– Господи, конечно, можно! Приходи, когда хочешь!
– Танька, а ты что ж, теперь будешь моей мачехой?
Обалдеть можно! Кому сказать – не поверят!
– Девушка, вы берете заказ? – прикрикнула на меня тетка в белом халате и сунула мне в руки коричневый бумажный пакет.
– Тань, я только дам тебе один совет. Ты ему детей не рожай! Ему дети не нужны. Он на них плюет!
– Не правда! Он тебя любит, он мне сам говорил…
– Ну мало ли что он говорил… Просто сейчас я уже взрослая, со мной есть о чем поговорить, а когда я была маленькая… Он всегда орал на меня, если я шумела. «Ты мне мешаешь работать! Не даешь сосредоточиться!» На тебя он еще не орал? Вы ведь в одной комнатке живете, насколько я понимаю? Ничего, еще начнет орать… Он у нас раздражительная творческая личность! От этих творческих личностей надо держаться подальше. Они все на себе зациклены. Ну, я побежала, папочке привет.
И она быстро ушла. А я еще долго приходила в себя.
По дороге домой я все думала, говорить Никите об этой встрече или промолчать? Но решила, что сказать все-таки надо, он ведь может узнать о ней от Саши. Но в то же время у меня как будто камень с души свалился.
Я смертельно боялась встречи с Сашей, а теперь бояться нечего. Как хорошо, как будто вырвали больной зуб!
Когда я открыла дверь ключом, Никита выскочил мне навстречу.
– Танюха, наконец-то! Где тебя черти носят? У меня такая радость!
– Что?
– Таня, один мой сценарий, который ни за что не хотели брать целых десять лет, сейчас взяли! Это будет настоящее кино! А не вся эта бодяга, которую я писал последнее время. Танечка, милая, это ты мне принесла удачу! Ты мой талисман!
– Вот здорово! – обрадовалась я и повисла у него на шее.
– Танюха, я с тобой просто ожил, я другой человек, как будто скинул с плеч тяжкий груз…
– Никита, тебе привет от Саши.
– От какого Саши? Постой, ты хочешь сказать, что виделась с Сашкой?
– Вот именно! В магазине на Кузнецком!
– И что?
– Она догадалась, что ты… со мной…
– Она тебе нахамила?
– Нет, что ты… Она… сначала удивилась, а потом… спросила, можно ли прийти к нам в гости…
– Она еще не так удивится, когда увидит наше с тобой обиталище… – засмеялся он. – Нет, Танюха, мы тут жить не будем!
– Как?
– А вот так! В середине мая уедем с тобой в Пярну, как я тебе обещал, помнишь? Там будет все – и море, и розовая сирень, и копчушки. Я в последние годы езжу туда месяца на два, там удивительно хорошо работается.
– У тебя там родственники?
– Нет, никаких родственников, просто снимаю комнату у одной старой дамы. Я ей позвоню и попрошу сдать мне на сей раз не комнату внизу, а верх. У нее замечательный дом на улице Таамсааре – был такой эстонский писатель, – близко от моря, тишина, красота… Я там живу до конца июня, пока не начинается курортный сезон. Но в этом году мы, наверное, задержимся, надо же тебе искупаться в море… Ах, Танюха, как хорошо нам будет… Вот увидишь… А на лето снимем дачу под Москвой. Если все пойдет нормально, к зиме сможем купить квартиру. Танечка, ты ведь, наверное, хочешь замуж? Чтобы по-настоящему, с белым платьем, да?
Конечно, я хотела, какая женщина этого не хочет, но поняла, что нельзя ему об этом говорить, а почему, и сама не знаю.
– Нет, – сказала я. – Не хочу!
– То есть как? – опешил он. – Почему?
– Потому что тогда тебе будет со мной неинтересно. Ты поживешь со мной, поживешь и опять начнешь на сторону смотреть, и я стану для тебя обузой. А я не хочу! Лучше будем так жить… Невенчаные, как говорила моя бабка… Надоем я тебе, ты уйдешь, ты мне надоешь, я уйду…
Он побледнел! Разве он может кому-то надоесть, такой талантливый, такой красивый и умный? А я поняла, что сделала правильный ход. И еще поняла, что вот именно сегодня я стала женщиной!
С этого дня он часто смотрел на меня задумчиво, как будто пытаясь понять, что я за штучка. А я любила его на всю катушку Мне было с ним так интересно! Он столько мог рассказать, столько всего знал… И друзья у него были интересные. Особенно один композитор, Леонид Николаевич, мужчина Никитиных лет, с длинными, совершенно седыми волосами. Трезвый он всегда молчал, но стоило ему немного выпить, как он заводил такие разговоры о музыке и музыкантах, что я слушала, открыв рот. И хотя далеко не все понимала, но каждый раз у меня было ощущение, что это со мной говорит не пьяноватый московский композитор, а сам Моцарт, к примеру, или Шопен… А потом он мог взять гитару и начать петь блатные песни, но они у него звучали совершенно особенно..
Никита даже иногда ревновал меня к нему.
А еще я начала заниматься английским с пожилой преподавательницей из МГИМО. Она сказала, что у меня неплохие способности к языкам и ей приятно со мной заниматься. Одним словом, все у нас было хорошо!
В середине мая мы стали собираться в Пярну.
Дня за три до отъезда позвонила Райка и, задыхаясь от счастья, пригласила меня на свадьбу.
– Приходи с Никитой! Народу не так много будет, но публика опупенная! Если не придете, обижусь смертельно, все-таки свадьба не каждый день бывает!
– Райка, поздравляю! Что тебе подарить?
– Да ничего, Тань! Мы ж через неделю уезжаем! А на свадьбу всегда посуду какую-нибудь дарят, на фиг мне посуда, не попру же я ее в Париж! Поэтому просто приходите и все, ну цветы можете купить…
– Раечка, ну я-то приду, не сомневайся, а как Никита, я не знаю, у него перед отъездом много дел…
– Ничего слышать не желаю! К шести часам жду в Хаммеровском!
– Ого!
– А ты как думала! Была там?
– Нет.
– Ой, Танька, я тебя там на лифте покатаю!
– На лифте? Зачем?
– А там такие лифты клевые! Прозрачные! Танька, ты мое платье увидишь – обалдеешь! Глен из Парижа привез, умереть – не встать!
– Рай, а тетка твоя тоже там будет?
– Ой, не говори! Я не хотела, но мать уперлась, мол, родная кровь, как же без нее и все такое… Что-то Зинуля не вспоминала, что я родная кровь, когда в ментовку донос писала на нас… Но фиг с ней! Все, Танька, мне пора, дел невпроворот!
Я была почти уверена, что Никита откажется. Он всегда говорил, что терпеть не может советские свадьбы, особенно сейчас, в пору антиалкогольной кампании. Но тут неожиданно согласился.
– Я тебя одну не отпущу, это раз, а потом мне даже интересно. С чисто профессиональной точки зрения.
Но тебе, Танюха, надо какой-то шикарный туалет!
– Какой туалет?
– Придумаем! Но моя женщина должна быть лучше всех! И будет!
Он достал записную книжку, кому-то позвонил, а потом посадил меня в машину и куда-то повез. Когда у него возникала какая-то идея, он не успокаивался, пока ее не осуществлял. Он привез меня в дом на улице Академика Павлова, в обычную пятиэтажку.
– А что здесь? – удивленно спросила я. Я ведь думала, что мы поедем в «Березку» или в какое-нибудь закрытое ателье, а тут…
– Не что, а кто! Будущее советской моды! – засмеялся он.
Мы поднялись на четвертый этаж. Нам открыла худенькая, не очень молодая и совсем некрасивая женщина.
– О, Никита! Привет! Это и есть твоя девушка? Красива, ничего не скажешь! Только уж очень молоденькая!
Стареешь, что ли?
– Все мы не молодеем! Познакомься, это Танечка!
А это наш великий модельер, Тина Примак!
– Что у вас за оказия? Свадьба? Но не ваша, так?
И что вы себе мыслите?
– Я не знаю… – растерялась я.
– Ну это должно быть вечернее платье в пол или маленькое вечернее, или платье для коктейля? Где будет свадьба, народу ожидается много? Что за публика? Мне все надо знать, чтобы девушка в моем платье чувствовала себя удобно.
– Тинуша, эта история надолго? – поинтересовался Никита.
– Вы спешите? – недовольно поджала губы Тина.
– Танечка не спешит, а я, признаться, предпочел бы не присутствовать… Это ваши женские дела… Целиком полагаюсь на твой вкус. Кстати, моя Таня тоже девочка со вкусом, надеюсь, вы найдете общий язык и без меня.
Я заеду часика через полтора.
– Лучше через два, – твердо заявила хозяйка квартиры.
Никита ушел.
– Ну, Таня, что надумали?
– Мне кажется, лучше всего костюм или платье-костюм, ну, чтобы можно было носить… как говорится, и в пир, и в мир, и в добрые люди… – испуганно выпалила я.
– Весьма здраво, – улыбнулась Тина.
Сама она была в джинсах и легкой полосатой рубашке.
– То есть длинное платье ты не хочешь?
– Нет, я не умею длинные платья носить.
– Наука, конечно, нехитрая, но… Что-то сегодня холодно, извини, я что-нибудь накину. – Она вышла в другую комнату и вернулась… в моем пончо, черно-белом с кисточками. Я обалдела.
– Откуда это у вас?
– Нравится? Мне тоже! Я его еще зимой в Измайлове купила. Ну так что у нас…
– Это я его сшила…
– Что ты сшила?
– Пончо! И я их продавала в Измайлове!
– Нет, я точно помню ту девушку, такая темненькая, востроглазенькая.
– Это Райка, моя подруга, я на ее свадьбу иду!
– Да неужели? Вот совпадение! – рассмеялась Тина. – А я это пончо просто обожаю, такая удобная штука… Значит, мы в известном смысле коллеги? Отлично! Ну, коллега, у меня есть ткани, давай поглядим, выберем, и я наколю прямо на тебе. Я шью по наколке… А пока будешь выбирать, расскажи-ка мне про подружку, за кого это она замуж выходит, если свадьба в Хаммеровском центре?
Она выложила передо мной целую кучу отрезов и рулонов. И я сразу увидела то, что хочу! Легкий шелк бирюзового цвета.
– Вот это можно?
Она набросила на меня ткань.
– Точно, это, твое! Надо же, глаз-алмаз! Немного, конечно, вызывающе, но в твоем возрасте и с твоей внешностью будет отлично, а фасон надо скромный и элегантный.
Она долго со мной возилась, накалывала ткань то так, то эдак, вертела меня во все стороны.
– Ну что ж, пожалуй, все более или менее ясно. – Она еще чертила что-то мелом на ткани, потом набросала фасон на листке бумаги. – Вот так примерно это и будет выглядеть. С жакеткой скромный костюм, а если снимешь, все попадают. Спина будет голая, вот только тут сделаем небольшую планочку… Нравится?