Автобус тронулся и проехал мимо нее. Она хромала в сторону дома, то и дело расчесывая волосы рукой и опустив голову, как будто только что услышала ужасную, трагическую новость. И я подумал, что никогда еще не видел столь печального создания, как Грейс Таун в тот момент, и вдруг ощутил себя глубоко несчастным.
15
В ПОНЕДЕЛЬНИК НИКТО ни слова не сказал о случившемся в пятницу. На самом деле, кажется, мы вообще никогда больше не вспоминали тот день. В выходные я решил не предпринимать ничего, пока не увижу Грейс. Я все еще сомневался и склонялся к варианту «давай останемся друзьями», потому что все было ужасно запутанно и сложно, а я не знал, под силу ли мне такие заморочки.
В этом году я оканчивал школу. Уроки, газета, выбор колледжа (на самом деле я готов был выбрать любой, лишь бы меня взяли), необходимость иметь хоть какое- то подобие общественной жизни – у меня не было времени и нервов на что-то еще.
Однако я погуглил ту аварию. И не сразу нашел заметку, потому что имя Грейс не упоминалось, а фамилии ее парня я не знал. А когда нашел, не хотел читать. Знаете, бывает, получил двойку за сочинение и видишь, что учитель написал целую простыню, перечисляя все, что ты сделал неправильно, и это уже нельзя изменить. Какой смысл теперь это читать?
Но все же я прочел заметку, перескакивая через строчки, выхватывая отдельные фразы и пытаясь видеть как можно меньше, потому что каждое слово вонзалось в меня, как колючая проволока.
В среду занятия в школе Ист-Ривер отменили после сообщения об аварии, в которой один старшеклассник погиб, а второй получил серьезные ранения…
Перескакиваю на следующий абзац.
Пассажирка, чье имя не называется, – девушка 17 лет, предположительно, подруга водителя, в пятницу все еще была в критическом состоянии. Она получила серьезные травмы…
Пропускаю несколько строк.
Машину занесло, и, несколько раз перевернувшись в воздухе, она врезалась в дерево…
Пробегаю глазами дальше.
Доминик Сойер, семнадцатилетний водитель, скончался на месте от удара, а его спутницу срочно отвезли…
Опять перескакиваю дальше.
«Машина была всмятку, – прокомментировал офицер полиции. От нее ничего не осталось…»
Двигаюсь дальше.
В Ист-Ривер работают школьные психологи, готовые предоставить поддержку ученикам и…
Перескакиваю на следующий абзац.
«Сойер был одним из самых отзывчивых ребят за всю мою педагогическую практику, – признался Джефферс. – Блестящий во всем, он…»
Пробегаю глазами дальше.
«Поминальная служба по любимому ученику состоится…»
Закрываю окно.
К началу урока актерского мастерства я уже почти решил, что мы не можем быть вместе. Ничего у нас не получится. Грейс слишком много перенесла. Она очень странная. Разве можно о таком забыть? Ей нужен друг, а не парень. И я мог бы стать им, хорошим другом. Видит бог, сейчас ей это пригодится. Я сел на свое обычное место в репетиционной с черными стенами – напротив двери, у сцены – и стал ждать. Наверняка еще не поздно пресечь наши отношения в зародыше. Если очень постараться, чувства можно подавить, так?
Грейс сильно опоздала, как обычно, и миссис Биди, как всегда, ничего не сказала.
Ничего в ней вроде бы не изменилось. Все те же непричесанные волосы, бледная кожа. Мужская одежда (теперь я знал, что это вещи ее погибшего парня, Дома). Она по-прежнему хромала, и это было совсем не красиво. Но в тот момент, когда наши глаза встретились и ее лицо смягчилось, я понял.
Понял, что хочу попробовать.
Ну и что, что она сломлена и горюет и, скорее всего, это плохо кончится для нас обоих? Есть вещи, ради которых стоит побороться.
16
Я НЕ СТАЛ РАССПРАШИВАТЬ ее о нем, потому что боялся. Наверное, нам обоим пошло бы на пользу, если бы мы сели и она рассказала мне о нем, поплакала и призналась, что все еще каждый день навещает его могилу.
Естественно, кое о чем мне хотелось бы узнать: например, как долго они встречались, сколько были знакомы, занимались ли сексом?
Любила ли она его?
Но Грейс мне не принадлежала. Она все еще не была моей девушкой. Мы целовались всего два раза. Мало того, она попросила никому не рассказывать о нас, не трезвонить на каждом углу, по крайней мере, пока не решит, чего хочет на самом деле. Потому что начинать встречаться с парнем так скоро после смерти предыдущего – вообще-то, дурной тон. И я пытался не обижаться на ее просьбу держать наши отношения в секрете, потому что в общем она была права.
Итак, я стеснялся расспрашивать о нем, а если честно, не особенно и хотел знать. Ведь Грейс, в которую я влюбился, не оплакивала другого; она была загадкой, которую лишь предстояло разгадать, и в глубине души я желал, чтобы она такой оставалась.
Я смекнул, что, когда люди встречаются, они как бы делают что-то вместе. Поход в кино был самым неоригинальным вариантом и вроде бы противоречил идее общения, но в кинотеатрах как раз шел новый боевик с Лиамом Нисоном, а после того ролика на «Ютьюбе» мы с Грейс повадились шутить над Нисоном и его карьерой стендап-комика. Так что вечером в понедельник я решил написать ей и спросить, чем она занята.
ГЕНРИ:
Есть планы на вечер?
ГРЕЙС:
Пока нет. А что?
ГЕНРИ:
Хочу посмотреть новый фильм с Лиамом Нисоном. Несомненно, в нем он проявит свой талант комика. Сюжет наверняка ничем не отличается от других фильмов с ним, но меня это не волнует.
ГРЕЙС:
Где и во сколько?
ГЕНРИ:
Я бы предложил кинотеатр рядом со своим домом, но если поедешь на автобусе, как мы, простые смертные, «Регал» ближе к тебе. В 19.45.
ГРЕЙС:
Да, наверное, придется на автобусе. Окей, ты меня убедил. Лиам Нисон против всего мира. Ставлю на старину Нисона.
ГЕНРИ:
С Нисоном шутки плохи! Встретимся в 19.30?
ГРЕЙС:
Договорились, Хенрик Пейдж. До встречи.
Когда я приехал, Грейс ждала у входа, уткнувшись в телефон, как всегда, непричесанная и не слишком опрятная.
– Привет, – поздоровался я, когда она подняла голову и увидела меня.
Должен ли я ее поцеловать? Мы уже целовались, но значит ли это, что теперь можно целовать ее каждый раз? Можно ли нам уже обниматься на публике или это нарушение правила секретности?
– Генри Пейдж, – проговорила она. (Чего я жду, почему до сих пор ее не поцеловал?) – Ну что, купим билеты?
– Отличный план.
Обычно в дни, когда Грейс была в хорошем расположении духа, общение у нас складывалось легко. Конечно, порой возникали неловкие паузы, и я, хоть убей, не мог придумать, что сказать, но сегодня все было иначе. Между нами ощущалось какое-то новое напряжение, которого не было раньше, ведь это настоящее свидание (настоящее же, да?). Что-то изменилось. Мы признались, что нравимся друг другу, и почему-то это все усложнило.
Когда свет погас, я стал думать, взять ли ее за руку. С Лолой мы однажды держались за руки в кино – в ту неделю, которая закончилась поцелуем, раз и навсегда определившим ее сексуальную ориентацию. Я очень надеялся, что в этот раз все сложится иначе.
Лишь когда мы досмотрели трейлеры и рекламу «Пепси», наши руки наконец встретились. Нашли друг друга, как медленно движущиеся магниты в темноте.
Мы держались за руки весь фильм. Пальцы Грейс медленно рисовали круги на моей коже. Иногда она подносила мою руку к губам и целовала ее. Я пялился на экран два часа, успел заметить, что Лиам Нисон надрал кому-то задницу, но если бы вы спросили меня, о чем фильм, я смог бы ответить только в общих чертах.
После кино мы пошли на автобусную остановку, сунув руки в карманы, потому что было начало ноября и руки мерзли. А может, не поэтому. Может, потому, что наши отношения (а были ли у нас отношения?) нужно было держать в секрете. То есть целоваться по темным углам на вечеринках и держаться за руки в темном кинотеатре – это пожалуйста, но на улице, где нас могли увидеть, мы с Грейс по-прежнему оставались просто друзьями.
– Лиам Нисон, – проговорила Грейс, когда мы встали на остановке, – какой же он прикольный.
– Ага.
– Лучший комик в мире.
– Жаль, что все его шутки – про СПИД.
– Почему жаль? Лучшей темы для шуток не придумаешь. О, смотри, твой автобус.
Черт. Так быстро? Я надеялся, ее автобус придет первым. А пока ждем, мы могли бы посидеть на низком каменном заборчике у городского парка. Мы бы болтали, смеялись и целовались.
– Черт. Ну пока, – бросил я. Отлично, Пейдж. Высший класс.
Я наклонился и быстро ее поцеловал. А потом прислонился лбом к ее лбу на секунду, надеясь, что этот жест скажет все, что я не мог сказать вслух: ты мне очень нравишься.
Я повернулся и уехал, так и не зная, правильно ли вел себя весь вечер. Резкий автобусный свет ударил в глаза после мягкого сумрака, в котором я пробыл последнюю пару часов, и вся ситуация вдруг стала казаться более неприглядной. Всю дорогу домой я смотрел в окно и сжимал в руке телефон, гадая, нужно ли ей написать и сказать, как было здорово и что она мне очень нравится. Но эти слова казались дешевкой, слабой попыткой равняться с ее мертвым парнем, который еще не остыл в своей могиле.
И тогда я понял, что наша история никогда не будет похожа на обычную историю любви, если такие вообще бывают. Даже если мы оба не захотим говорить о Доме, он всегда будет рядом, как привидение, от которого спасу нет. Я ощущал его присутствие даже в кино: он как будто вклинился между нами. И сейчас я чувствовал: его полуразложившийся труп сидел на пустом сиденье напротив. Он качал головой и обращался ко мне: «Значит, ходишь в кино с моей подружкой, пока гниют мои глаза? Не дело, чувак».
Но ведь со временем будет легче. Грейс станет лучше. Постепенно она вернется к себе прежней. В ней и сейчас, бывает, проскальзывает та, прежняя, Грейс.