– Подумаешь, новости, – отшутился Жак.
– Я серьезно. Пора смириться и признать, что миновала эпоха Жака Великолепного, главного инженера, которого все боялись до смерти. Пора подумать о себе. И о пенсии.
Жак покачал головой, словно поражаясь, какие глупости несет жена, но Мартина не сдавалась:
– Я беспокоюсь, честно говоря. Ты слишком легкомысленно относишься к своему здоровью. Кроме того, если так и дальше пойдет, ты скоро поссоришь меня с сыновьями и невестками, и я не смогу общаться с внуками. Я совсем не так рассчитывала провести остаток жизни.
– Все? Ты закончила? В этом году ты вознамерилась меня окончательно достать! Что случилось? Климакс дает себя знать? Мне не так-то просто уехать. В любом случае в феврале я точно не смогу. И хватит об этом.
Вне себя от ярости, Мартина направилась на кухню, унося с собой недопитую бутылку, но на полпути повернула назад:
– Не можешь или не хочешь? Мне надоело, что ты никогда ничего не хочешь делать! Ты вечно меня тормозишь! Когда, по-твоему, мы соберемся потратить отложенные деньги? На том свете? Иногда мне кажется, что мы уже покойники. Сидим в четырех стенах, ничего не делаем, планов не строим. Ты прилип к дому, как мидия к своей ракушке. Притом что он на ладан дышит, ты, случайно, не заметил? Но тебе и в голову не приходит им заняться. Ты, кстати, не обратил внимания, что температура в доме не поднимается выше шестнадцати градусов? Я заранее впадаю в депрессию при мысли, что мне придется торчать в этой дыре на пенсии. Тут холодно, мрачно, тоска зеленая, слышно только тиканье часов, и то если ты не включаешь телевизор, чтобы, не дай бог, не пришлось со мной разговаривать.
– Так, ты все сказала? Если тебе холодно, надень свитер. Мне нормально.
– На мне уже два свитера! Положи руку на окно, оттуда дует. Твой декоративный камин нас не спасет. Что должно произойти, чтобы ты решился установить двойные рамы? Чтобы я свалилась с воспалением легких? Ты не обращаешь внимания на окружающий мир! Ты даже не в курсе, что на той неделе мне пришлось срочно отправиться с работы в больницу. К счастью, Даниэль, мой коллега, был все время рядом!
Жак был потрясен. Он попытался обнять Мартину, но она его оттолкнула:
– И чтобы ответить на твой вопрос – нет, я еще не закончила с благими намерениями. Я бы хотела, чтобы ты позаботился и обо мне.
Жак не мог удержаться и закатил глаза, одновременно схватив запищавший мобильник. Крик Мартины звучал все пронзительней:
– Вот-вот, все предлоги хороши, чтобы только со мной не общаться!
– Это твой телефон, Мартина. Тебе звонит моя мама.
Мартина схватила телефон и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Добрый вечер, Антуанетта. Да, все в порядке. И вас также! Нет, ничего особенного, а вы? Хм. Ну, вам повезло, судя по всему, там было очень мило, – сказала она, холодно посмотрев на мужа. – Что-что? Можем ли мы отвезти вас в следующее воскресенье к Матье на пирог волхвов?
Она повернулась к Жаку, и ее взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Да, конечно, я тоже, и разумеется, я заеду за вами. Нет, без Жака. У него много работы. Скажем, в пол-одиннадцатого. Договорились, до воскресенья.
Повесив трубку, она заплакала:
– Наш сын пригласил даже Антуанетту, а нас нет! Ты так достал невесток, что они знать нас не хотят. Я говорила об этом в будущем времени, но вот оно, наше настоящее! И ужас в том, что, отправляясь в гости к сыну без приглашения, я ужасно переживаю. Предупреждаю тебя: твои закидоны не помешают мне видеться с внуками. И даже не вздумай к ним напрашиваться!
Уже по дороге в спальню Мартина остановилась у лестницы и крикнула:
– Даже твоя мать сегодня дома не сидела! Ты просто старый хрыч, Жак. Спокойной ночи!
Глава 11Кто смел, тот и съел
В машине Мартина корила себя за то, что позвонила сыну и напросилась на угощение. И хотя Матье успокоил ее, сказав, что ей всегда рады, она ему не верила и ничего не могла с собой поделать. Впрочем, она всегда боялась побеспокоить сына и Стефани. Чувствовала себя там незваной гостьей.
Они жили вместе уже одиннадцать лет, и у них был свой установившийся уклад. Наверное, это и называется парой нового поколения, но у Мартины иногда складывалось впечатление, что Матье слишком добр к Стефани и она сидит у него на голове. Но так уж у них все сложилось, и вообще чья бы корова мычала – ей бы для начала навести порядок у себя дома.
Стефани и Матье познакомились на работе. Она служила в страховой компании, а он был агентом по недвижимости. Они нашли прекрасную квартиру в Булонь-Бийанкур, юго-западном пригороде Парижа. Достаточно далеко от тех и других родителей, чтобы можно было навещать их с внуками только на школьных каникулах.
Антуанетта уже несколько минут разговаривала сама с собой, когда до Мартины дошло, что та к ней обращается.
– Очень жаль, что Жак не смог отложить свои дела! – заметила Антуанетта. – И вообще, кто работает по воскресеньям в наше время? Это разве законно?
– Не знаю. Надеюсь, что да, иначе я начну волноваться, учитывая количество уик-эндов, когда он якобы работал, – добавила Мартина с язвительной усмешкой.
– А кто там будет сегодня? Жанна и Николя? Они еще не расстались?
– Понятия не имею, честно говоря. Вы, как правило, знаете о них больше, чем я!
В Булонь-Бийанкуре был настоящий мороз. Они зашли в бистро съесть сэндвич и только потом, к двум часам, явились к Стефани и Матье с букетом зимнего вереска и бутылкой сидра к пирогу.
Открыв дверь, Матье нежно расцеловал их и, судя по всему, был им искренне рад. Стефани, еще больше увеличившись в размерах, болтала с Лорой, сидя на диване. Фоном пел Жан-Жак Гольдман, а издалека доносился голос Александра, который играл с племянниками в капитана Крюка. Матье забрал у них вереск и с помощью Мартины расчистил место на барной стойке, отделявшей кухню от гостиной. Он сообщил, что Жанна и Николя вроде еще вместе, но сегодня работают и не смогут составить им компанию.
Мартина, приняв независимый вид, направилась к невесткам.
– Привет, девочки. Как ты, Стефани? Нет-нет, не вставай, я подойду.
– Я ужасно устала. Год только начался, а у нас в агентстве уже не продохнуть. А вы как?
– Я отлично. В последние дни не переставая лил дождь, надеюсь, к февралю, когда мы отправимся кататься на лыжах, похолодает.
Невестки украдкой переглянулись, но тут Матье предложил им чаю.
– У меня имеется лимонный, мятный, зеленый и черный. К сожалению, ягодный закончился. Выбирайте.
– Мне лимонный, – ответила Мартина.
– Мне тоже, – хором отозвались Антуанетта и Лора.
– А ягодного что, больше нет? – разочарованно спросила Стефани. – Мне так хотелось ягодного чая. Ну ладно, тогда мне вообще ничего не надо.
Матье вернулся с дымящимися чашками, на лице его сияла победоносная улыбка.
– Дорогая, не спрашивай, как у меня это вышло, но я обнаружил пакетик с ягодным чаем. Вот твоя чашка. Осторожно, очень горячо.
Стефани уже собиралась поблагодарить его, но тут учуяла лимонный аромат, исходивший от других чашек. Она скорчила гримасу, слишком хорошо знакомую Матье, и изрекла:
– Вообще-то мне лучше лимонного.
– Ладно, подожди, Стеф. Я налью тебе лимонного, – сказал Матье, снова отправляясь на кухню.
Вернувшись, он поставил на стол чашку и огромный пирог и наконец-то сел, крикнув детям в глубину коридора:
– Поль, Жюль, идите поздоровайтесь с бабушкой и Антуанеттой! Пирог на столе… Кому самый большой кусок?
Мальчики тут же прибежали – они и в обычное время не умели ходить спокойно, а уж когда дело доходило до сладостей, то вообще побивали все рекорды!
– Привет, бабушка! Здравствуй, Антуанетта! – выпалил Поль. – Теперь нам можно пирога?
– Секундочку, – остановил его отец. – Жюль, ты будешь водить. Залезай под стол и называй всех по очереди. Хорошо?
– Хорошо, – согласился Жюль, заползая под стол.
– Итак, кому первая порция? – спросил Матье.
– Зюлю! – ответил ребенок, вылезая из-под стола за своей тарелкой.
– Подожди, сначала ты должен назвать всех остальных, а уже потом брать себе. А этот кусок кому?
– Не знаю… Зюлю!
Решив не дожидаться, пока ее правнук перестанет валять дурака, Антуанетта взяла себе ломоть пирога, предварительно удостоверившись под изумленным взглядом Стефани, что именно в нем спрятан боб. Матье, слишком хорошо знавший свою бабку, неизменно повторявшую: «Может, это мой последний пирог волхвов, так что пусть корона достанется мне!» – знаком успокоил Стефани. Он был к этому готов и положил внутрь три боба.
– Ну и последний кусок для бабушки. О чем мы говорили? – спросил Матье. – А, да, о лыжах!
Стефани застыла на месте.
– Мама, мы подумали и решили, что нам лучше не ехать, – осторожно начал он.
– С чего вдруг? Не понимаю, вы же так мечтали об этом на Рождество. Что случилось? Что изменилось с тех пор?
– У меня боб! – с гордостью воскликнула Антуанетта, вынимая его изо рта.
Жюль и Поль готовы были расплакаться от обиды, но Стефани пришла им на помощь:
– Это еще не значит, что боб не найдется и в ваших кусках… Только ешьте осторожно, откусывайте по чуть-чуть!
– Вот это да! В детском саду нам сказали, что туда всегда кладут только один боб. Так нечестно, он всегда Антуанетте достается, – проскулил Поль. – Она жульничает, я точно знаю!
– Поль, нельзя так никого обвинять. И потом, это неправда, в большие пироги кладут по два боба. А в очень большие, как наш, даже три, – сказала Стефани, переглянувшись с Матье.
– Так почему вы не хотите ехать? – снова спросила Мартина. – Я чего-то не знаю? Я же вижу, как вы переглядываетесь. Это все из-за меня?
Наступила тишина, не предвещавшая ничего хорошего. Тогда она решилась:
– Из-за Жака? Если да, то он не поедет в этом году. Это точно на сто процентов, он работает.
Обстановка тут же разрядилась, и Стефани наконец открыла рот: