ило только в очередной раз затронуть этот вопрос, как поднимался такой шум, что у них опускались руки. Общее мнение было таково: если уж в здешних местах и водятся привидения, то там им самое место.
Робкая попытка Грэхема пошутить вызвала слабую улыбку на губах Аманды.
— Ну, это не твоя вина, что ты не встретил там привидения. Ты уж постарался сделать все для этого. Подумать только — отправиться в такое место среди ночи!
— Ну, тебя ведь тоже не было дома. Кстати, как там в школе? Все уладилось?
— Что касается наказания для Квинна — да. А вот его проблемы… увы, нет. А они у него есть, Грэй, поверь мне. Видел бы ты его сегодня! Несчастный затравленный мальчишка! Я сказала родителям, что с удовольствием поговорю с ним. Что для этого готова даже встретиться с ним где угодно, не обязательно в школе. И ни одна живая душа об этом не узнает.
— И они отказались?
— Наотрез.
— Должно быть, тебе это здорово неприятно.
— Еще как!
Рука Грэхема ласково обхватила ее за плечи, он прижал ее к себе, и Аманда едва не замурлыкала от счастья. Ей казалось, она снова влюбляется в него — в его могучее тело, в исходящий от него жар, в запах его, в его умение всегда чувствовать, в чем она нуждается сильнее всего. Теперь они снова были так же близки, как раньше. И казалось, ничто в мире не может нарушить воцарившегося между ними согласия.
— У тебя усталый голос, — мягко прошептал он.
— Я действительно устала.
— Иной раз мне кажется, что все дело во мне…
— Ты о чем?
— Что тебе просто не хочется разговаривать со мной. Что ты избегаешь меня.
— Почему ты так говоришь?
— Почему ты не позвонила днем? Я ведь ждал… — Голос его оставался по-прежнему мягким, но в словах чувствовалась обида. — Ты ведь не одна имеешь к этому отношение, Аманда… Я тоже участвую.
Упершись локтем ему в ребра, она слегка отодвинулась — достаточно, чтобы поднять голову и взглянуть ему в глаза, но черты его лица в темноте расплывались.
— Участвую… Какое странное слово, ты не находишь? Какое-то безличное…
Откинув голову, Грэхем посмотрел ей в глаза.
— Оно стало таким… Безличным. Все это дело, я хочу сказать. Откровенно говоря, мне никогда и в голову не приходило, что все это может растянуться так надолго. К этому времени у нас уже давным-давно должен был быть ребенок. Не понимаю, почему это не случилось.
И внезапно произошло то, чего она так боялась. Миг — и они вновь стали чужими друг другу. Все как раньше. Только теперь она чувствовала себя еще более усталой и беззащитной. Ей пришлось выдержать нелегкую схватку с Квинном и его родителями. И вот теперь приходится сражаться еще и с Грэхемом. Аманде стало страшно.
— Мы же уже сто раз обсуждали это! — в отчаянии воскликнула она. — Чего ты от меня хочешь, наконец?
— Хочу, чтобы ты забеременела, — жестко ответил он. — Насчет этой, последней попытки тебе что-нибудь говорили?
— Что именно? — Аманда резко вскинула голову. — Я бы сказала тебе, если мне что-нибудь стало известно… Или ты сомневаешься? А говорили они только одно: все под контролем, все идет замечательно, можно надеяться, что все получится. Мне сделали ультразвук, определили количество созревших яйцеклеток и еще раз подтвердили, что время выбрано исключительно удачно и что сбоя быть не должно. Все совершенно нормально — вот что они мне сказали.
Грэхем резко встал и подошел вплотную к окну. Он долго молча вглядывался в темноту, потом повернулся и снова сел — на этот раз на другой диван, напротив Аманды. Теперь их разделял не только ковер, но еще и журнальный столик на колесиках. Упершись локтями в колени, Грэхем уронил голову на руки.
— Я ведь просто спросил, Аманда, — мягко проговорил он. — Прости, но я в растерянности. Я просто ничего не понимаю…
— Ты не спрашиваешь — ты обвиняешь.
— Нет. Ничего подобного. А если ты считаешь так, то это твои проблемы.
— Нет, дорогой, это наши проблемы. — Отвернувшись, Аманда устало закрыла глаза. Ей не хотелось думать — ни о чем.
— И что дальше? — тихо спросил он.
Она не ответила. При мысли о том, чтобы снова пройти через этот ад — еще один курс инъекций, опять бесконечные графики, пункции, измерения температуры, специальная гимнастика вместе с дыхательными упражнениями — внутри у Аманды все перевернулось.
— Они считают, что искусственное осеменение нужно испробовать три раза, только тогда это может сработать, — продолжал Грэхем. Аманде вдруг показалось, что он делает над собой невероятные усилия, чтобы не заорать. — У нас осталась только одна. После этого остается интроцитоплазмическое введение спермы и искусственное зачатие.
В любое другое время Аманда с головой погрузилась бы в обсуждение. В чем состоят эти процедуры, она знала до мельчайших подробностей. За эти годы они с Грэхемом стали настоящими экспертами по этой части. Но теперь, в ее нынешнем состоянии, ей было отвратительно даже слышать все эти специальные термины.
— Нет, — очень тихо проговорила она.
— Что — нет? Ты имеешь в виду третью попытку?
Аманда чувствовала, что у нее не осталось сил даже пошевелиться. Руки и ноги у нее словно налились свинцом, сердце отказывалось биться.
— Все — нет, — проговорила она, едва узнав свой собственный голос — тонкий и как будто надтреснутый.
В комнате повисла долгая тишина. В глазах Грэхема мелькнуло беспокойство.
— Все — нет? — решился он наконец. — Что ты хочешь этим сказать, черт возьми?
Аманда открыла глаза, пытаясь вспомнить, что она имела в виду. Но единственными словами, которыми пришли ей на ум, были:
— Я устала.
— От всего этого? Или от меня?
— От себя. От этого кошмара, в который превратилась моя жизнь.
— Ты решила сдаться?
— Нет. Сделать перерыв. Мне нужно передохнуть.
— Теперь?! Ты с ума сошла! Послушай, Аманда, мы не имеем права!
— Всего месяц. Один только месяц, Грэхем. Это ничего не изменит, верно? А может, даже поможет. Знаешь, когда хочешь похудеть, иной раз так тщательно следуешь диете, что твое тело уже перестает реагировать. Нужна передышка. И если прерваться на день-другой, есть что-то совершенно другое, то твой организм испытает своего рода встряску. И после этого ты снова начнешь худеть.
— Интересно, с чего это ты вдруг заговорила о диете?
— С того, что после всех этих дурацких инъекций я набрала добрых восемь фунтов.
— И где же они?
— Нигде. Я их сбросила. Но для этого пришлось изрядно потрудиться.
— А Эмили это одобрила?
— Нет. Да это и не важно. Я просто следила за тем, что я ем.
— Аманда, либо ты следуешь рекомендациям врачей, либо нет. Тебе следовало ей сказать.
Аманда нетерпеливо скрестила руки на груди.
— Отлично. Покаюсь ей завтра. Но если ты вбил себе в голову, что именно в этом и кроется причина нашей неудачи, то выкини это из головы. Кстати, если хочешь знать, Гретхен все-таки беременна. Карен сегодня заходила к ней, и Гретхен сама ей сказала. Так что я не ошиблась. Слава богу, я пока что не слепая.
Грэхем промолчал.
— Мы стали думать, кто может быть отцом малыша.
В ответ — ни слова.
— Я не вижу твоего лица, — помолчав, сказала Аманда. — Ты в шоке? Расстроился? Или переживаешь?
— Переживаю? Бог с тобой, из-за чего?
— Что кто-то, возможно, решит, что он твой.
— Господи, о чем это ты?
— Она на седьмом месяце. Стало быть, зачала она где-то в прошлом октябре, верно? Как раз когда ты работал на нее, я не ошиблась?
— Я только начертил для нее план участка. Вот и все.
— Но ты бывал у нее в доме.
Вслед за этими словами в комнате повисла такая тишина, какая бывает только перед бурей.
— Просто ушам своим не верю… Неужели ты предполагаешь… — низким, хриплым голосом сказал Грэхем.
Лучше бы он взорвался, принялся все отрицать… Разозлившись, Аманда буркнула:
— На воре и шапка горит…
Грэхем, вспыхнув, сорвался с дивана и бросился к двери.
— Я намерен забыть то, что ты сейчас сказала, — зло бросил он ей через плечо. — Забыть и даже простить — но только потому, что понимаю, в каком ты сейчас состоянии. И потом… как-никак ты выросла в доме, где супружеская измена не считалась таким уж страшным грехом. Так, небольшой шалостью — по крайней мере, так утверждает твоя мать.
— Гретхен беременна, — словно не слыша, повторила Аманда. Она чувствовала, что ее несет не туда, но остановиться было свыше ее сил. — Не сама же она обстряпала это дельце, верно? Интересно, откуда он взялся, этот самый ребенок? Не ветром же надуло!
— Не знаю. Откуда мне знать, с кем она встречается. Я за ней не слежу.
— Она не бегает на свидания.
— Откуда тебе знать? Мало ли с кем она может встречаться в городе?
— Она безвылазно сидит дома все вечера.
— И что с того? Детей, знаешь ли, делают и днем! — насмешливо бросил Грэхем.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Знаю. Но вовсе не обязательно иметь постоянного приятеля, чтобы он сделал тебе ребенка. Для этого иногда достаточно и пяти минут — в коридоре, например. Потрахались, так сказать, и разбежались. Доставили друг другу удовольствие — и порядок.
— Точно.
От арки, где он стоял, веяло арктическим холодом. А потом последовал взрыв.
— Тебе же ничего не известно, Аманда! Ты абсолютно ничего не знаешь о Гретхен — ровным счетом ничего! И знать не хочешь! Все, что волнует тебя, — это ребенок. А ты не допускаешь возможности, что это может быть ребенок Бена? А может, они взяли у него сперму и законсервировали ее! А может, она сделала искусственное осеменение, и у нее все получилось! — Это было последнее, что она услышала.
Аманда не шелохнулась. Когда в комнате вновь воцарилась тишина, в ее ушах вновь прозвучали ее собственные злые слова, и она вдруг поняла, что Грэхем абсолютно прав. То же самое могла бы сказать и ее мать. Аманда и в самом деле выросла в доме, стены которого содрогались от обвинений в супружеской неверности, и, надо признать, большинство из этих подозрений имели под собой почву. И отец и мать то и дело изменяли друг другу, всякий раз мотивируя это тем, что так, мол, мстят за неверность другого. Аманда до сего дня не знала, кто же из них, собственно, первый начал. Ей довелось выслушать доводы обеих сторон, но при этом каждый из них упорно объяснял собственную неверность именно тем, что первым изменил другой.