Но Кока и Бока опередили инглишмена и ударили по нему почти одновременно, бронебойными.
Английский танк загорелся и остановился. При этом его мотнуло вправо, в результате чего он, видимо, перекрыл и проезд, и сектор обстрела шедшим за ним машинам.
— «Второй», «Третий», молодцы! — передал я Коке и Боке.
— Как можем, так и работаем, товарищ командир! — ответил кто-то из них и поспешил добавить: — Рады стараться!
В этот момент в стороне, где находился авангард с Маликовым и Маргеловым-младшим, шибануло ещё несколько пушечных выстрелов.
Причём раза три точно пальнули из 2А46М, установленных на наших «Т-72». Это я понял по привычному звуку.
Прежде чем я успел что-то сказать, я ощутил, как Прибылов разворачивает башню влево, одновременно задирая ствол на максимальный угол.
— Дима, ёбт... — только и успел сказать я, прежде чем пушка выстрелила и в затянутом пеленой пороховых газов боевого отделения залязгал автомат заряжания.
Снаряд ушёл куда-то за крыши окрестных домов. Тогда я не знал, что этот осколочно-фугасный «подарок» вовсе даже не пропал даром. Примерно в пяти километрах от того места, где мы сейчас вели бой, «выехавшая на передовой рубеж борьбы за свободу и демократию» съёмочная группа телекомпании ВВС как раз брала интервью у полковника армии Её Величества Джеймса Скувелла, который был одним из руководителей операции по ликвидации русского десанта, высадившегося в районе Гринем-Коммона. Полковник что-то натужно врал на камеру как раз в момент, когда в полотно дороги попал тот самый снаряд, выпущенный Прибыловым. Взрывом убило почти всю съёмочную группу, включая известного в недавнем прошлом своими антисоветскими репортажами репортёра Майка Строуда (собственно, это он и брал интервью у полковника), самого Скувелла и нескольких клевретов из его свиты. Всего двенадцать убитых и восемь раненых. Специально Прибылов так ни за что бы не попал, тут сработал чистый «эффект пули-дуры» ...
Снизу у моих ног послышался надсадный кашель. Я сдвинул шлем на затылок и услышал голос, отдалённо похожий на голос Ольги Смысловой, который сквозь приступ кашля почём зря крыл простыми русскими словами эту войну и армейских раздолбаев вообще и танкистов в частности. Далее Смыслова без всякой паузы усомнилась в способе появления на свет и зачатия членов нашего экипажа, а потом намекнула на интимные отношения, которые мы, по её мнению, имели с различным крупным и мелким, рогатым и безрогим скотом. Давно я таких выражений не слышал. Считай, с детства. У нас во дворе подобным образом ругался алкаш-пенсионер дядя Вася Винник в моменты, когда был в особо плохом расположении духа, например будучи с похмелья и без копья в кармане...
Между тем Ольга перестала кашлять и наконец замолчала — зато стало слышно, как давится хохотом у себя на переднем сиденье Саня Черняев.
— Ты чего творишь, ушлёпок? — поинтересовался я у Прибылова, всмотревшись в его маячившую за пушкой одухотворённую физиономию.
— У меня первым был заряжен осколочно-фугасный, тарищ командир, — ответил мой герой-наводчик. — А раз впереди танки противника, то мне надо было освободить орудие!
— Ладно, хрен с тобой, — согласился я и слегка высунулся из люка. Над улицей вокруг нас висело облако пыли, а слева продолжали стрелять из танковых и БМДэшных пушек и, кажется, даже из РПГ.
— «Шестой», «Белгород», «Прохоровка»! Я «Первый»! — передал я в эфир. — Не увлекаться! Без толку не палить! Огонь только по видимым целям! Как поняли?
— Поняли, «Первый», — ответил за всех старлей Маликов.
И тут слева начали палить уже по нам, вслепую, бессмысленно и хаотично. То ли запоздало отреагировали на выстрел Димы, то ли делали это чисто от бессилия.
Я увидел, как впереди нас снаряд вмазал в самый верх черепичной крыши трёхэтажного дома. Взрыва не было, и скорее всего это была бронебойная болванка, не дающая осколков — продырявив крышу и осыпав улицу дождём черепицы, этот «дурак слепой» улетел куда-то дальше. А потом оттуда же в дома прилетело ещё несколько раз.
Судя по всему, это стреляли английские танки. Причём находившиеся достаточно далеко, задравшие стволы на максимальный угол возвышения и явно не видящие целей. Пальба на английский авось. Нас они никак не могли наблюдать, тем более что над крышами висел чёрный дым от горящего «Центуриона» (и, кажется, не только от него).
Все попадания опять пришлись исключительно в крыши и верхние этажи домов по улице, в основном впереди нас.
Болванки не рвались, зато они прошивали насквозь крыши и стены, ломали балки, на мостовую дождём летела черепица, оконные стёкла вместе с рамами, обломки камня, кирпича, дранки, щепа и прочий строительный мусор.
Я видел, как из одного дома выскочило три человека, в том числе две женщины, но одно из следующих попаданий обрушило на них часть крыши, похоже, похоронив заживо.
А столько пыли, сколько подняла эта пальба, я не видел уже давно.
За какие-нибудь пару минут только что чистая и тихая английская улица превратилась в окраины Берлина или Кёнигсберга в апреле 1945-го с насыпями битого камня вместо домов.
Танки Коки и Боки медленно пятились от рушащихся зданий, Черняев, видя это, тоже врубил самый малый задний ход.
Из дома по правой стороне улицы перед «Т-72» Коки и Боки выскочили ещё две бабы. Но последовало новое попадание в верхние этажи, после чего они попадали на мостовую, и что с ними стало, я уже не мог рассмотреть за сплошной тучей пыли.
А ещё одна английская болванка с визгом ушла вообще куда-то в небесную вышину.
Какой-то странный метод уличного боя они сегодня выбрали, надо сказать. Конечно, дома перед нами порушили, но обзор себе этим не улучшили. А может, в том и был весь смысл навалить у нас на пути руин, чтобы мы тормознулись и пошли в обход, как все нормальные герои? Всё может быть...
— «Шестой», — спросил я Маликова, осматривая через пыльные триплексы пейзаж перед нами, — что там у тебя вообще происходит?
— Я «Шестой», — отозвался он. — Баталия, дай бог каждому. Мы тут зажгли три «Центуриона», «Чифтен» и пару бронемашин. Дальше я не вижу, пыль и дым мешают. Но теперь подбитая техника и завалы загораживают нам дорогу!
— «Шестой», а по нам тогда кто лупит?
— Десант пешком сходил в разведку по переулочкам, докладывают, что там дальше, на перекрёстке, штук двадцать танков стоит. Впереди, примерно в двух кварталах, меньше километра до нас, за горящими танками. Но они нас, судя по всему, тоже не видят...
Н-да, супостатам бы сейчас нормальную тяжёлую артиллерию. Да корректировку, к примеру с вертолёта, поскольку высотных зданий вокруг не видно. А так, как сейчас, стрелять из танков в городе — это хуже, чем в белый свет как в копейку. Если, конечно, не удаётся сблизиться с противником на пистолетный выстрел.
— Тогда хрен ли им толку от такой стрельбы? «Шестой», «Белгород», «Прохоровка» — ради бога, не зарывайся и оттягивайтесь назад. И куда попало не стрелять, беречь боекомплект! Как поняли?
— Поняли вас! — отозвался радиоэфир голосом Маргелова-младшего.
— Вот и ладушки, «Шестой», потери есть?
— У нас сожгли один БТР-Д, шедший головным. У десантников двое убитых и трое раненых....
Услышав это, я подумал — а вот и «почин», мать его. Опять работа для канцелярии, похоронки выписывать. И чувствую, что эти наши покойники сегодня далеко не последние...
— «Белгород», «Шестой», «Прохоровка», вас понял! — передал я и ещё раз повторил: — Аккуратно оттягивайтесь назад и уходите вправо, к основным силам!
— «Филин», я «Первый»! — вызвал я Тетявкина, чей заляпанный кирпичной пылью БРДМ маячил в середине нашей колонны.
— «Филин», мать твою, слышишь меня?
— «Первый», вас слышу! — отозвался авианаводчик.
— «Филин» ты, исходя из доклада «Шестого», понял, где сейчас находится противник?
— Примерно да. В общих чертах.
— Тогда мы сейчас отходим, а ты вызывай по ним авиацию. Только не перепутай чего-нибудь.
Прежде чем окончательно отойти, мы с Прибыловым вылезли из люков и протёрли тряпочками оптику, то же сделал и Черняев со своим ТНПО-168.
От пыли танк стал серым и вонял старой известкой.
— Чего там, снаружи? — спросила снизу Смыслова, когда я влез обратно на командирское место.
— Чего-чего, война среди говна. Одни руины да пылища...
— «Первый», я «Лиман»! — неожиданно возник в моих наушниках далёкий голос подпола Трефилова. — Как обстановка?
— «Лиман», я «Первый»! Углубился в городскую черту у Слау! Противник вяло контратакует небольшими силами! Наши потери минимальные! Продолжаю выполнять задание и продвигаюсь вперёд в восточном направлении! Ориентиры для авиации сейчас сообщит «Филин». Как поняли, «Лиман»?
— «Первый», я «Лиман», вас понял. Действуй, «Первый», о любых изменениях обстановки немедленно докладывай!
— Так точно, — ответил я.
Мы задним ходом оттягивались к ближайшему перекрёстку улиц позади нас. Англичане продолжали изредка палить болванками, всё так же попадая в и без того уже разрушенные дома впереди нас.
Слава богу, что в этих разбитых домах гореть-то по-серьёзному нечему, а то тут вообще было бы нечем дышать.
В общем, мы без проблем отошли до ближайшего перекрёстка, а минут через пятнадцать туда вышел с боковой улицы и авангард. Высунувшись из люка, я заметил на двух танках сорванное наружное оборудование, видимо, от попаданий по касательной, и пару пробоин в борту одной БМД, но говорить ничего не стал.
Англичане стали стрелять реже, но палить не прекратили. Может, надеялись-таки выцелить нас? Хотя они по-прежнему ни хрена не видели и продолжали уродовать крыши бронебойными снарядами. По идее любой дурак уже догадался бы по звуку моторов и лязгу гусениц понять, что мы отошли.
— «Первый», я «Филин»! — передал Тетявкин. — Никому не двигаться!
Вслед за этим я увидел, как он высовывается из верхнего люка БРДМа и выпаливает в сторону противника красную ракету.
А через минуту или даже меньше в небе низко-низко, над самыми крышами засвистело и заревело. В слегка задымлённом небе над нами мелькнули самолёты, всё те же тупоносые «Су-17». Два звена. Мне было хорошо видно, как они высыпали примерно над тем местом, со стороны которого в нас стреляли целую кучу какой-то смертоносной мелочи, видимо кассеты. Множественные взрывы были такой силы, что меня сильно мотнуло на сиденье, а город буквально содрогнулся, от взрывной волны повсюду вновь посыпались стёкла, черепица и прочие внешние особо хрупкие детали строений. А в той стороне, где предположительно были танки противника, после ухода самолётов стало видно заметно больше дыма. Видать, там нашлось-таки нечто горючее. Например, танки и прочая бронетанковая техн