Скандал бы устроила? Или просто притворилась бы, что тебя тут не было?
– Не надо, пожалуйста!
– Ох, ты? права, милая моя! Прости, все это отвратительно, пошли отсюда! А впрочем, все даже к лучшему.
Ты сама убедилась, что от меня одни только неприятности всем И тебе, и ей, этой иезуитке… Тьфу!
Мы оделись, вышли, сели в машину.
– Ну, куда прикажете, барышня?
– Домой.
– А точнее?
– Вы меня до метро какого-нибудь подбросьте, если можно.
– До метро нельзя. Где ты живешь?
– В Кузьминках.
– Отлично, едем в Кузьминки. Или ты боишься, что я «пьяный за рулем»?
– Ничего я не боюсь…
– Ты хорошая храбрая девочка.
Мы ехали молча. Я вдруг так устала, как будто целый день на мне воду возили. И ничего уже не хотела, никого не любила. Ну его к черту…
– Вот ты где, значит, живешь, – сказал он, когда мы подъехали к моему дому. – На каком этаже?
– На последнем.
– Ага, понятно. В гости не пригласишь?
– Зачем?
– Умница, все правильно. Ладно, девочка, прости, если что не так… Хотя, впрочем, почти все было не так, но ты прости. И забудь всю эту лабуду… Любовь-морковь… Чепуха это, игра воображения, но ты хорошая, красивая, и дай тебе Бог счастья!
– И вам тоже! До свиданья!
Я выскочила из машины и бегом бросилась к подъезду Лифт опять не работал, я побежала вверх по лестнице и только между шестым и седьмым этажом остановилась перевести дух. Глянула в окно. Белая «Волга» все еще была там. А рядом стоял он и смотрел вверх. Я хотела броситься обратно, к нему, но тут он швырнул что-то в лужу, наверное, окурок, сел и уехал. А я еле доплелась до своего девятого этажа, открыла дверь квартиры и прямо в пальто села на табуретку в кухне. Мне хотелось завыть в голос, но я знала, что на вой примчится соседка, залает Митька, да и вообще… Нет, ничего я вспоминать не буду. Наоборот, постараюсь забыть как можно скорее, не пара мы с ним, это и козе понятно. Хорошо, что я это быстро поняла, а то натворила бы дел. А так… Сходила в кино, в ресторан, и не в какой-нибудь, а в ЦДЛ, кучу живых писателей видела, даже Евтушенко, и хватит с меня. Кто я такая? Девчонка из Кусьё-Александровского Горнозаводского района Пермской области. И должна радоваться, что учусь в МГУ, что у меня отдельная квартира в Москве, что я красивая, наконец, вон, даже знаменитый сценарист со мной кадрится, чем плохо? А любовь… Ну, значит, не судьба. Поживем, еще кого-нибудь полюбим, куда денемся? Кого-нибудь помоложе, попроще, без этих штучек… И, главное, без жен и дочек. Все! К черту, к черту, к черту!
Но принять решение – это одно, а вот выполнить его… Ночью я ворочалась в постели, никак заснуть не могла, вставала, пила горячую воду с медом, как когда-то Агния. И такая тяжесть на душе, а заплакать не получается, может, заплакала бы, стало бы полегче… Но что ж делать, все равно жить надо. Утром потащилась на лекции и по дороге от метро сразу на Сашку наткнулась. У меня сердце в пятки ушло, а она ничего, привет, мол, Таня, и даже что-то про конспект по химии спросила.
– Тань, ты не заболела, у тебя вид какой-то странный?
– Нет, просто не выспалась.
– Тань, слушай, ты на меня обиделась, да? Извини, я была свинья свиньей, нельзя так было… Не злись, ладно?
– Я не злюсь, я понимаю, ты тоже не злись на меня…
– Вот и отлично! Между прочим, ты моему папашке очень понравилась.
– Да? – каким-то неживым голосом спросила я.
– Ага! Он потом сказал: твоя подружка настоящая русская красавица, а он у нас ба-альшой специалист! – засмеялась Сашка.
Но тут кто-то окликнул ее, и разговор оборвался.
Ну и черт с ним, мысленно сказала, я, и, как ни странно, мне стало легче. «Ба-альшой специалист», по-видимому, означает «страшный бабник»! А нам такие ни к чему, правда же?
Глава 3НЕСТАРАЯ ДЕВА
Прошло две недели, до Нового года оставалось всего-ничего. Я вовсю грызла гранит науки, хотя после истории с Никитой Алексеевичем мне совершенно разонравилась геология. Но я же упрямая и начатое люблю доводить до конца, к тому же настроения разные бывают, да и сессию нельзя провалить, стипендия хоть и маленькая, а все же деньги…
Как-то вечером позвонила мне Райка, мы с ней после того разговора не перезванивались.
– Татьянка, ты не забыла про черное пончо?
– Вообще-то забыла, у меня сессия на носу.
– Ладно, это не срочно. У меня к тебе дело. Ты Новый год где встречаешь?
– Нигде. Не до того, сессия и настроения нет…
., – Ой, а как у тебя с тем мужиком, ну помнишь, он тебя на «Покаяние» приглашал?
– Да никак Зануда он.
– А! Тань, а хочешь, приходи ко мне, мамашка на праздники сваливает в дом отдыха, у меня наши соберутся, нехилая компания. Будущие звезды советской оперетты! Человек восемь – десять, приходи, а? Мне, между прочим, педагог по вокалу сказал, что я делаю большие успехи!
– Поздравляю!
– Танька, ты чего, в миноре?
– Да нет, просто живот болит.
– Марганцовочки слабенькой хлебни, как рукой снимет. Танька, а я с таким парнем познакомилась, охренеть можно! Летчик! Ему так форма идет! Летает, между прочим, в загранку! Не хухры-мухры! Зовут Владиком.
А глаза – закачаешься. Точь-в-точь черные вишни!
Обожаю черноглазых! Владик, между прочим, от меня тащится! Я ему спела, он вообще лапки кверху. Говорит, у тебя, Раечка, голос такой же сексуальный, как у Елены Образцовой!
– Ого!
– А что, нехилый комплиментик!
– Да уж!
– Ну что, Тань, придешь?
– Не знаю.
– Нет уж, ты скажи, понимаешь, мы в складчину праздновать собираемся…
– Это понятно, а по сколько с носа?
– Думаем, по чирику. По-моему, нормально.
– Наверное…
– Ну так что?
– А летчик твой придет?
– Нет, он к родным в Оренбург уедет, у него сестра замуж выходит. Но ничего, у нас и так парней хватит, не волнуйся! Можешь запросто невинность потерять. Давно пора, между прочим!
– Рай, это не твое дело, по-моему!
– Почему это не мое? – искренне возмутилась Райка. – Старые девы отравляют атмосферу!
– Дура ты! Я хоть и дева, но еще не старая!
– Старая, старая! Тебе скоро двадцать! Двадцатилетняя девушка – позор и несчастье любой компании!
И с этим надо бороться.
– Тогда я точно не приду!
– Тань, ты чего, я же пошутила! – огорчилась Райка.
– Если б я не понимала; что ты шутишь, вообще не стала б с тобой разговаривать!
В результате я согласилась пойти в компанию Райки. Чем сидеть одной у телевизора, лучше быть среди веселых людей и не думать, где встречает Новый год Никита Алексеевич. Скорее всего, в Доме кино. А может, дома, с семьей или у друзей… Да какая мне разница, главное, что не со мной.
Тридцать первого часов в десять утра в дверь позвонили. Я сразу открыла, думала соседка. На пороге стоял Дед Мороз! Настоящий Дед Мороз в красном халате, в колпаке, с белой бородищей. Только росточком не вышел.
– Извиняюсь, Таня Шелехова здесь живет?
– Это я.
– Вы? Значит, я к вам!
– Это какая-то ошибка! Зачем мне Дед Мороз? – засмеялась я. – Вы что-то перепутали!
Дед Мороз достал из кармана очки и сверился с бумажкой.
– Вот, смотрите сами, никакой путаницы! Черным по белому написано.
Действительно, в квитанции был указан мой адрес.
И еще там было написано: поздравить Таню Шелехову!
– Убедились?
– Ну!
– Так впустите меня, я буду вас поздравлять и вручать подарки!
– Еще чего! Откуда я знаю, что вы не бандит? Тоже мне! Не пущу, и не мечтайте! Обойдусь без дурацких поздравлений! – вдруг разозлилась я.
– Хрен с тобой, не буду поздравлять, но подарки все же возьми, а то у меня неприятности будут!
– Да какие подарки? От кого?
– От поклонника, наверное, ты красивая зараза.
Ну, бери подарки и распишись!
Он буквально силком всучил мне пакет и побежал вниз по лестнице.
Я держала этот пакет и боялась его открывать. Наверняка чья-то идиотская шутка! Но любопытство все-таки оказалось сильнее страха, и для начала я ощупала содержимое пакета. Какая-то коробка, плоская, еще коробка, потолще, и сверток. У меня вдруг все оборвалось внутри. Я заглянула в пакет. Достала оттуда коробку шоколада, потом сверток, потом вторую коробку, там оказалась бутылка «золотого» шампанского, а еще довольно большой конверт. Сердце ухнуло куда-то. Только один человек на свете мог прислать мне такое! Я завизжала, подпрыгнула, закружилась по комнате! Потом схватила сверток, разорвала бумагу… Платье! Голубое вязаное платье из совсем тонкой шерсти, мягонькое, заграничное.
Я чуть с ума не сошла и уже содрала с себя майку, чтобы примерить, но тут вспомнила про конверт. А вдруг это все же ошибка и все подарки не мне предназначаются, в конце концов вполне может оказаться, что в нашем доме живет еще одна Таня Шелехова. Я разорвала конверт. Там лежал… билет на самолет, двадцать пять рублей и записка: «Таня, милая моя девочка, прости, если можешь, старого дурака! Смертельно хочу тебя увидеть, и если то, что ты сказала мне тогда в ЦДЛ, правда, то сядь в самолет и прилетай ко мне в Таллин, встретим вместе Новый год, тут сказочно красиво… А если ты не простила меня, то надень на праздник это платье, выпей шампанского, съешь конфетку и помяни добрым словом глупого дядьку, который сходит по тебе с ума. Я буду ждать тебя в аэропорту. Но если у тебя другие планы… Что ж, так мне и надо».
Я схватила билет. Он был на мое имя. Время вылета – восемнадцать часов. У меня не было и секунды сомнений. Конечно, я полечу! Боже, какое сумасшедшее невозможное счастье – встретить Новый год с ним в Таллине в новом платье, оно такое красивое! Ох, надо же его примерить, вдруг мало или велико или его надо подкоротить? Но платье сидело как влитое, красиво облегало фигур, и было такое уютное, и так мне шло…
Я вертелась перед зеркалом, а в голове не было ни единой мысли, меня всю переполняло счастье и любовь! В дверь опять позвонили. Господи, а это еще кто? На пороге стояла Райка.