Члены Политбюро удалились в так называемую Ореховую комнату, а мы ждем в приемной. Минут через 20–30 выходит заведующий пятым отделом ЦК Савинкин и берет меня за руку: «Пойдем». Маршал Куликов вслед: «Повели министра».
— Опытный человек — сразу все понял…
— Еще бы — он же был главнокомандующим Вооруженными силами Варшавского договора… Ну что — вошел я, представился. Горбачев: «Мы решили назначить тебя министром обороны» — на ты…
— Он, как известно, всем «тыкал» — независимо от возраста, звания…
— «Во-первых, я всего три месяца как в Москве, — отвечаю, — не знаю системы заказов и закупки вооружения, да и многих других вопросов». — «Ничего, мы тебе для вхождения в должность дадим лишние сутки». Все: «Ха-ха-ха!» — генсек типа сострил.
Моей реакции он дожидаться не стал. «Ты, — кивнул Зайкову, — и ты, Толя, — обратился к Лукьянову, — в 16 часов соберите коллегию, представьте министра». И мне: «Сегодня же вступай в должность».
Прямо оттуда поехал я с Соколовым, принял у него «ядерный чемоданчик», ключи от сейфа, некоторые документы. Обошел перед коллегией всех заместителей, и ровно в 16 часов Лукьянов и Зайков объявили решение главнокомандующего о моем назначении.
— Как Соколов воспринял то, что его сняли? Истерики не было?
— Нет, ну что вы. У него была завидная выдержка: он же еще в 37-м на озере Хасан воевал, Отечественную встретил командиром танкового батальона… Человек, одним словом, достойный, вежливый, в высшей степени грамотный и аккуратный, но спорил с Политбюро, особенно когда речь шла о сокращении ракетного вооружения.
Вы же поймите: мы согласились ликвидировать ракеты средней и меньшей дальности, направленные на Европу, а они в обмен — уничтожить свои, которые доставали Москву, Ленинград, Киев. Договорились, что оставим только стратегические ракеты. Кстати, в СССР их выпускал днепропетровский «Южмаш». Генеральные конструкторы Челомей и потом Уткин таких красавиц сделали (американцы прозвали их «Сатана»), что некоторые до сих пор на боевом дежурстве стоят…
Ликвидация ракет средней и меньшей дальности — сложнейшая операция, да и удовольствие дорогое: нужны специальные термовагоны для перевозки. У нас между тем была фронтовая ракета «Ока» с дальностью до 400 километров, которая под эту договоренность не подпадала, и вдруг выясняется, что мы обязались уничтожить и ее. Соколов и Ахромеев прямо сказали Горбачеву и Шеварднадзе, что это не что иное, как одностороннее разоружение. Почему мы лишились «Оки», на разработку которой были потрачены огромные средства? Потом все доказывали, что виноват Шеварднадзе: его убедил госсекретарь США Шульц, а уже наш Эдуард Амвросиевич уговорил Горбачева.
«Скорее всего, агентом влияния был Яковлев»
— Дмитрий Тимофеевич, я не могу не спросить вас о событиях 19–21 августа 1991 года, которые, в общем-то, предопределили распад СССР. Скажите, как вы впервые узнали о том, что создан Государственный комитет по чрезвычайному положению — ГКЧП и планируется переворот?
— Ни о перевороте, ни о создании ГКЧП мы не думали — дело в том, что, уезжая на отдых, Горбачев собрал правительство и строго-настрого предупредил: нужно отслеживать ситуацию и, если что, вводить чрезвычайное положение.
— Так и сказал?
— Теперь это может подтвердить только он, так как Павлов, который был тогда премьер-министром, уже умер (правда, осталась его книжка, где Валентин Сергеевич это описывает).
Тогда, действительно, такая обстановка сложилась, что надо было подписывать Союзный договор. 17 марта весь советский народ, в том числе и ридна Украина, принял участие в референдуме. За сохранение СССР высказались 76,6 процента голосовавших, но вместо того чтобы выполнить волю народа, Горбачев собрал в Ново-Огареве всех первых секретарей, руководство республик, и договорился до того, что СССР себя изжил: мол, давайте Союз суверенных государств создадим. Как будто Украина или Казахстан до этого не были суверенными… Понятно, о чем речь уже шла…
— И чей же это сценарий был — горбачевский, американский?
— Я думаю, западный…
— По-вашему, Михаила Сергеевича можно назвать агентом влияния?
— Скорее всего, агентом влияния был Яковлев, а уж он в свою очередь агитировал Горбачева.
— То есть генсек, ставший впоследствии президентом СССР, не был самостоятелен?
— Конечно же, нет. Еще не будучи Генеральным, он ездил к Маргарет Тэтчер в Англию, встречался в Канаде с советским послом Яковлевым, который каждого члена делегации в отдельности обрабатывал.
— ???
— Да-да… Помните, был такой министр сельского хозяйства Месяцев — он мне лично рассказывал, как тот их по одному вызывал и втирал: «Хватит с нас Советского Союза, смотрите, как в Канаде живут…». Что ж, я не спорю, может, у них действительно лучше, но эта страна никогда ни с кем не воевала, а мы для начала в гражданскую потеряли пять миллионов, везде разруха была, плюс в 30-е годы голод какой перенесли. Вчера вот показывали по телевизору, как украинцы какую-то акцию проводили, посвященную голодомору, но ведь голод по всей стране был. Если три года подряд недород, при чем здесь колхозы — у единоличника тоже не было бы урожая…
— Ну хорошо, вы понимали, к чему ведет Горбачев, а кто первый шепнул: «Давай, Дмитрий Тимофеевич, выступим против развала СССР вместе»?
— Это был председатель КГБ Крючков — уже, кстати, покойный: вчера он умер.
«Переговорщиков, которые пожаловали в Форос, Горбачев обложил матом»
— Главным идеологом ГКЧП, получается, был Крючков?
— Нет, не совсем, но Владимир Александрович знал обстановку, понимал, куда Горбачев клонит, и видел, что делается в самом правительстве…
— Что же он вам сказал?
— Что правительству надо бы этот вопрос обсудить. Подписание было назначено на 19 августа — это был понедельник, а мы собрались под руководством Павлова 17-го…
— …в субботу…
— Кстати, в пятницу решение о создании Союза суверенных государств было уже напечатано, но ни в субботу, ни в воскресенье никто его не читал — лето, жара, все на дачах… Затишьем решили воспользоваться и в понедельник подписать новый договор, но согласились на это лишь пять союзных республик: Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Таджикистан и Россия, которая колебалась…
На заседании Совета министров Павлов недвусмысленно заявил, что ситуация критическая и надо лететь к Горбачеву докладывать обстановку, а затем вводить чрезвычайное положение, потому что назревало форменное безобразие.
— Вы тоже отправились к Михаилу Сергеевичу?
— Нет, я не мог. Начальник Генерального штаба был в отпуске, а «ядерный чемоданчик» у него и у меня… Ну а поскольку Горбачев тоже находился в Крыму, только я в случае необходимости ответного применения ядерного оружия мог с ним связаться.
— Какая, однако, ответственность!
— А то! От нас, военных, был главнокомандующий Сухопутными войсками Варенников. В делегацию вошли также начальник девятого управления КГБ Плеханов и его зам Генералов, от военно-промышленного комплекса Бакланов, а также секретарь ЦК Шенин и заведующий общим отделом Болдин… От разных, короче, ведомств поехали представители и каждый обрисовал свое видение ситуации. Предложили или немедленно ввести чрезвычайное положение, или отказаться от подписания договора.
— Как на это отреагировал Горбачев?
— Как обычно, всех обложил матом.
— Умел?
— Еще и как! Многие мне потом признавались: они и подумать не могли, что он такой бескультурный. На самом деле, Горбачев — партийный деятель не особо высокого полета: хоть и окончил юридический факультет Московского университета, работать сразу пошел в комсомол. Вначале инструктором был, потом комсомольскую организацию Ставрополья возглавил, пробился в партийные органы и в конце концов стал первым секретарем крайкома КПСС. Ну а теперь смотрите… Андропов периодически ездил в Кисловодск больные почки лечить, Суслов оттуда… Они его поддержали, хотя были более достойные кандидаты — например, Романов. С 1923 года, воевал, первый секретарь Ленинградского горкома…
— Переговорщиков, которые к нему пожаловали, Горбачев в результате послал?
— Причем подальше…
— …после чего связь на даче ему таки отрубили?
— Да, но в его распоряжении были машины.
— То есть совершенно изолированным Михаил Сергеевич не был?
— Конечно же, нет…
— Люди осведомленные утверждают, что Горбачев знал о создании ГКЧП и о том, что намечается путч…
— В Форосе ему это объяснили…
— И что, он этот план одобрил: дескать, давайте?
— Как мне передали, решения никакого не принял. «Черт с вами, — сказал, — делайте что хотите!»… Когда вечером товарищи вернулись из Фороса и все рассказали, мы и решили создать ГКЧП.
— Вы вошли в него не задумываясь или сомнения все же были?
— Нет, я не задумывался, а вот те, кто похитрее, быстренько все смекнули. Лукьянов, к примеру, отрезал: «Я председатель Верховного Совета и никуда входить не могу».
— Кто еще соскочил?
— Министр иностранных дел Бессмертных. «Мне тоже, — сказал, — нельзя, иначе доступ в Лондон, Париж, Вашингтон и другие столицы наверняка будет закрыт». Позвонили председателю Союза аграриев России Василию Александровичу Стародубцеву, председателю Ассоциации госпредприятий СССР Тизякову… Они приехали, и вместе мы создали ГКЧП. Сразу же было принято решение ввести в Москву танки для охраны стратегических и особенно важных объектов, таких, как Кремль, водозабор, Госхран (от мародеров). Кстати, при нас оттуда никто ничего не стащил, а потом, при Ельцине, туда беспрепятственно вошли люди, забрали на 170 миллионов рублей самые лучшие бриллианты и отправили их в Америку.
— Ну надо же, молодцы какие!