обольщения к бунту. Таким образом, на четвертой фазе вам будет проще.
– Четвертая фаза – это разрыв?
– Нет, четвертая фаза – это компромисс. Мы принимаем друг друга такими, какие мы есть, со всеми достоинствами и недостатками, заморочками и слабостями. А главное, с культурными и возрастными различиями. Уходит агрессивность, даже подспудная, поскольку она уже вырвалась наружу в третьей фазе. Ну и где наш горячий шоколад, я пить хочу!
Жанна помогла Антуанетте встать, и они молча двинулись в сторону чайного салона.
– О чем задумались, Жанна? Вас напугала моя старушечья тарабарщина? Скажите прямо, если считаете, что моя история про фазы – полный вздор.
– Дело не в этом. Ваши рассуждения вполне справедливы, мне кажется…
– Но вы спрашиваете себя, как растормошить Николя, не рискуя потерять его? Не скрою, в начале отношений третья фаза всегда сопряжена с опасностью. Он может решить, что вы зануда.
Жанна посмотрела прямо в глаза своей спутнице, надеясь обнаружить там готовое решение.
– Жанна, главный вопрос в том, долго ли вы способны терпеть и держать себя в руках. Четвертая фаза очень симпатичная. Когда-нибудь я расскажу вам, как я разобралась со своей свекровью, а она была та еще стерва, мачеха Золушки отдыхает. И еще я вам расскажу, как нам удалось добиться мирного сосуществования с Мартиной. И если захотите, помогу вам встряхнуть Николя. Иногда опыт может пригодиться, чтобы вместе с водой не выплеснуть и ребенка… Хотите конфетку?
Глава 17Дают – бери
После ужина, проведя большую часть вечера с детьми, Мартина расслабленно сидела на балконе. В теп лом пуховике мороз не страшен, к тому же пейзаж того стоил. Жанна наблюдала за свекровью через стекло, не зная, как к ней подступиться.
Перед тем как устраивать разборки с Николя, ей хотелось кое-что выяснить у Мартины – какой Николя на самом деле, каким был в молодости Жак, а главное, какие у нее вначале сложились отношения с Антуанеттой.
В конце концов она села рядом с ней и вытащила сигарету из лежавшей на столике пачки.
– Не возражаете, если я закурю?
– Ну что вы! Это Жак у нас яростный борец с курением. Будь моя воля, я бы покуривала с молодежью.
– То есть, предложив вам сигарету, я безнадежно паду в глазах Жака? – пошутила Жанна. Мартина взяла сигарету. – Сколько лет вы уже вместе?
– Столько не живут! Во всяком случае я не помню свою жизнь до него. Мы поженились, когда мне было двадцать три, ужас, какая я старая!
– А как складывались ваши отношения с Антуанеттой?
– Мне повезло. Она в отличие от собственной свекрови не стала мне злой мачехой. Бабушка Жака была та еще гадюка. Ортанс…
– Правда?
– Держалась всегда очень холодно. Помню, она с Антуанеттой на людях вообще не разговаривала, только через сына. Возможно, так было принято в то время, но тем не менее!
– Да уж…
– Это еще не все. Будучи маниакальной чистюлей, она ожидала того же фанатизма от невестки. Антуанетта этим похвастаться не могла и в результате была зачислена в неряхи, неспособные заботиться о семейном очаге, что для Ортанс означало неуважение к мужу. Каждый раз, приходя к ним, она устраивала настоящую инспекцию, и Антуанетте приходилось отбиваться от колкостей и насмешек. Что касается дедушки Жака, то он был нем как рыба. Вообще рта не открывал. Антуанетта рассказывала, что во время ужина действительно было слышно, как мухи летают. Ну, нам это не грозит! – хмыкнула Мартина, затягиваясь и выпуская дым. – И – ты хорошо сидишь? – ее свекор обратился к ней лишь единожды, и то, чтобы сказать: «Молчаливая женщина – дар божий!» Нарочно не придумаешь. Мне страшно повезло с Антуанеттой.
Жанна понимала, что проблемы со свекровью могут отравить супружескую жизнь. Даже если ее отношения с Николя далеки от идеальных, ее будущая свекровь, по крайней мере, не похожа на злую мачеху.
Мартина явно увлеклась рассказом о невыносимой бабке Жака.
– Кстати, Антуанетта говорила, что если бы Ортанс оставила их в покое, они бы не ограничились одним ребенком! Родители мужа звонили по десять раз на дню якобы спросить, как дела, а на самом деле чтобы напроситься в гости. И уж когда являлись, то торчали у них несколько недель! А когда я приезжаю на полдня к Стефани, она первым делом спрашивает: «Вы к нам надолго?» – рассмеялась Мартина. – Кроме того, их надо было по-королевски обслуживать, они вечно все критиковали, жаловались, что им скучно и город им не по душе. Покупая хлеб, записывали расходы в долговую книжку. Бедняжка Антуанетта! Родителей не выбирают, родителей мужа тем более. Только его самого…
Мартина давно уже докурила сигарету. Бросив окурок в консервную банку, служившую пепельницей, она повернулась к Жанне.
– Кстати, где Николя? – спросила она, вглядываясь внутрь дома. – Я хотела с небольшим опозданием вручить тебе подарок на день рождения. Впрочем, Николя нам и не нужен! Подожди, я сейчас.
Мартина вернулась с небольшим прямоугольным свертком.
– Это сущая мелочь. Я подумала, что колье – это, конечно, было бы неплохо, но, возможно, тебе придется чем-то себя занять на этой неделе, раз уж ты не катаешься на лыжах. Надеюсь, у тебя его еще нет…
У Жанны заколотилось сердце, и она молча взмолилась, чтобы это что-то не оказалось книгой. Она прекрасно знала, как провести отпуск в горах без чтения. Развернув подарок, она понадеялась, что разочарование не слишком явно читается на ее лице.
– О, новый «Гонкур»! Нет, его я еще не читала. Спасибо, Мартина. Но правда не стоило беспокоиться!
Глава 18Где наша не пропадала
Вскоростном поезде на обратном пути, прижавшись лбом к окну, Мартина смотрела на скользящий мимо зимний пейзаж. Эти несколько дней, проведенные с семьей без Жака, буквально изменили ее. Теперь она чуть ли не опасалась встречи с мужем.
Впервые она позволила себе ничего не планировать заранее, не играть роль старосты. Более того – дурачиться, потакать своим сиюминутным желаниям и наслаждаться жизнью. Всего-то.
Эти каникулы открыли перед ней новые перспективы. Никто не ворчит, не тычет в часы, намекая, что скоро обедать. Напротив, Николя стоял у плиты, пока Жанна пила себе спокойно глинтвейн, Матье купал мальчиков, а Стефани читала газету. Мартине и в голову не приходило бежать за покупками или круассанами, она болтала с Антуанеттой, а суетилась как раз молодежь.
Атмосфера в шале была непринужденной. Поначалу Мартина боялась, что она тут лишняя, но очень быстро поняла, что ей-то как раз рады и в отсутствие Жака все становится намного проще.
Сыновья уже много лет не видели, чтобы их мать столько смеялась, и не подозревали даже, что она способна жульничать в «Уно». Невестки с ней пооткровенничали, а Стефани, обычно такая сдержанная, попросила посоветовать ей, какие учебники по чтению выбрать для Поля.
Мартина и сама себя удивила. Она с удовольствием каталась по красной лыжне с самыми опытными лыжниками. Не задумываясь, закурила сигарету, предложенную Жанной, и даже выпила стаканчик домашней водки. Ничего особенного, но в присутствии Жака она вряд ли решилась бы на это.
Но теперь она впала в тоску. Почему она вечно во всем себе отказывает? Действительно ли муж, сам того не сознавая, командует ею, диктует, как себя вести и что делать, или она сама навязала себе роль идеальной жены?
Мартина бесконечно прокручивала эти мысли в голове, когда внезапно обратила внимание, что молодой человек, сидевший напротив, не сводит с нее глаз. Тогда она украдкой вынула из сумки карманное зеркальце, но у нее не оказалось ни следов сэндвича с тунцом на губах, ни застрявшего в зубах листика салата.
Смущенная пристальным взглядом своего попутчика, она достала журнал и попыталась скрыть за ним покрасневшее лицо. Взглянув на него пару раз поверх статьи об остеопорозе, она покраснела еще больше. Молодой человек был очарователен. И продолжал на нее пялиться. Если бы невестки не просветили ее на днях насчет «пум» и «милф», она и внимания не обратила бы на тридцатилетнего юнца.
Она долго думала, как продержаться еще два часа, не заговаривая с ним, при этом вести себя вежливо и не подавать ложных надежд. Хотя, возможно, она и обольщается. Мартина решила выйти в туалет, а потом, чтобы не садиться напротив молодого человека, ушла в вагон-ресторан, где с удивлением его и обнаружила.
Ей стало совсем неловко. Он решит, что она его преследует! Наконец юноша нарушил молчание:
– Я вижу, нам обоим срочно надо было выпить кофе. Могу я вас угостить?
Умирая от смущения, молодая бабушка нервно покрутила свое обручальное кольцо.
– Мм… я не пью кофе…
– А как насчет чая?
Она не знала, как отказать ему во второй раз, и села рядом с ним на табурет.
Его звали Реми, он был учителем биологии и обожал натюрморты. В Альпах он навещал свою подружку, а теперь едет в Бретань к родителям. Он был не только хорош собой, но и остроумен.
Вопреки ожиданиям двухчасовая поездка пролетела незаметно.
Возвращаясь в купе, Мартина очень себя корила – с чего она взяла, что этот милый мальчик мог за ней ухаживать. Она уже почти собралась признаться ему в этом недоразумении, но тут поезд въехал на вокзал Ренна, где ей предстояло сделать пересадку. Она взяла чемодан и попрощалась с Реми, но он удержал ее за руку:
– Мартина, подождите. Я вам соврал. У меня нет ни девушки в Альпах, ни родителей в Бретани. Я сам в Бретани живу. Я не хотел вас пугать и все это выдумал. Пожалуйста, простите меня. Остальное – правда.
Если вы не против, давайте встретимся, сходим на выставку, например, я оставлю вам свой телефон. Мне было с вами так хорошо, я даже молился, чтобы наша поездка длилось вечно!
Мартина раскраснелась как девочка и, что-то пробормотав, поспешно вышла из вагона в ту минуту, когда раздался гудок.
Как грустно, подумала она. Что такой красавчик может ждать от шестидесятилетней тетки?