– Тань, парень, конечно, классный, но зануда!
– Зануда? Странно, по-моему, он как раз не зануда.
– Это как поглядеть. Он весь вечер говорил только про тебя. Влюблен по уши. Скажешь, это не занудство?
Еще какое! Может, подумаешь на эту тему, клево могло бы получиться! Выйдешь за Матвея, Никита твой уссытся! Между прочим, Матвей спросил, любишь ли ты Никиту, как у тебя с ним, а я сказала, что никак…
– Что ты еще сказала?
– Да ничего! Что тут скажешь. Я хотела его захороводить. А он… ну и фиг с ним. Не больно-то и надо!
До чего ж у Райки все-таки легкий характер. Она о своем Владике давно и думать забыла, а мне по ночам часто снится Никита, такой нежный, ласковый, и я просыпаюсь в слезах. Днем я уже приучила себя не думать, не вспоминать, а что со снами сделаешь? Но даже Райке я ничего об этом не говорю. Зачем?
Матвей звонил еще несколько раз, приглашал куда-то, но я отказывалась. Один раз он не выдержал и спросил:
– Таня, признайся честно, если бы я не был знакомым Никиты, ты бы тоже меня шуганула, а?
– Честно? Не знаю.
– А забыть об обстоятельствах нашего знакомства не можешь?
– Нет, наверное. Ты прости, Матвей…
– Ладно, Таня, я все понял и не буду больше к тебе приставать. Но знай, ты – девушка моей мечты. Вот, даже в рифму получилось. Может быть, со временем ты поймешь, что я не вру. И что не все особи мужского пола так уж плохи. Я позвоню тебе через годик…
Прошло еще несколько дней. Мы с Райкой опять поехали в Измайлово. Уже весна, начало марта, и я решила сшить на пробу несколько сумок. Холста мы не достали, но Надя сказала, что может достать мешковину. Если ее приклеить к тонкому поролону, может получиться очень неплохо. Я попробовала, получилось и вправду здорово. А на готовую сумку я сделала два кармана из яркого ситца в мелкий цветочек. Райка, когда увидела, пришла в полный восторг.
– Тань, а представляешь, если к лету наделать таких сумок, а к ним юбки из этого же ситца! Пойдет на ура! Молодец! Но и я тоже – молодец, что все это затеяла! Мы ж теперь живем, как люди, правда времени ни фига не остается, но, говорят, в Америке все так живут, свободного времени нет совсем. Ну и хрен с ними, с америкашками! А мы сами по себе! И я сегодня пробуду с тобой только до обеда, потом у меня свиданка! И не возражай!
– А я и не собираюсь! Иди куда хочешь!
– Ты обиделась?
– И не думала.
– И тебе неинтересно, с кем у меня свиданка?
– Не-а, все равно ты сама скажешь!
– Это правда, – засмеялась Райка. – С одним иностранцем! Он грек, можешь себе представить! Его зовут Демис.
– Случайно, это не Демис Руссос?
– Случайно нет, Демис Руссос такой толстый, фу!
Хотя поет классно! Этот Демис сам не поет, зато мое пение оценил! Просто шары выкатил, как услыхал… Он какой-то театральный деятель там, в Греции, ему уже тридцать два года… Красивый, между прочим, рост – метр девяносто! И неженатый!
– Поздравляю!
Сумки из мешковины имели успех. Все пять штук продались за два часа. И Райкина идея насчет юбок из такого же ситца мне нравилась. К этому можно будет делать еще и косыночки… Вопрос только в том, где найти тонкий поролон…
Когда Райка убежала к своему греку, ко мне сразу подошел Костя.
– Привет, Танюша!
– Привет!
– О чем задумалась?
– Соображаю, где найти тонкий поролон.
Он засмеялся.
– Неромантично, Таня! А ты о любви когда-нибудь думаешь?
– А чего о ней думать? Выдумки все!
– Нет, не выдумки. Разве ты не видишь, как я к тебе отношусь…
– Почему? Вижу. Но разве это любовь?
– А ты как думала?
– Да ладно тебе, Костя, не трынди!
– Фу, Таня, что за выражения для нежной девушки!
– Я еще и не такие выражения знаю! – засмеялась я. – Будешь приставать, так пошлю…
– Интересно! Надо попробовать!
Но тут к его столу подошли покупатели, и он побежал к ним. А я решила выпить горячего чая. Чай был сладкий, а булочка свежая. Ах, хорошо! И вдруг я почувствовала чей-то взгляд. Подняла глаза, думала, покупатель, бывают здесь такие деликатные, видят, девушка ест, и ждут… Но покупателя не было видно, а взгляд я чувствовала. Мне вдруг стало как-то тревожно. Я огляделась и чуть не вскрикнула. У дерева неподалеку стоял Никита и смотрел на меня. И лицо у него было какое-то… перевернутое… Заметив, что я обнаружила его, он медленно пошел ко мне. Я застыла от ужаса, что он видит меня в этом платке, в тулупчике, в валенках… Но туг же взыграла гордость. Ну и черт с ним! Пусть видит!
– Танечка, здравствуй! – хрипло сказал он, нависая над моим столиком.
– Здравствуйте! Вы хотите что-то купить? Пожалуйста, вот, хотите бабу на чайник? Знаете, какой вкусный чай получается…
– Таня, перестань! Прошу тебя, нам надо поговорить!
– Нет, не надо! Не о чем, все уже переговорено!
Хватит!
– Таня, я должен тебе все объяснить… Я страшно виноват перед тобой, я, безусловно, вел себя как последняя скотина. Прекрасно отдаю себе в этом отчет. Но я…
Короче, я прошу у тебя прощения! Сможешь простить меня?
– Зачем вам мое прощение? Чтобы совесть не мучила? Так вы в церковь сходите, покайтесь, поп грех отпустит, и живите себе спокойно. Небось не в первый раз с вами такое…
– Таня, давай встретимся где-нибудь, поговорим спокойно…
– Спокойно у меня не получится. И ступайте отсюда, пока я вас не послала. Я далеко могу послать!
– Значит, любишь меня еще?
– Да что это вы говорите? Я вас ненавижу! Вы… Я думала, вы необыкновенный, чудо в перьях, принц из сказки на белой «Волге», а вы просто киношник, бабник самый последний, вот и катитесь отсюда колбасой!
Вся обида, боль, тоска последних месяцев подступила к горлу, я начала задыхаться, но слез, слава богу, не было.
– Танька, я тебя люблю, дурочка!
– Любите? Да подавитесь вы вашей любовью! Чтоб вас приподняло и прихлопнуло!
– Таня, – развеселился он. – Танечка, успокойся.
– Ах успокоиться? Я успокоюсь, когда вы отсюда свалите к е…ой матери!
Он расхохотался.
– Хорошо, я уйду! А ты успокойся. Будь здорова!
Он повернулся и быстро ушел. А я разревелась.
Ко мне подбежала Вера Иннокентьевна.
– Таня, девочка, что случилось?
– Ничего, просто послала одного типа…
– Он тебе нахамил?
– Нет, он меня бросил, а теперь приперся прощения просить, сука!
– Танечка, он кобель!
– И кобель, и сука!
– Поняла! – погладила меня по голове Вера Иннокентьевна. – Только зачем ты сама-то с таким связалась, он же тебе в отцы годится…
– Это точно. У меня у самой отец такой же кобелина… Бросил нас с матерью, когда я совсем пацанкой была, и с тех пор я ничего о нем не знаю и знать не хочу!
Вот и об этом тоже не хочу ничего знать! Гад такой!
– Ох, как ты его любишь! А зря, лучше б на Костика внимание обратила, золотой парень.
– Да пошли они все! Обойдусь! Одной лучше!
– То-то и беда, что не обойдешься… Ой, кажется, иностранцы идут.
Она поспешила к своим пейзажам с церквушками, а я пила остывший чай, который все норовил выплеснуться из кружки, так у меня дрожали руки. Но все-таки я была собой довольна. Не рассиропилась и высказала ему то, что наболело. Мне даже легче стало на душе. По крайней мере, все кончилось. Он ушел. Ему небось тоже полегчало, все-таки попросил прощения.
– Но как он тут оказался? Откуда узнал, что я тут? Неужели от Матвея? Больше не от кого…
Покупателей почему-то не было. Видимо, их отпугивал мой вид, и я решила, что на сегодня хватит. Внутри у меня была какая-то странная пустота. И легкость.
Добравшись до дома, я первым делом налила ванну, напустила туда пены «Бадузан» – я теперь могла себе позволить такую роскошь – и целый час отмокала там с закрытыми глазами, ни о чем и ни о ком не думая.
И вдруг раздался звонок. Наверное, Райка или Алла Захаровна. Я выскочила из ванны, накинула халат, полотенце на голову и побежала открывать. На пороге стоял Никита.
Я растерялась, отпрянула, придерживая халат, полотенце свалилось с головы, мокрые волосы рассыпались.
– Вы зачем? – еле ворочая языком, спросила я.
– Вообще-то не зачем, а за кем, за тобой, я хотел повести тебя куда-нибудь, но ты же вся мокрая…
Глава 7НАШЛА СЕБЕ БЛОНДИНА!
На другой день он переехал ко мне. Взял из дому два чемодана с одежкой и пишущую машинку. Дал мне довольно толстую пачку денег и сказал:
– Бери столько, сколько сочтешь нужным. Когда увидишь, что осталось мало, скажи мне.
Я тоже достала деньги, которые скопила от торговли в Измайлове, присоединила их к его деньгам и сказала:
– Ты тоже бери, когда тебе нужно…
– Ого! – Он посмотрел на меня с уважением. – Но с торговлей надо кончать.
– Почему? Там же художники…
– Тебе надо учиться.
– Я учусь… – сказав это, я вдруг отчетливо поняла, что больше не появлюсь в университете. Какими глазами я буду смотреть на Сашку? Это во-первых, а во-вторых, я совсем уже не хотела быть геологом.
– Надо учить языки! Таня, наступает новое время, и от этого никуда не денешься. Я найду тебе хорошего преподавателя, будешь учить английский, а там посмотрим. И, по-моему, ты не очень-то жаждешь заниматься геологией, а?
– Да, наверное…
– Если только из-за Саши, то это я улажу – Нет, не только…
– Но тогда бросай это все, зачем зря время тратить.
– Хорошо, геологию я брошу, а вот Измайлово – нет! Я не могу подвести Райку, это раз, и потом, я там хорошие деньги получаю, просто грех было бы бросить, и еще… мне это нравится! Скоро лето, мы много чего придумали, а я вдруг соскочу… Нет! А что ж я целыми днями буду тут делать? Щи варить?
– Ну, положим, щи ты варишь неважно, – засмеялся он и поцеловал меня. А когда он меня целует, я просто не могу с ним спорить. Но все же я настояла на своем И не потому, что он так уж легко согласился с моими доводами, а потому что в моей крохотной квартирке ему трудно работалось. Особенно когда я была дома. Он вообще как-то плохо помещался в ней. Но зато теперь он отвозил меня в Измайлово на своей «Волге» и вечером забирал.