– Все случилось давно, в последнюю Зиму, я еще тогда совсем мелкий был, – Болтону приходилось чуть ли не кричать, перекрывая шум. – Желтый Снег – мой стражник. Вон он сидит. Вообще-то его зовут Хорен, и он хороший воин, да и человек верный. Это не отменяет того, что как-то на одном пиру он выпил лишнего и выбрался из зала, решив вдохнуть свежего воздуха. Там ему пришла замечательная идея поесть снега – охладиться и прийти в себя. Что он и сделал. И лишь вышедшие чуть позже товарищи заметили, что снег, который он ест – желтый. Они, наверное, до утра ржали… С тех пор Хорен стал Желтым Снегом.
Торрхен хохотал так, что подавился куском мяса, и его пришлось колотить по спине.
– Ой, не могу! Я сейчас сдохну, – Русе от смеха сполз на пол, не обращая внимания, что опрокинул чашу и вино залило ему весь дублет.
– Мой живот, он сейчас лопнет, – Джон Редфорт, с покрасневшим лицом и слезами на глазах, продолжал хохотать, хотя смех давно перешел в икоту, а он все через силу повторял. – Желтый снег! Желтый, мать его, снег! Ик!
Немного придя в себя, они выпили еще по кубку. К тому времени в зале все разбились на несколько кучек.
Их ровесник Дарин Хорнвуд сидел рядом с Совсем Маленьким Джоном Амбером и старшими братьями Торрхена. Фреи собрали вокруг себя Локков и Флинтов.
Знатные девушки уже давно пересели в одну большую компанию за «высоким» столом. Они о чем-то шушукались и посмеивались, кидая по сторонам заинтересованные взгляды. Алис и сестер Мандерли окружала свита из десятка не таких знатных и родовитых подружек.
– Не делай умное лицо, Рик. Не забывай – ты будущий лорд! – пошутил младший Рисвелл и все вновь заржали. Теперь вино попало в глотку Микелю, и он долго отплевывался и приходил в себя.
– Гляньте-ка, сестренки Мандерли не сводят с нас глаз, – заметил Джон. Парни моментально выпрямились, а Русе подмигнул девушкам.
– Пошли, отольем. У меня моча уже в горле плещется, – предложил Домерик спустя некоторое время. Покачиваясь, поддерживая друг друга и смеясь, парни выбрались на улицу.
Встав рядком, они поспорили, у кого дальше пойдет струя. Победил Карстарк, чему он невероятно обрадовался. Он завыл, подражая волку, и собаки на псарне присоединились к веселью.
– Что, отец собирается тебя женить? – неожиданно спросил покачивающийся Джон.
– Кажется, еще нет, – Домерик поднял разгоряченное лицо к черному небу. Прохладная ночь помогла немного протрезветь и прийти в себя. После душного зала воздух казался невероятно сладким и приятным. Ярко горели звезды. За стенами, в Подкове, слышались пьяные крики – там тоже гуляли.
Шум пира из Великого Чертога доносился словно издалека, приглушенный толстыми стенами. В окнах, освещенные факелами и свечами, мелькали веселящиеся тени. Стражник, чей силуэт ходил по ближайшей башне туда и сюда, казался одиноким и всеми забытым. Шлем и наконечник копья неярко поблескивали, отражая звездный свет.
– А про Алис что скажешь? – спросил Торрхен.
– Да я не знаю. Как решит отец, так и будет, – Домерик за эти дни успел неплохо познакомиться с младшим Карстарком. Парень ему нравился, и они стали друзьями. Но все же он не мог говорить открыто, кого именно, Винафрид или Алис, выберет отец. Да и сам он еще не знал ответа. Отец вообще обмолвился, что следует подождать – вдруг появится еще более интересная партия? Да и Фреи, как оказалось, приехали в Дредфорт не просто на турнир. В Близнецах хватало девиц и сейчас их родичи надеялись, что кого-нибудь из них удастся выдать замуж в северные дома.
– Ты нашел себе подружку, – Микель слегка покачнулся и для устойчивости ухватился рукой за стену. Все остальные уже ушли внутрь замка. – Ларна, да?
– Так и есть.
– Ну и как?
– Хороша! – и тут Болтон вспомнил, что в Долине и у Микеля имелась девушка. Причем не простая, а дочь, пусть и незаконная, короля Роберта Баратеона! Они еще часто шутили над Микелем, говоря, что он сможет стать королевским зятем. Мия Стоун – он напрягся и все же вспомнил её имя, и даже внешность – высокая, худенькая, черноволосая и милая. – Постой, а как у тебя с Мией?
– С Мией? Да так себе, – Микель пожал плечами. – Я надумал на ней жениться, но отец даже слышать о таком не желает. Говорит, чтобы я выкинул эту дурь из головы. Мол, он найдет мне невесту получше.
– Да, с твоим батей лучше не спорить, – Болтон представил лорда Редфорта – галантного, но умеющего подчинять людей. В этом он чем-то напоминал его собственно отца.
Они поговорили еще немного, и вернулись в Великий Чертог.
Вечер погас, уступив место звездам и темноте. Парни захватили несколько мехов с вином и отправились в «Лордову усладу». В ту ночь там было людно, как никогда.
Утро выдалось хмурым. Под стать ему Домерик себя и чувствовал. Он плохо выспался, мучился похмельем, голова раскалывалось, а в рот словно кошка нагадила.
С друзьями он встретился на завтраке, который можно было считать обедом. Множество помятых, молчаливых и раздраженных людей неохотно выползало за столы.
Рик осушил несколько кубков вина. И лишь после того, как живительное тепло прояснило голову и прогнало похмелье, смог вновь улыбаться и шутить. Он кинул взгляд на поджариваемую в очаге свиную тушу. Кухарка осторожно поливала ее чесночным соусом. Жир трещал, капая в огонь. Запах шел на весь Великий Чертог и такой, что Рик невольно почувствовал, как рот наполнился слюной.
Все гости приходили в себя, а на следующий день, ближе к обеду, начали разъезжаться. Дредфорт вновь стал мрачным и тихим.
Уехали не все. Галея Редфортов уплыла, но младший из братьев пожелал остаться. Так же задержался Русе Рисвелл и, что удивительно, Торрхен Карстарк. Кажется, они нашли общество Домерика интересным и были не прочь пожить в Дредфорте еще некоторое время.
Его отец много времени проводил с кастеляном и мейстером Утором, подсчитывая, что и сколько было съедено гостями за это время, как сильно они потратились и что в первую очередь необходимо восполнить.
Сам юный Болтон лечил ребра и не мог толком сесть на коня. А его друзья каждый день выбирались на охоту, или в бордель, или просто устраивали скачки.
Места вокруг поражали живностью – надо было лишь отъехать чуть подальше от замка и Подковы. Браконьеров не наблюдалось и в помине.
Как-то раз, уже на ужине, Микель с удивлением спросил, всегда ли у них были такие богатые леса?
Домерик хмыкнул с превосходством – окрестности замка Редфортов в Долине таким похвастаться не могли – и охотно рассказал, как так получилось.
– Дело в том, парни, что если браконьеров ловят, то на всем Вестеросе лорды дают им второй шанс – или смерть или Стена. Так? – друзья закивали. – Мой отец милосердие проявляет редко, и чаще всего вздергивает преступников на первой осине. Поэтому ни браконьеров, ни воров, ни насильников в наших землях особо не встречается.
– А это не жестоко? – пожевав губу, поинтересовался Микель.
– Как посмотреть. Может и жестоко. Зато у нас вот такие леса и такая охота!
– Правильно! – поддержал его Торрхен. – И мой отец действует схожим образом.
Домерик не стал говорить, что вопреки недоброй репутации Болтонов, простым людям здесь жилось не так уж плохо, и куда лучше, чем на большинстве земель других северных лордов.
Сюда частенько переселялись в поисках лучшей доли. И недаром Дредфорт считался самым многочисленным, после Винтерфелла и Белой Гавани, замком Севера.
Вечерами Домерик встречался с друзьями на пиру, или в солярии, а потом, когда стал чувствовать себя лучше, и на тренировочной площадке. Но утро и обед всегда принадлежали исключительно ему. Он читал, разговаривал с мейстером Утором и выздоравливал. А еще он думал. Много думал о том, как половчее все провернуть с Рамси. Парень не желал, чтобы посторонние связали смерть Сноу с его именем. Он не боялся, что его кто-то заметит или опознает. Вовсе нет, просто ему не хотелось, чтобы пошли слухи. Примерно об этом и говорил отец.
Слухи бы родили ненужные домыслы и привели к той репутации, какую он хотел избежать. А Рамси…
– Я затеял недоброе дело, – признался парень и пристально вгляделся в суровый лик чардрева. – Рамси Сноу бастард, но в нем течет кровь моего отца. И я хочу его убить, – последние слова он прошептал еле слышно, испытывая стыд и неловкость. – Он убивал меня прежде… Вы должны знать об этом, ведь эти видения кроме вас посылать мне некому! Скажите, правильно ли я поступаю?
Чардрева молчали. Они всегда молчали. Ветер заиграл с их листвой, и она зашуршала – то ли скорбно и осуждающе, то ли ободряюще. Рик не знал, что и подумать.
Тот лист, что упал к его ногам в первый раз, он высушил и держал у себя в комнате, вкладывая в книгу. Но лист молчал и не мог дать советов, хотя с ним парень чувствовал себя как-то спокойней.
– Может, мне стоит отказаться от задуманного? – и вновь он ничего не услышал. Хотя сейчас ему показалось, что Старые Боги смотрят на него. Ощущение было сильным, и он даже поежился. – И все же, вы вернули мне жизнь, и будет глупо вновь ее потерять. Думаю, мне стоит делать, что должно!
Он сказал и ощутил странную уверенность. Высказавшись, ему стало легче. Даже тяжесть на сердце уменьшилась.
Парень встал и отряхнул колено, на котором стоял. Чардрева внушали почтение и уважение. Он мог читать книгу, лежа у корней на плаще, мог сражаться в учебном поединке в тени их ветвей, но в таком важном деле следовало проявить почтительность.
– Я буду приходить к вам. Надеюсь, вы что-то подскажете, – пообещал он напоследок и дал себе слово помолиться в богороще за душу Рамси, когда все закончится.
Домерик приказал оседлать Кареглазаго. Не слушая возражений стражников, он велел им остаться в замке.
Его путь лежал через Подкову и ниже по течению Рыдальницы. Парень сделал большой круг, а потом приблизился к мельнице, принадлежавшей матери Сноу.
Юный Болтон загодя слез с коня, привязал его к небольшой березе и остаток пути прошел пешком, осторожно двигаясь среди деревьев, отводя руками листья и ветки.