В руке зажужжал телефон.
ГРЕЙС:
Под впечатлением от Нисона решила стать автобусным инспектором. Пока никакой подозрительной активности. Буду держать тебя в курсе.
ГЕНРИ:
А я все-таки считаю, что, если бы террористом оказался мальчик, это был бы офигенный сюжетный ход.
ГРЕЙС:
Да, согласна.
А мне кажется, что Нисон должен играть Квай-Гона во всех своих фильмах.
Быть автобусным инспектором гораздо легче, если ты джедай.
Погоди, попробую применить Силу.
ГЕНРИ:
Ну как?
ГРЕЙС:
Не получилось.
ГЕНРИ:
Я уже много лет пробую. Но когда-нибудь… когда-нибудь…
ГРЕЙС:
Если что, всегда можно перейти на темную сторону.
ГЕНРИ:
Вообще-то, я с большой симпатией отношусь к темной стороне. Как-то мне даже приснилось, что я встречаюсь с Беллатрисой Лестрейндж. Правда, подружка из нее была так себе. Зациклилась на Гарри Поттере, все разговоры были только о том, как бы его убить. Ругались постоянно.
ГРЕЙС:
Ты просто требовал от нее слишком многого.
ГЕНРИ:
Но мне хотелось, чтобы она обратила на меня внимание, а она вечно зависала со своим Волан-де-Мортом и Пожирателями смерти, планировала истребить маглов и убивала детей.
ГРЕЙС:
У бедняжки просто были проблемы, она нуждалась в помощи, а ты думал только о себе и ничего не замечал. Генри Айзек Пейдж, я разочарована.
ГЕНРИ:
Да, наверное, нужно было ее поддержать… Например, иногда говорить, какая она молодец, что преследует грязнокровок… Если мне еще раз приснится этот сон, обещаю больше интересоваться ее увлечениями: убийством мальчиков, одержимостью Темным Лордом. Может, даже займемся этим вместе. Вместе убиваем – вместе отдыхаем.
ГРЕЙС:
Желаю вам всего наилучшего. Также хочу сказать (только не кидайся помидорами), что не читала «Гарри Поттера». Поэтому понятия не имею, о чем ты говоришь последние пять минут.
ГЕНРИ:
ЧТО-О-О? КАК ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ?
ГРЕЙС:
Ага.
ГЕНРИ:
А чем ты вообще в детстве занималась? Твои родители нацисты, что ли?
ГРЕЙС:
Не совсем. Мне просто никогда не нравилось фэнтези. «Звезда Смерти» и «AT-AT» мне как-то ближе волшебных палочек и мантий.
ГЕНРИ:
Я просто… даже не знаю, как к тебе теперь относиться.
ГРЕЙС:
«Гарри Поттер» – причина для развода?
ГЕНРИ:
Перед каждым из нас стоит выбор: легкий путь или правильный путь. Прочесть «Гарри Поттера» – правильный путь.
ГРЕЙС:
Это цитата, да? Чья? Этого Дамблдуда или как его?
ГЕНРИ:
Как смеешь ты стоять, где стоял он?!
ГРЕЙС:
Так, теперь я вообще ничего не понимаю.
Я дома! Доехала за рекордно короткое время!
ГЕНРИ:
Рад за тебя. Пойду спать. Хотел послать тебе очень романтичную гифку из «Телеведущего-2», но это еще нужно заслужить, а ты потеряла немало очков своим оскорбительным заявлением, что не читала «Гарри Поттера».
ГРЕЙС:
Великолепно. Спасибо за кино! Увидимся завтра.
ГЕНРИ:
Спокойной ночи.
17
ПРОСНУВШИСЬ УТРОМ, я первым делом написал ей.
ГЕНРИ:
Хочешь поужинать вместе, Таун? Хочу поразить тебя своим кулинарным талантом.
ГРЕЙС:
Пейдж, я, может, и разрешу тебе приготовить мне ужин, но никто не делает это лучше моей мамочки.
(Если не понял, это значит «да».)
(Моя мать не умеет готовить.)
ГЕНРИ:
Супер. Увидимся в школе.
Я подумал, не добавить ли в конце «целую», но не был уверен, что мы уже перешли на этот уровень отношений. И мысль о том, что она не напишет «целую» в ответ, отбила всякое желание писать это, поэтому я ничего не добавил. Потом я снова лег и дремал, пока мама не закричала: «Генри, ты жив?» и мне не пришлось вытаскивать себя из уютной кровати и без всякого энтузиазма одеваться в школу.
Наверху предки занимались обычными утренними делами: мама в светло-голубом костюме с заколотыми в прическу светлыми кудрями готовилась идти в галерею, а папа в очках в черной оправе, сдвинутых на самый кончик носа, кутался в нелепый пушистый белый халат. Они сидели в разных концах стола, как можно дальше друг от друга, и читали новости, каждый на своем айпаде.
– Мам, пап, у меня новость, – объявил я.
Папа оторвался от заметки про кого-то из Кардашьян.
– Ты записался в армию? Ты в каком веке вообще живешь?
– Хм, ладно, напишу об этом в «Твиттере». Так будет лучше?
– О боже, нет, давай обратно в двадцатый век, – сказала мама.
– Что за новость, дружище? – спросил папа.
– Можно я сегодня ужин приготовлю?
– Ты же ничего, кроме мини-пицц, готовить не умеешь, – заметила мама.
– Ага. Вот и приготовлю для всех мини-пиццы, только купите все, что нужно. А еще, – я откашлялся, – к нам придет девочка.
– Будете вместе делать доклад? – поинтересовалась мама.
– Это твой репетитор? – спросил папа.
– Хочешь ей что-то продать?
– Заманил ее хитростью?
– Она думает, что мы миллионеры?
– Ты ее шантажируешь?
– Она сидит на героине, да?
Я закатил глаза.
– Ха-ха-ха, очень смешно.
– Но смешно же, правда? – сказала мама, и папа закивал.
(Помните, я говорил, что мои предки классные? Беру свои слова обратно.)
– Так что за девочка? – спросил папа.
– Ее зовут Грейс. Мы… э-э-э… вместе работаем в газете.
– Ох, Генри. Никогда не слышал поговорку «Кто ест и гадит в одном месте, тот дурак»?
– Джастин, это отвратительно, – сказала мама.
– Нигде я не гажу, – ответил я.
– Что ж, – продолжал папа, – раньше я бы сказал «никакого секса, наркотиков и рок-н-ролла под нашей крышей», но в этом доме жила твоя сестра, и я на девяносто девять процентов уверен, что все это здесь уже было.
– Кстати, на днях нашел в пасти у лося какой-то белый порошок, – заметил я, потирая подбородок.
– Вот и я о том же, – кивнул папа.
Мама встала, взяла тарелку и по пути к раковине поцеловала меня в макушку.
– Мы купим все для пиццы. Можешь приготовить ужин. И я все равно скажу «никакого секса, наркотиков и рок-н-ролла под нашей крышей», даже если твой отец считает это лишним.
Я похлопал ее по спине:
– Когда решу понюхать кокаин со спины проститутки под Led Zeppelin, меня это не остановит, но теперь я предупрежден.
Она покачала головой:
– Иногда смотрю на вас, дети, и думаю: в какой момент все пошло не так?
Когда мы с Грейс вошли, мама с папой разбирали пакеты из супермаркета. При этом оба были в костюмах из «Стар Трека». Даже вулканские уши нацепили.
– О нет, – сказал я, увидев их. – Боже, только не это.
День вообще выдался странный. После школы я, как обычно, пошел провожать Грейс, но, когда мы свернули на ее улицу, она затаила дыхание и вдруг положила ладонь мне на грудь. До ее дома оставалось несколько десятков метров, но Грейс почувствовала возмущение в Силе. На дорожке у ее дома рядом с «хендай» стоял маленький трехцветный автомобиль.
– Стой здесь, – прошептала она.
– Чья это машина? – спросил я.
– Стой здесь, если не хочешь идти домой пешком.
Звучало почти как «стой здесь, если хочешь жить».
Я сел у водосточного желоба, а Грейс резво заковыляла по улице и скрылась в своем унылом сером доме. Ее не было, наверное, минут сорок пять, и я уже хотел звонить в полицию или идти домой, но тут из дома вышла женщина с пергидрольными волосами и почесала к машине. Она так сердито и поспешно дала задний ход, что сбила мусорный бак у дома напротив, а когда разогналась, из-под шин пошел пар.
– Это была твоя мама? – спросил я, когда через десять минут Грейс вышла с ключами.
Она стиснула зубы, губы превратились в тонкую линию.
– Нет. Да. Неважно.
– Ты на нее похожа.
– Я похожа на сорокапятилетнюю алкоголичку, которая иногда балуется наркотиками?
– О господи, Грейс, я не…
– Да знаю я, что ты не знал. Все в порядке. Езжай.
– Ты с папой живешь?
Грейс молчала.
– Я ничего о тебе не знаю, и ты даже не отвечаешь, когда я спрашиваю.
– Ты знаешь, какая у меня любимая песня и какой любимый цвет.
– Мы не в детском саду. Я хочу знать реальные вещи. И плохое в том числе.
– Реальность уродлива. Пусть лучше я останусь загадкой.
– Я не хочу, чтобы ты оставалась загадкой.
– Нет, Генри, хочешь.
Думаю, я обиделся, потому что Грейс была права. Мы с моими друзьями не знали, что такое неблагополучные родители и неполная семья. Нам с Лолой и Мюрреем повезло. Из нас троих самый ужасный семейный скандал случился у Лолы в одиннадцать лет, когда она убежала из дома (ко мне домой). Лолина мама, крошка гаитянка по имени Уиделин, ходила на курсы английского в молодежную христианскую организацию и как-то раз гордо сообщила своим товарищам и учителю, что дряблая кожа на локтях называется пиписькой. Этому ее научила одиннадцатилетняя дочь. Лоле досталось от отца, она убежала ко мне, мы спрятались под кроватью, ели шоколадное арахисовое масло и смотрели фотки голых теток на лэптопе Сэйди. Почему я еще тогда не догадался, что Лоле нравятся девчонки, ума не приложу.
Всю дорогу до моего дома мы с Грейс молчали. А теперь мои родители решили меня опозорить, и мне очень хотелось на них разозлиться, но они же не были алкоголиками и не баловались наркотой, а я даже никогда и не задумывался, что стоило быть за это благодарным. Поэтому, когда папа произнес: «Живи долго и процветай» и отдал вулканский салют, я устало поднял ладони и вяло возразил:
– Пожалуйста, не надо.
Грейс растянула губы в тонкую линию, пытаясь улыбнуться, но ее глаза остекленели. В них застыл взгляд старого, измученного войнами генерала, не одобряющего всякое баловство. Блин, вечер обещал быть веселым.