Если бы ее родители обратились к ней как к специалисту, она бы без тени сомнений посоветовала им развестись. Когда между супругами уже не осталось и капли доверия, как можно надеяться спасти любовь?
Увы, она не была их семейным психотерапевтом. Она была их дочерью, и каждый упрек, брошенный ими друг другу, жестокой болью отзывался в ее сердце.
И вот, полюбуйтесь, как низко пала она сама — обвиняет собственного мужа в неверности, притом без всяких на то оснований. Ужас! И это при том, что Грэхем был одним из тех людей, на чью непоколебимую верность можно было всегда положиться. Именно это когда-то и заставило ее отдать ему свое сердце. Насколько ей известно, до нее у него был всего один роман, завершившийся браком. Верность — семейная черта всех О’Лири. И еще одно очко в пользу Грэхема. Точно такими же были и все его братья — однолюбами. Раз признавшись в любви своей избраннице, все они радостно и охотно надевали на себя супружеские узы и растили многочисленное потомство. О разводах в этой семье и слыхом не слыхивали. Ни один из них не развелся — исключая самого Грэхема, — но в этом не было его вины. Аманде были хорошо известны все подробности их брака с Меган. Она была его подружкой, жившей по соседству, с которой они дружили с детских лет, и юношеская влюбленность стала естественным продолжением их детской дружбы. Все годы их брака Грэхем хранил ей верность и не заикнулся бы о разводе, если бы Меган первая не предложила расстаться.
Аманда никогда не сомневалась, что Грэхем любит ее. Куда больше ее сейчас волновало другое. Грэхем был страстным мужчиной, и ей это было отлично известно. Аманда чувствовала, как сильно его влечет к ней, но… только не в последнее время. Увы, то, чем они теперь занимались в постели, не имело к страсти ни малейшего отношения. Это больше смахивало на какой-то механический акт, в котором не было ни любви, ни вожделения.
А через дорогу жила Гретхен Танненволд — ставшая одинокой чрезвычайно соблазнительная и волнующая молодая женщина, при этом во многом до такой степени похожая на Меган, что Аманда с Грэхемом даже нередко подшучивали над этим.
Подумать только, когда-то они над этим шутили! Сейчас, когда Гретхен была беременна, Аманда невольно задумалась, уж не она ли сама была предметом этих шуток?
И тут же мысленно выругала себя дурой. Опять в ней заговорила ее мать. Господи, нужно немедленно положить этому конец!
Гадая, где может быть Грэхем, она отправилась на кухню. Там его не было. Впрочем, как и наверху в спальне. Она даже не поленилась заглянуть в ту комнату, где они когда-то предполагали устроить детскую, но его не было и там.
Какая-то часть ее рвалась на поиски. Скорее всего, он вернулся к себе в кабинет.
Но, вспомнив о его недавней холодности, Аманда благоразумно решила держаться от него подальше. Забредя в маленькую гостиную рядом со спальней, она вытянулась на диване, натянула до подбородка шерстяной теплый плед, устало закрыла глаза и постаралась обо всем забыть. Она дышала глубоко и ровно. И не заметила, как провалилась в сон.
Грэхем не стал ее будить. Он до утра просидел на кухне — сжав губы так, что они превратились в тонкую линию, большие ладони обхватили кружку с кофе. Тяжелый взгляд зеленых глаз встретил Аманду еще на пороге.
Глава 6
Прежде чем один из них успел сказать хотя бы слово, зазвонил телефон. И хотя Аманда была ближе, Грэхем вскочил со стула и первым схватил трубку.
— Да? — ответил он. Через мгновение лицо его просияло. — Эй… и как дела?
Аманда зябко сунула руки в карманы. Ей был хорошо знаком этот взгляд, впрочем, и этот тон тоже. Только она так давно не видела его таким, что даже успела забыть, как это бывает. Лишь теперь она поняла, как ей не хватало этого!
— И как оно? — спросил он. Свет, сиявший в его глазах, уже померк. Отвернувшись от нее, он приглушенно сказал в трубку: — Нет, не сейчас… Да… Может, в двенадцать? — Склонив голову на плечо, молча выслушал, что ему ответили. — Нет, не могу. У меня уже назначена встреча. В час? Ладно, идет. — Повесив трубку, он обернулся. В глазах его стоял вызов.
Кто это мог быть? Аманда уже открыла было рот, чтобы спросить, и тут же захлопнула его. Что-то не похоже было, чтобы он собирался ей рассказать. И все равно лучше не спрашивать, решила она. Он наверняка почувствует в ее голосе подозрительность. А подозревать было не в ее характере. Снова в ней заговорила ее мать.
Поэтому она предпочла сделать вид, что ничего не слышала.
— Надо было разбудить меня, — недовольно буркнула она. — Я бы перебралась в постель.
— А зачем? И к тому же я был зол. Впрочем, и сейчас тоже. Мне не нравятся, когда меня обвиняют без всяких на то оснований, Аманда. Тем более в подобных вещах. Я не изменял тебе.
— Я знаю.
— Тогда для чего было вчера морочить мне голову?
— Прости… я не хотела.
— Господи, мне казалось, я слышу твою мать! Ее излюбленные интонации. От тебя я раньше этого не слышал. Честно говоря, меня это напугало. Я ведь женился не на твоей матери, Аманда — я женился на тебе. С твоей матерью я бы жить не смог. И если ты собираешься брать с нее пример, то у нас будут проблемы.
— У нас и так будут проблемы, — покачала головой Аманда. Несколько часов сна сделали свое дело — она отдохнула, и мысли у нее прояснились. За те несколько минут, что она провела в ванной, ей удалось заново прокрутить в голове ту ситуацию, в которой они оказались.
— Да, — мрачно подтвердил Грэхем. — Моя предполагаемая неверность.
— Нет. То, как мы оба к этому отнеслись. Вот в чем, по-моему, состоит проблема, с которой мы сейчас столкнулись. И нужно признать, мы оба показали себя не с самой лучшей стороны.
— Ну, меня, будь добра, оставь в покое. Это ведь ты обвинила меня, не так ли?
Аманда опустила голову. Немного помолчала, набрала полную грудь воздуха и взглянула ему прямо в глаза:
— Нет, ты меня не так понял. Это вышло случайно… видишь ли, я просто не в состоянии все время думать только об одном — о ребенке. По-моему, пришло время подумать о нас с тобой.
Грэхем молча смотрел на нее. Аманда пыталась по выражению его лица догадаться, о чем думает муж, но этого выражения она не знала. И от этого холодок пополз у нее по спине. Что это — гнев? Разочарование? Презрение?
— Послушай, я вовсе не призываю тебя отказаться от надежды иметь ребенка, — торопливо сказала она, постаравшись сделать это как можно мягче, словно разговаривала с больным или с ребенком. — Все, о чем я прошу — это небольшая передышка…
Грэхем сложил руки на груди:
— А ты подумала о том, что я скажу своей семье? Я так надеялся, что на дне рождения матери смогу всех порадовать.
— Я тоже надеялась. Что же поделать — не получилось. Мы же не виноваты, верно? И, если честно, мне сейчас гораздо больше жаль нас, а не их. В конце концов, это ведь не их жизнь. А наша!
— Они не меньше нашего хотят, чтобы у нас был ребенок.
— Конечно. Но они — не мы.
— Ты ошибаешься. Они — это и я тоже. Мы — семья. Я не могу отделить себя от семьи.
— Нет, — с нажимом в голосе сказала Аманда. — Конечно не можешь.
Он с такой силой сжал кулаки, что даже костяшки пальцев его побелели.
— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, — перебила его Аманда, — что никто из нас — ни ты, ни я — не может или не хочет избавиться полностью от своих корней. И если я иной раз говорю, как моя мать, то это не потому, что я так хочу. Понимаешь, Грэхем, это происходит автоматически. Не потому, что мне это нравится. Ты же сам отлично знаешь, какие чувства я испытываю к ней.
— Да, знаю. Но мне всегда казалось, что я знаю также, какие чувства ты испытываешь и ко мне. Ты всегда доверяла мне — по крайней мере раньше.
— Я и сейчас тебе доверяю.
— И при этом обвиняешь меня в том, что это я, мол, сделал Гретхен младенца.
С губ Аманды сорвался вздох.
— Прости. Я была очень расстроена. Попробуй посмотреть на это моими глазами. Все последние месяцы секс для нас превратился в какую-то чисто механическую работу. В тяжкую обязанность. Что ж тут удивительного, если мужчина, вынужденный пройти через подобное испытание, попробует найти утешение на стороне?
— Я — не какой-то там мужчина. Я — твой муж. И если ты допускаешь возможность, что я могу тебе изменять, то одно это для меня уже оскорбление.
— Я же уже извинилась.
— Ты хотя бы можешь представить себе, что я тогда почувствовал?
Но Аманда в эту минуту понимала одно — что сейчас именно Грэхем заставил ее чувствовать себя последней негодяйкой.
— Господи, Грэхем, может, хватит уже? Сколько можно стоять в позе оскорбленной невинности?!
Вот теперь он уже разозлился по-настоящему.
— А это ты к чему? — вспыхнул он.
— Я ведь уже извинилась. Причем даже не один раз. Сказала, что верю тебе, что мне очень жаль. А ты все никак не можешь успокоиться. Послушай, если ты и впрямь ни при чем, почему бы тебе просто не забыть об этом? В чем проблема?
Грэхем медленно выпрямился во весь рост. Взгляд его стал ледяным.
— Если?! — процедил он. — Вот даже как? Тогда я больше не желаю обсуждать это! — И прежде, чем Аманда успела что-то возразить, он пулей вылетел из кухни и грохнул дверью.
Спустя несколько минут, сидя в своем номере с чашкой горячего кофе в руке, Джорджия снова позвонила домой. На низеньком столике перед ней стоял поднос с кофейником. Она невольно улыбнулась, представив себе сцену вслед за тем, как раздался первый звонок: Томми жадно черпает ложкой шоколадные хлопья в молоке, как всегда, ни на что не обращая внимания, Эллисон, едва не подавившись тостом, с набитым ртом кидается к телефону, чтобы первой схватить трубку, и Расс, со смехом стучащий кулаком ей по спине. Интересно, что он делает, задумалась она. Наверняка, как обычно, у плиты, жарит яичницу.
— Алло? — услышала она в трубке голос мужа.