Эпилог: практические выводы
Эта книга прежде всего представляет собой попытку социологического понимания феномена насилия. Однако сами собой напрашиваются и несколько практических выводов.
Насилие существует во множестве разновидностей, и этот факт заслуживает особого внимания. В начале книги мы обратились к насилию, которое совершают боевая пехота и полиция, в итоге добрались до киллеров, летчиков-асов и законспирированных террористов, а до этого отдельно рассматривали травлю, инициации в уличные банды, слэмы и многое другое. В общей сложности в книге можно насчитать не менее тридцати типов насилия, причем многие его разновидности, включая изнасилования (которые, в свою очередь, имеют собственные подтипы), пытки, геноцид, серийные убийства и расстрелы в школах, вообще остались за пределами рассмотрения в этой работе. Все это означает, что ни один прикладной совет не может иметь универсальный характер.
Адресатом этих практических рекомендаций не должны быть исключительно органы государственной власти или законодатели. Подход «сверху вниз», привычный для политологических исследований, применительно к социологии, возможно, не является столь уж ценным. В этой книге мы сосредоточились на микроуровне взаимодействия, на том «здесь и сейчас», в котором мы все присутствуем, просыпаясь по утрам. И если говорить о пользе полученных выводов, то она должна предназначаться для реальных людей, проживающих ту жизнь, которая существует в действительности, а не в риторике выступлений официальных лиц по формальным поводам.
Задача серьезного социолога заключается в том, чтобы избегать наивных упрощений. Это нечто совершенно противоположное приемам политиков, участвующих в выборах, и ораторов идеологических движений, которые обычно привлекают внимание общественности в той мере, насколько им удается упростить те или иные проблемы до уровня риторических лозунгов. Между тем приблизиться к решению проблем, связанных с насилием, не удастся при помощи каких бы то ни было лозунгов наподобие «нулевой терпимости» или «любви вместо наркотиков». То же самое касается и целей, представляющих собой некое безусловное благо, таких как искоренение нищеты и расовых предрассудков. Скажем, если бы нищету удалось ликвидировать (что в существующих условиях представляется чрезвычайно маловероятным), то многие виды насилия все равно никуда не денутся, ведь не нищета является фоновым условием, провоцирующим насилие во время разгула, наступательную панику, спортивное насилие или заказные убийства – данный список можно заметно расширить. Расовых предрассудков за последние десятилетия действительно стало меньше, однако это не привело к меньшим проявлениям многих форм насилия. Обращаясь к насилию, мы должны мыслить по-настоящему нестандартно, то есть не ограничиваться готовыми штампами, существующими на любом фланге политического спектра, – причем сложнее всего распознать те из них, которые присутствуют на его стороне, предпочтительной для нас самих.
В следующих пунктах предложений я постарался избегать догматизма, помня о том, что большинство программ действий содержат непредвиденные и непреднамеренные последствия. Зачастую эти побочные эффекты могут быть весьма негативными, особенно в тех случаях, когда такие программы внедряются бюрократическими организациями – как государственными, так и частными, – поскольку у макроинститутов имеется собственная инерция. Надеюсь, что эти рекомендации на микроуровне с меньшей вероятностью способны вводить в заблуждение, но все же нужно сохранять бдительность и относительно таких возможностей.
1. Сталкиваясь с полицейскими, помните о том, что они способны впадать в наступательную панику. Ваша задача – снизить конфронтационную напряженность правоохранителей. Если вы видите в этом утрату собственного достоинства, не забывайте, что, успокаивая людей, вы берете на себя эмоциональную ответственность за ситуацию. Проявляйте к этому моменту особое внимание, если полицейских на месте происшествия становится все больше.
2. Аналогичный совет можно дать и сотрудникам полиции и официальным лицам: понимание того, что в напряженных ситуациях патрульные полицейские могут поддаться наступательной панике, способно помочь противодействию ей. Помните, что вероятность возникновения наступательной паники или других видов полицейского насилия, совершенно не зависящих от действий подозреваемых в преступлении, тем выше, чем больше правоохранителей вызвано на место происшествия. Кроме того, нужно понимать, что коммуникация в таких ситуациях подвержена воздействию слухов, что увеличивает потенциал для применения насилия. Между тем многим сотрудникам полиции и так известны способы, позволяющие разрядить обстановку, чреватую насильственными столкновениями, поэтому полиции следует оповещать людей о том, как это делается.
3. Столь же явное признание осведомленности по поводу наступательной паники должно быть и у солдат и командиров боевых воинских частей. Общественности и СМИ, со своей стороны, также следует пытаться понять механизмы эмоций под давлением конфронтационной напряженности в зоне боевых действий. Более оптимальными решениями вместо злопамятства и ханжества по отношению к злодеяниям, спровоцированным наступательной паникой, были бы понимание ее механизмов и разработка плана действий в таких ситуациях.
4. Следующий совет также предназначается для обычных людей: учитесь справляться с показными угрозами, включая те, которые исходят от вас самих. Здесь необходимо сосредоточиться на том, как превратить взаимные угрозы участников инцидента в равносторонний ритуал, избежав эскалации, когда каждая из сторон пытается превзойти оппонента. Когда показные угрозы зацикливаются и надоедают, ситуации, чреватые реальной схваткой, сходят на нет – чего и следует попытаться достичь.
5. Учитесь у «черного» уличного кодекса неблагополучных районов. Попытайтесь отличать вызывающее поведение, направленное на защиту и произведение эффекта, от тех вызовов, когда кто-то всерьез нарывается на драку, – как утверждает Элайджа Андерсон, демонстрация владения уличным кодексом по большей части относится к первому случаю. Подобная тонкость восприятия уличного кодекса белыми горожанами и другими группами должна оказать важное воздействие на снижение межрасовой напряженности.
6. Следующее предложение довольно умозрительно: уровень насилия в неблагополучных районах можно снизить, если на смену практикам защиты чести (или «уважения», респекта) всей группы придет практика честных боев один на один. Даже дуэли на пистолетах представляются лучшим решением, чем бандитские перестрелки «с колес» и уличные драки, в которых могут пострадать посторонние лица, а еще одним их потенциальным последствием является шлейф будущего возмездия. Не исключено, что такие дуэли можно организовать в виде боксерских поединков или других подобных мероприятий – в любом случае даже те ритуальные единоборства, которые, на первый взгляд, отличаются особой жестокостью, лучше вендетты. Стоит помнить об истории дуэлей, которая представляла собой движения к самоограничительным формам поединков.
7. Однако все приведенные выше рекомендации не избавят от насилия, связанного с наркобизнесом, которое является неотъемлемой частью необходимости защищать свою территорию и контролировать злоупотребления в цепочках поставок дилеров. В данном случае имеется прямолинейное решение – легализация наркотиков. Надежд на то, что оно будет принято в существующей политической атмосфере, нет. Однако для социологов очевидно, что на том или ином рынке нелегальных товаров, где невозможно обеспечить соблюдение контрактов в легальном судебном порядке, создается собственная подпольная система правоприменения. Поэтому те представители нашей профессии, кто поддерживает запрет наркотиков, несут косвенную ответственность за убийства, совершаемые в наркобизнесе.
8. Учитесь способам не быть жертвой – распознавайте приемы, которые пытаются применять к вам хулиганы, домашние насильники, грабители и уличные громилы. Это совет из серии «легче сказать, чем сделать», но дело тут не в ваших физических габаритах, а в вашей эмоциональной энергии и стиле взаимодействия.
Вот случай из личной практики Элайджи Андерсона, который однажды ночью заправлял машину в криминогенной точке неблагополучного района, как вдруг к нему подошел молодой чернокожий мужчина и спросил, который час:
Я инстинктивно посмотрел ему в глаза и сказал: «Как дела, дружище?», словно ожидая ответа. Но он промолчал. Тогда я сказал: «Чувак, у меня нет часов». Уличный опыт научил меня тому, что один из отвлекающих маневров грабителей – задать намеченной жертве вопрос, который отвлекает ее, заставляет потерять бдительность и подставляет под удар. Задав вопрос «Как дела, дружище?», я дал ему паузу и заставил пересмотреть свои намерения. Ключевую роль при налете или ограблении играет время. Язык моего тела, тон голоса и мои слова – все это, сойдясь вместе в тот момент, могло сбить его с толку, а возможно, и предотвратить попытку ограбления. Согласно уличным правилам, незнакомый черный мужчина не подходит к другому черному мужчине около полуночи в субботу вечером, чтобы узнать, который час [Streetwise 1990: 173][1].
Именно так выглядит тщательный микроанализ. Наивный сторонний наблюдатель может подумать, что если грабитель обладает превосходящей силой, то он намеревается совершить ограбление вне зависимости от того, что делает жертва. Но это не так – даже те, для кого насилие вошло в привычку, выбирают для этого подходящие время и обстоятельства, пытаются поймать эмоциональный импульс, опередить другого, рассчитав момент своего приближения к жертве, заняв доминирующую позицию во взаимодействии еще до того, как оно вошло в фазу насилия. Быть «тертым уличным парнем» – значит обладать настройкой на эти ритмы и использовать их для защиты.
Не быть жертвой не означает необходимость идти на эскалацию и контратаковать, ведь существует незаметный способ не превращаться в жертву, позволяющий сохранять стабильность и эмоциональную устойчивость ситуации. В конечном итоге в большинстве ситуаций