учая благословение и поцелую от девушек. Они желали ему отлично выступить на конференции и благополучно вернуться обратно. Его улыбка и шелковый голос, шептавший слова благодарности, закончились, как только Оливия подошла к выходу. Он перегородил ей путь рукой, как в первый раз после ее первого брифинга. Тогда он наговорил ей гадости и пригрозил спустить вниз с багажного отсека. Что ожидать сейчас, после слов Патрика?
— Ты ничего не хочешь сказать, Оливия?
— Господи, спаси меня, — она зажмурилась, пытаясь не смотреть на него, но близость этого мужчины манила зацеловать его до смерти. Она уже забыла про Патрика и экзамены. В мыслях промелькнула игра и необычное место. Распахнув густые ресницы, она смотрела лишь вперед на удаляющийся экипаж и Марка, разговаривающего со вторым пилотом, понимая, что сейчас их никто не слышит, — я скучаю, скучаю, скучаю, скучаю, скучаю…
— Ливи…
— Можно я скажу это миллион раз и не буду тебе звонить? Надеюсь меня затошнит от этого слова.
Даниэль улыбнулся, убирая руку:
— А можно позвонить и миллион раз сказать мне это в трубку.
Он открыл ей доступ идти вперед, но девушка продолжала стоять. Их взгляды встретились и сердце остановилось. Желание прикоснуться к нему было таким сильным, что она сжимала пальцы в кулаки, заставляя испытывать боль и отвлечь себя от этого мужчины. Никакой Патрик не способен затмить Даниэля Фернандеса Торреса. Ни его голос, ни его глаза, ни его тело. Он такой один. На земле и в воздухе.
— Я буду скучать, Даниэль, — прошептала она.
Все что он увидел несколькими минутами ранее, представляя Патрика, касающегося ее тела, рассыпалось в прах. На смену гневу вновь пришла похоть и желание обладать этой девушкой…Прямо здесь и сейчас. В комнате для брифинга. Он ели сдерживал себя, что бы не коснуться ее:
— Ты моя, Ливи, — он сказал это себе, успокаивая свое воображение своим же голосом, видя, как легкая улыбка коснулась ее губ. Если бы они не были накрашены этой ужасной помадой, он притянул бы ее к себе, касаясь своими губами. С момента их расставания у нее дома прошло лишь два часа, но это стало вечностью. Впереди целый срок, который теперь превратился в целую жизнь, — ты позвонишь мне?
Она отрицательно покачала головой. Нет, она не будет ему звонить, даже если он встанет перед ней на колени:
— Капитанская кровь не даст мне сделать это.
Глава 42
Небо— безмерные просторы голубого рая вперемежку с белой ватой. Оно втягивает в свои объятия, снимая напряжение. Мысли тяжелым грузом остаются внизу, а тело парит, чувствуя легкость. Самолет— защита от обыденности и реальности жизни. Он поднимается выше, заставляя забыть всю земную суету. Но как только нога ступает на твердый асфальт, вновь суета просачивается в тело.
Оливия быстро поднималась по ступенькам отеля в Бангкоке, пытаясь убежать в свой номер, затеряться среди бетонных стен и закрыть дверь на ключ. Она не замечала тяжести чемодана, который держала на весу. Ручка продавливала ей пальцы, они немели, но даже это не заставляло ее остановиться.
Девушка понимала, что рано или поздно ей придется объясниться с Патриком. Но желание «поздно» перевешивало «рано» и она боялась остаться с ним наедине. Это была трусость. Она не знала, что сказать ему, чтобы не ранить. Но знала одно — ей придется врать. Много и уверенно. Правда лишь одна — она не хотела его. Не хотела встречаться с ним, не хотела его поцелуев, его признаний в любви и тем более близости. А о причине столь резкого в ней изменения можно умолчать. Конечно, если он не начнет копаться в ее душе и задавать наводящие вопросы. Кажется, однажды он уже высказался по поводу ее отношений с Даниэлем. То были его догадки, которые превратились в реальность.
— Оливия!
Голос этажом ниже заставил ее подниматься еще быстрее. Переступив последнюю ступеньку, она оказалась возле двери в свой номер, пытаясь вставить ключ в замок.
— Оливия, подожди, — Патрик очутился рядом с ней слишком быстро. Его грудь тяжело поднималась и опускалась, он не мог отдышаться, чтобы начать говорить, — подожди.
Оливия опустила руку с ключом так и не открыв дверь. Она уже не спрячется за ней, зато ей придется поговорить с Патриком. Девушка начала нервничать, но тут же заставила себя вдохнуть больше воздуха и это расслабило ее.
— Нам надо поговорить, — наконец он отдышался, — прости меня. Это была моя вина, я слишком быстро приблизился к тебе. Я не знаю, как так вышло, но шампанское и музыка… — Он слегка выругался, отвернувшись, но затем продолжил, — нет, ты была такой красивой, я столько времени мечтал об этом, что не смог удержаться. Скажи, ты можешь простить меня?
Это были слова, которые она не ожидала услышать. Это она должна была просить прощения, что грубо оттолкнула его от себя в тот вечер и попросила уйти, ничего не объяснив. Нервно теребя ключи, она наконец вставила их в замок и открыла дверь. Коридор не место для таких разговоров:
— Мне казалось, это я обидела тебя, — спокойным голосом произнесла девушка, входя в номер и закатывая внутрь чемодан. Только сейчас она осознала, как сильно болят ее пальцы, — это мне надо просить у тебя прощение.
Патрик зашел за ней, закрыв за собой дверь и от этого звука Оливия вздрогнула, посмотрев на нее.
— Виноват только я. — Он стоял в прихожей, боясь сделать шаг и пройти дальше, — ответь мне, ты прощаешь меня.
Все больше и больше его слова удивляли ее. Но раз он так хочет, то почему она не имеет права его не простить.
Уже почти кивнув, девушка услышала глухой короткий звук своего телефона и машинально ее рука полезла в сумочку, вынимая его. Она была уверенна, что это мама, но ошиблась, читая имя отправителя. Даниэль. Улыбка коснулась ее губ и сквозь молчание, царившее в номере, она молча прочитала: «Скучаешь?».
Оливия тут же забыла про мужчину, стоящего напротив себя и просящего у нее прощения. Ее пальцы начали набирать текст ответа: «Еще не успела». Она отправила его, усмехнувшись. Как кошка играет с мышкой. Чувствуя себя в роли кошки, боясь поверить в то, что она мышка. Она скучала. Его не хватало. Вместо Даниэля перед ней стоял Патрик. Она перевела взгляд на него, видя, что он еще ждет ответ и улыбка пропала. Даже сейчас между ними мысленно стоял Даниэль.
Оливия пыталась собраться с мыслями, чтобы ответить ему. Она нахмурила брови, понимая, что пришло время поговорить с Патриком серьезно и не прятаться за пустыми извинениями. Только открыв рот, чтобы произнести долгую речь, она вновь услышала звук входящего сообщения. Девушка опять отвлеклась, заставляя гостя ждать. Открыв сообщение, она увидела фотографию. На ней себя, сладко спящей в своей же кровати с обнаженной спиной. Волосы прикрывали одно плечо, каскадом струясь по подушке. Белая тонкая простынка слегка прикрывала бедра, открывая взору тонкую талию.
Теперь Оливия открыла рот от удивления и ужаса. Ее полуобнаженная фотография в телефоне Даниэля Фернандеса вызвала шок. На секунду она вспомнила Гамбург, холодную воду бассейна, нехватку воздуха, гнев, озноб и досаду. Но следующая его сообщение, заставило ее расслабиться: «А теперь скучаешь?»
А теперь она выдохнула, поняв, что он шантажирует ее, пытаясь надавить на воспоминания.
— Дьявол, — выругалась Оливия и улыбнулась, пальцами набирая текст: «Надеюсь явиться к тебе во сне в таком виде».
Она засмеялась, отправляя ему сообщение и слыша шорох в комнате. Она забыла про Патрика. Она опять про него забыла:
— Прости, я…
Слов не было, как и мыслей, связанных с этим мужчиной. Она хотела что — то сказать, но потеряла суть разговора. Перед глазами стояла фотография, сделанная Даниэлем, как умелым художником, сумевшим запечатлеть минуты сладости.
— Тебе некогда, — Патрик почувствовал себя лишним, — поговорим позже.
Девушка смотрела, как закрылась за ним дверь и облегченно вздохнула, переведя взгляд на телефон. Только сейчас она осознала, что прижимает его к груди.
Поменяв душный Дубай на не менее душную Доху, Даниэль сидел под кондиционером, пытаясь себя остудить. За одним столом с ним сидел Марк, но даже его присутствие не мешало крутить в руках телефон, посылая короткие сообщения Оливии. Он тешил себя надеждой на то, что она позвонит. Но эта вредная девчонка лишь прислала ночное пожелание в его адрес. А дальше молчание и бесконечная пауза.
— Ты пишешь своей девушке? — Марк отрезал кусок запеченного ягненка.
Доха все тот же Дубай. Катар все так же напоминал Арабские Эмираты. Палящее солнце, душный соленый воздух — все тот же Аравийский полуостров.
— Да.
— Позвони ей, я могу закрыть уши.
Даниэль засмеялся, хитро подмигнув ему:
— Не могу. Мы решили не созваниваться.
— Вы уже расстаетесь? — Удивился Марк и его вилка с куском ягнятины остановилась на пол пути в рот, — ты меня удивляешь.
— Нет, просто нельзя сильно привыкать друг к другу. А еще, — Даниэль наклонился через стол, прошептав, — когда человека не слышишь, то скучаешь сильнее. Хотя… — Он задумался, вновь спиной прислоняясь к спинке кресла, — есть люди, которых много лучше не слушать.
Он вспомнил, как много раньше говорила Оливия. И далеко неприятные вещи. Он вспомнил, как хотелось ему закрыть ей рот рукой, пару раз это даже получилось. Он усмехнулся, вспомнив Гамбург. Этот странный город подарил ему много приятных вещей.
— Ты мне так и не сказал ее имя.
Воспоминания улетучились, и улыбка исчезла. На смену им пришла фантазия и задумчивый вид. Сколько женских имен он знал. Миллион. Сейчас не помнил ни одного, чтобы солгать Марку.
— Давай не будем о ней говорить, — Даниэль занервничал, наливая себе в стакан воду, — я не хочу о ней вспоминать.
Марк наконец донес вилку с наколотым на ней куском ягненка до рта, наслаждаясь вкусом сочного мяса:
— Люблю бывать в арабских странах, они очень вкусно готовят мясо.
— Я люблю лосось, поэтому люблю бывать на высоте тридцать восемь тысяч футов над землей во время обеда.