Перед сдачей номера нам понадобится как минимум кокс.
ГРЕЙС:
Спорим, у Кайла в кабинете есть заначка? Если все, что я о нем слышала, – правда.
ГЕНРИ:
Помнишь, Хинк раздал нам визитки? Наверняка на них кое-что осталось. Может, лизнуть?
ГРЕЙС:
Да! Ты только посмотри на этот характерный грязно-белый цвет. А какие они плотные! Ого, тут даже есть водяные знаки!
ГЕНРИ:
«Мы летаем только бизнес-классом».
А может, вместо тяжелых наркоманов станем опустившимися алкашами? Это как-то больше соответствует литературной традиции. Думаю, надо начать бухать в редакции каждый день после уроков. Давай купим мини-холодильник и набьем его пивом?
Можно спрятать его у Лолы под столом. Она маленького роста. Наверняка не заметит.
ГРЕЙС:
«Извини, это место занято. Здесь сидит пиво».
ГЕНРИ:
«В этом году у нас не будет дизайнера. Вместо него будет пиво».
ГРЕЙС:
#первымделомпиволюдиподождут
ГЕНРИ:
Похоже на лозунг предвыборной кампании.
Хиллари Клинтон, 2016: «Первым делом пиво. Люди подождут».
ГРЕЙС:
Такое сойдет с рук только Хиллари.
ГЕНРИ:
Стопудово.
Я бы за это проголосовал.
ГРЕЙС:
Я – тоже. Короче, я пошла спать. Спокойной ночи. Подвезти тебя завтра?
ГЕНРИ:
Угу. До завтра, детка.
А потом, в четверг, как манна небесная на нас обрушилась новость о Вечеринке. (Как и Первая мировая война, вечеринка стала Вечеринкой с большой буквы только потом, в конце года. А непосредственно до дня Вечеринки она была известна как вечеринка у Хеслина – так же как Первая мировая сначала была просто большой войной.) Вечеринка у Хеслина началась со слуха, за обедом превратилась в тему всеобщего обсуждения, а когда Джеймс Хеслин официально объявил о ней на «Фейсбуке» менее чем через двадцать четыре часа после первого упоминания, стала событием номер один. Пригласили всех старшеклассников и половину первокурсников (симпатичную женскую половину, разумеется). За исключением редких случаев несходства характерами, мы, выпускники, хорошо ладили. То ли наш поток представлял собой аномалию, то ли не надо было верить всему, что показывали в подростковых фильмах, но качки в нашей школе очень даже зависали с ботанами и никто никого не чморил. По большей части.
Короче, весь день только и разговоров было, что о вечеринке в пятницу. Лола с Мюрреем уже намылились идти. Подружка Лолы Джорджия специально ради такого случая собиралась приехать из соседнего городка. А я хоть и не был фанатом вечеринок, но на этот раз… на этот раз…
Мне очень хотелось, чтобы Грейс Таун пошла туда, и мы бы весь вечер сидели рядом, и громкая музыка пульсировала бы у меня в груди. Мне очень хотелось оказаться с ней рядом где-то еще, не в нашем тихом редакционном аквариуме и не в ее тихой машине, где пахло как в комнате мальчика.
Я открыл заметки на телефоне и под черновиком 2 написал:
Черновик 3
Потому что я никогда не думал, что человека можно полюбить как песню, что мелодия, которая сначала ничего для тебя не значит, – совершенно незнакомая мелодия – так скоро может превратиться в симфонию, ноты которой отпечатаны на коже, в гимн, текущий по паутине вен, в гармонию, вшитую в оболочку души.
11
– Я ИДУ НА ВЕЧЕРИНКУ, – сообщил я в пятницу утром, перед началом занятий. (Хотя, наверное, тогда я сказал «на вечеринку Хеслина», но неважно.) Грейс оторвалась от экрана – как обычно, она просматривала Tumblr.
– Точно идешь? – спросила она.
– Точно иду, – ответил я, положил вещи и включил компьютер.
Она отвернулась к экрану, а я стал наблюдать. Вот и он, момент истины. Или я ей нравлюсь, или нет. Или она чувствует то же самое, что и я, или нет. Прошла минута, потом другая, и, уже когда я подумал, что мне придется торчать на этой дурацкой вечеринке одному (ведь теперь я не мог не пойти, нельзя объявить, что идешь на вечеринку и не пойти), Грейс произнесла, не отрываясь от экрана:
– Я, наверное, тоже пойду.
И тогда я понял. Понял, что нравлюсь Грейс Таун – прекрасной, таинственной, печальной и очень-очень странной Грейс. Непонятка с языком жестов и тот факт, что она со мной совсем не заигрывала, ничего не значили. Она согласилась пойти на вечеринку, а вечеринки – это алкоголь и темные комнаты. Может, она выпьет и разговорится, и тогда мы сможем поговорить о кладбище, об автокатастрофе и о многом другом.
Грейс так и сидела отвернувшись, поэтому я смотрел на нее не моргая и самым спокойным голосом, на какой был способен, ответил:
– Окей.
– А ты пить будешь? – спросила она.
Вообще-то я не очень любил выпивку и в жизни напивался только раз, в шестнадцать лет. Тогда Мюррей уговорил меня выпить с ним текилы и проверить, правда ли, что после трех текил человек отрубается. Как в поговорке: «раз текила, два текила, три текила – бумс». В ходе этого эксперимента я узнал, что «бумс» не совсем точно характеризует то, что происходит после трех текил. Скорее, «Раз текила, два текила, три текила, тебя рвет на одежду, ты плачешь, папа моет тебя в душе, тебя опять рвет, ты снова плачешь и просишь маму приготовить лососиные яйца (что бы это ни было), потом мама укладывает тебя в кровать, ты решаешь сбежать от тоталитарного режима предков, тебя рвет в саду при попытке бегства, папа опять укладывает тебя в кровать, бумс».
А послушать поговорку – так кажется, что все просто и даже убираться не придется.
Но я все равно ответил, что выпью «пару стаканчиков», потому что нутром чувствовал, что Грейс захочет выпить, и хотел составить ей компанию и посмотреть, как она будет меняться под действием алкоголя. Мне хотелось узнать, какая она, когда выпьет. Становится агрессивной? Возможно. Кокетливой? Вряд ли. Депрессивной? С вероятностью девяносто девять процентов.
– Я могу принести выпивку, – сказала Грейс, и я снова ответил «окей».
Потом прозвенел звонок, она собрала вещи и вышла, не говоря ни слова.
Одно было ясно: за пять коротких недель нашего знакомства Грейс Таун засела в моей голове как песня на повторе.
Настал вечер пятницы, и осень окончательно вступила в свои права. Дымчатые солнечные лучи пронизывали листву и окрашивались в золотистый и оранжевый цвета. Листья сыпались с веток с каждым порывом ветра. Все было готово для вечеринки: выпивка, место (предки Хеслина уехали на выходные – клише, но что делать).
Осталось лишь сообщить родителям о планах на вечер. Это звучало примерно так:
Я: «Пап, сегодня я снова собираюсь нелегально употреблять алкоголь».
Папа: «Генри, мальчик мой, давно пора. Тебя подвезти?»
Кому-то пришла в голову гениальная мысль: всем старшеклассникам собраться на футбольном поле и в качестве своеобразного ритуала посвящения выпить перед вечеринкой, а потом уже переместиться к Хеслину. К моменту моего появления – как раз начало смеркаться – мои спотыкающиеся товарищи опустошили уже полванны пунша. Под ванной я имею в виду реальную ванну, которую кто-то откуда-то притащил или где-то спер и наполнил коктейлем из дешевой водки, еще более дешевого вина и сокосодержащего напитка (на настоящий сок у школьников просто нет денег).
Когда я пришел, Грейс уже была там и сидела одна под деревом на краю поля, сложив ноги по-турецки. Трость лежала у нее на коленях. Перед ней стояли две пластиковые бутылки: одна – пустая, а другая – наполовину наполненная какой-то странной бледно-желтой жидкостью.
– Хенрик, – поздоровалась она.
Уж не помню, в какой момент мы придумали друг другу прозвища, как у немецких / русских шпионов, но придумали же, и мне это нравилось.
– Добрый вечер, Граков, – ответил я.
– Я раздобыла для тебя опьяняющий инструмент.
Она протянула мне пустую пластиковую бутылку и кивнула на ванну с пуншем. У ванны Мюррей демонстрировал небольшой толпе зевак технику безопасности при питье из заводи, кишащей крокодилами: пил, зачерпывая пунш прямо руками. Посещая публичные сборища, он обычно надевал как можно больше одежды в стиле сафари, пытаясь добиться сходства со Стивом Ирвином и подкрепить свою репутацию жителя диких австралийских прерий. Сегодня он собрал волосы в небрежный пучок и повесил на шею большой клык. На многих девчонок это произвело неизгладимое впечатление.
– Значит, когда ты сказала «я принесу выпивку», то имела в виду «я покопаюсь в мусоре и найду для тебя старую пластиковую тару»? Я оскорблен.
– Две старых пластиковых тары, друг мой. Я весь день охотилась за этими малышками. И еще достала вот что, – она выудила из декольте серебряную фляжку (ее счастливую фляжку). – Теперь иди и принеси себе напиток.