Мы целовались две песни подряд – обе незнакомые, – а потом Грейс отстранилась, закусила нижнюю губу и посмотрела на меня так, будто хотела что-то сказать. Она стояла, положив ладони мне на грудь, а потом произнесла:
– Мне пора домой.
– Могу проводить, если хочешь.
– Окей.
Я взял наши сумки и куртки, которые валялись на кровати в комнате младшей сестренки Хеслина (к двери была приклеена записка «НЕ ВЗДУМАЙТЕ ЗАНЯТЬСЯ ЗДЕСЬ СЕКСОМ, ДИКАРИ ХРЕНОВЫ»). Грейс позвонила родителям и сказала, что идет домой, – как будто хотела сообщить мне, что, когда мы придем, она не пригласит меня к себе. И я не возражал, потому что еще никогда не занимался сексом и сомневался, что в таком состоянии способен сделать это достойно, даже не будь я девственником. И вот я пошел провожать ее по холодной улице, не касаясь ее и не держа ее за руку. Мы шли и обсуждали дурацкие темы для газеты («Школьный дух»? «Начало истории»? «Оставь свой след»?), как будто и не было того поцелуя.
У дома она помахала мне, сказала «увидимся в понедельник», и на этом все кончилось.
Все еще пьяный и потому смелый, по пути к дому Мюррея я отправил ей сообщение (его дом был ближе, а проникнуть внутрь не составляло труда даже без ключа).
ГЕНРИ:
Итак, Дасти Кнуппс. Не знаю, догадалась ли ты, но, наверное, уже нет смысла скрывать, что ты мне нравишься.
ГРЕЙС:
Рада слышать. Я не стала бы гоняться за тобой, если бы не чувствовала то же самое.
ГЕНРИ:
Отлично, Кнуппс. Просто супер. Тогда в выходные спишемся, поболтаем о том о сем и вообще будем на связи.
ГРЕЙС:
Угу. С удовольствием поболтаю о том о сем.
ГЕНРИ:
Прекрасно. Буду держать тебя в курсе. Спокойной ночи, миссис Кнуппс. Было приятно с вами пообщаться.
ГРЕЙС:
Взаимно, мистер Кнуппс.
– Маз, – прошептал я, добравшись до дома Мюррея и постучав в окно его комнаты.
Никто не ответил, и я поднял окно, залез в дом и заснул в одежде на пустой кровати Мюррея с мыслями о Грейс и о том, что, если мы действительно собраны из кусочков вселенной, ее душа – сплошь хаос и звездная пыль.
12
НАШИ РОДИТЕЛИ УЖЕ привыкли заходить по утрам к нам в комнаты и обнаруживать в кровати не своих детей, а чужих. Утром меня разбудил отец Мюррея Баз (сокращенно от Себастьяна, не Барри – при встрече он не уставал сообщать об этом каждый раз) запахом бекона и кофе. Я пришел в себя с ощущением, что мозг свободно болтается в черепной коробке. Когда я двигался, он двигался вместе со мной, ударяясь изнутри о черепушку, как злобная кусачая медуза.
Я дотащил свою больную голову до кухни, где за столом уже сидели мама Мюррея и его три младшие сестры.
– Доброе утро, Генри, – пропели в унисон его сестрички и захихикали.
Они были копией Маза: те же светлые кудряшки и голубые глаза (но, само собой, без жидких усиков, как у брата).
– Молчать, адские бестии, – шикнул я на них, сел на стул и аккуратно опустил лоб на деревянный стол. Это их еще сильнее насмешило. – Почему солнце такое яркое? (Солнечный свет, казалось, струился отовсюду, проникал в мои напитанные водкой и пуншем вены и жег меня изнутри, как дикий огонь.) Может, Дракула был не вампиром, а обычным алкашом и просто постоянно мучился с похмелья?
– Хотел бы я почитать такую книжку, – заметил Баз.
– Полагаю, ты не в курсе, где наш сын? – спросила мама Мюррея Соня.
Не отрывая лба от прохладной столешницы, я проверил сообщения на телефоне. Их было три:
ЛОЛА:
Прямо по звонку.
За этим следовала фотография очень пьяного Мюррея: в полубессознательном состоянии он валялся на полу кухни у Лолы в обнимку с какой-то игрушкой, кажется, плюшевым кенгуру, и безутешно рыдал.
ЛОЛА:
Подсунула кенгуру специально, но ни за что не скажу ему об этом утром, когда покажу фотку.
А потом, в 4.03:
МАЗ ФИНЧ:
Сбежал от тоталитарного режима Лолы. Твой старик впустил меня в дом. Сейчас мы с Ганди займемся пьяным сексом на твоей кровати в знак примирения. Надеюсь, ты не против.
Я закрыл глаза и застонал:
– Треклятый австралиец.
– Генри, – Баз покосился на девочек, – разговорчики.
– О, простите. Мюррей у меня.
– Опять поменялись кроватями?
– Как всегда. Но сначала он уснул у Лолы. Судя по всему, на кухонном полу. Возможно, с кенгуру. Ваш сын тот еще непотребник, скажу я вам.
– И именно поэтому мы разрешаем ему с тобой общаться. Кто еще выражается такими словами, как «непотребник»? – сказала Соня, потрепала меня по голове и налила мне апельсинового сока.
Мы вместе позавтракали под слишком ярким солнцем, потом девчонки затащили меня в игровую смотреть «Повелителя стихий», и мы торчали там, пока мои предки не привезли Мюррея домой. Я разрешил девочкам покрасить себе ногти серебряным лаком, а взамен они таскали мне с кухни вкусняшки. Еще они пробовали заплести мне косички, но у них не очень хорошо получалось, и все расплелось.
Наконец приехали мои предки для обмена детьми. Мюррей ввалился босиком, по-прежнему в пиратском костюме, а на шее у него висела табличка с надписью «бесплатные поцелуи и печеньки».
Я не стал ничего спрашивать. В этом не было необходимости.
Мои предки решили остаться на обед, и я еще часа полтора повалялся у Мюррея в кровати, то засыпая, то просыпаясь. Маз тем временем убирался в комнате и рассказывал, как помирился с Шугар Ганди в моей постели (дважды). Не могу сказать, что меня это обрадовало, но Маз заметил, что мое постельное белье и так было в плачевном состоянии и его давно пора было отправить в стирку. А я рассказал ему про Грейс, поцелуй и сообщение, которое она прислала потом. «Я бы не гонялась за тобой, если бы не чувствовала то же самое». Оказывается, все это время, пока мне казалось, что она безразлична ко мне, она на самом деле гонялась за мной, но только по-своему, странно, незаметно. Обычно мы с Мюрреем не говорили о таких вещах, потому что у меня никогда не было девчонки, но мне понравились эти разговоры. В кои-то веки мне тоже было чем поделиться.
– Посмотри на нас: два влюбленных придурка, – сказал Маз, плюхнулся на кровать рядом, закинул на меня ногу и уткнулся носом мне в шею, как лохматый пес (он часто так делал).
Насчет «влюбленных» я пока сомневался, но с придурками он попал в точку.
13
А ДАЛЬШЕ не случилось ничего.
Даже не знаю, чего я ждал. Я понимал, что один пьяный поцелуй не означает, что Грейс готова отдаться мне душой и телом, но, по крайней мере, надеялся, что мы будем проявлять чувства как-то более открыто, что ли. Что теперь, когда ей не нужно больше скрывать, что я ей нравлюсь, мне будет легче вытащить ее из кокона в те дни, когда она замыкалась в себе. И легче находиться рядом, когда она делала вид, что одна на целом свете. И, конечно, я надеялся, что теперь, когда я случайно задену ее рукой, она не застынет, как будто лом проглотила. Мне казалось, что стоит нам поцеловаться, и дальше все будет происходить уже естественно. Безусловно, я ошибался.
Неделя после нашего первого поцелуя прошла примерно так.
СУББОТА
Вернувшись от Маза ранним вечером, я отправил Грейс сообщение (но сначала все-таки снял белье с кровати и запихнул его в стиралку, надев хирургическую маску и защитные перчатки).
ГЕНРИ:
Брр. Проснулся, как будто дохлого хомяка проглотил. Слышал, Хеслина посадили под домашний арест. Бедняга. Как сам, Граков? Пиши, если хочешь встретиться в выходные.
ГРЕЙС:
Встала нормально. Насчет выходных напишу.
Хорошего дня.
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Хотя Грейс обещала написать, она этого не сделала. Я не мог ошибиться, так как фактически провел эти сорок восемь часов глядя на экран телефона. Но она так и не прислала сообщение, и в воскресенье я лег в восемь вечера. Но заснул, лишь когда небо в окнах подвала окрасилось бледно-розовым светом зари.
ПОНЕДЕЛЬНИК
Утром перед занятиями Грейс Таун вошла в редакцию, кивнула, забрала стопку бумаг со своего стола и ушла. Именно тогда меня охватила почти окончательная уверенность в том, что Поцелуй (как и Вечеринка, впоследствии наш поцелуй тоже стал Поцелуем с большой буквы) был всего лишь галлюцинацией, вызванной легким отравлением. Остаток дня я мечтал пойти домой и поискать школу, в которой не станут косо смотреть на старшеклассника, решившего перевестись в середине выпускного года.
К счастью, мне пришлось остаться после занятий, чтобы доделать (читай: начать) первое задание по английскому для Хинка, нагнать домашку по математике, впервые за семестр открыть учебник испанского и подумать, в какие колледжи я хочу разослать заявки. Поэтому я был в библиотеке, когда получил сообщение от Грейс. Сердце подскочило и затрепыхалось в горле. Но все оказалось гораздо хуже, чем я ожидал.
ГРЕЙС:
Хочешь играть в футбол по четвергам? Хинк собирает команду из учителей и учеников, «просто чтобы побегать», и спрашивает, хочешь ты участвовать или нет. Остальные (учителя) хотят. Я играть не буду, но приду, поболею за вас.
Я рассчитывал прочесть что-то вроде «вечер пятницы был ошибкой» или «хочу все прояснить», но это! Это же пытка.
С одной стороны, игра в учительско-студенческой любительской команде имела два преимущества:
1. Грейс Таун. Общественные мероприятия, обязательные к посещению, означали, что мы будем проводить больше времени вдвоем вне школы, редакции и ее машины.
2. Шанс доказать моим учителям, особенно тем, кто все еще считал меня Сэйди Пейдж в мужском обличье, что я не гениальный психопат и не коварный преступник.
С другой стороны, у всего этого был один крупный минус – спорт.
Плюсы почти перевесили. При мысли, что Грейс увидит, как я пытаюсь коорд