Пока Аманда, побеседовав с первым из тех, с кем у нее была назначена встреча, решила использовать несколько свободных минут, которые еще оставались в ее распоряжении до появления второго, чтобы заглянуть в компьютер и проверить свою электронную почту в поисках очередного послания от Квинна, Джорджия, наскоро проведя в техасском отеле утреннее совещание, поспешно собрала свои чемоданы и села в такси. Машина не успела проехать и двух кварталов, как угодила в пробку. Впереди, насколько хватало глаз, тянулся длинный хвост машин. Не прошло и нескольких минут, как точно такой же выстроился и позади такси, в котором сидела Джорджия. Водители и пассажиры, выглядывая из открытых окон, нетерпеливо переговаривались, обмениваясь новостями. «Авария», — предположил кто-то. «Ремонт дороги» — таково было мнение другого. Джорджии было, в сущности, плевать, из-за чего пробка, лишь бы она из-за этого не опоздала на самолет.
А пока Джорджия обливалась потом, поскольку в техасскую жару салон такси здорово смахивал на раскаленную духовку, Карен тоже обливалась потом, только совсем по другой причине. Ей было хорошо знакомо это состояние — она и раньше испытывала его не раз — жгучее желание обшарить весь дом, вывернуть наизнанку карманы брюк, порыться в письменном столе, в папках, стопкой сложенных в углу, даже в носках буквально не давало ей покоя. Вытащив пачку счетов, она принялась лихорадочно листать их в поисках подозрительных трат, проверила последние счета за телефонные разговоры и даже выписала незнакомые ей номера, по которым звонили несколько раз подряд. И тех и других было изрядное количество — сказать по правде, и подозрительных трат, и таинственных звонков оказалось куда больше, чем она могла себе представить. Она даже растерялась. С чего начать?
Он расплатился наличными и рано поднялся в комнату, зная, что придется ждать, но он нисколько не возражал против этого. Предвкушение также было частью игры. И по мере того как текло время, он чувствовал, как нарастает в нем возбуждение.
Квартирка, где он сейчас находился, появилась совсем недавно. Расположенная в самом конце обсаженной примулами улочки, она была скрыта от любопытных глаз, но при этом казалась ничуть не менее оригинальной и, уж конечно, намного изящнее других, стоявших ближе к Инн и построенных почти за столетие до нее. Выдержанная в кокетливых лиловых и нежно-голубых тонах, с удобными плетеными стульями, подушки на которых удачно гармонировали с портьерами и модным одеялом в стиле пэчворк[10], она радовала глаз, и общей картины не портили даже огромный, во всю стену, просто невероятных размеров красочный плакат с ядовито-зеленой лягушкой и такая же исполинская стеклянная джакузи, красовавшаяся на самом виду.
Это было настоящее любовное гнездышко, предназначенное для тайных романтических свиданий, и даже конторка для регистрации предусмотрительно размещалась так, чтобы не бросаться в глаза. Любой из его знакомых, узнавший его машину, припаркованную за Инн, тут же решил бы, что он просто обедает в одном из многочисленных крохотных зальчиков, где в это время подавали ленч. Что, кстати, обеспечивало ему первоклассное алиби.
Да, это было настоящее любовное гнездышко, иначе и не скажешь, хотя самому ему и в голову никогда не пришло бы назвать его так. Но, если они бывали тут вот уже много месяцев подряд, как тогда назвать то, что происходит между ними, — роман? Наверное. Нет, наверное, не просто роман, а гораздо больше. Это была настоящая любовная связь. Он ловил себя на том, что постоянно думает о ней. Она была ему небезразлична. Она стала для него своего рода эликсиром, без которого он уже не мыслил себе ни покоя, ни душевного равновесия.
Тихий стук в дверь прервал его размышления. Сорвавшись с постели, он бросился к двери и распахнул ее, почувствовав, что кровь в его жилах быстрее заструилась по телу, как только она переступила порог. Еще не успев захлопнуть дверь, он схватил ее в объятия и припал к ее губам с таким же жадным нетерпением, с каким умирающий припадает к живительному источнику. От нее приятно пахло мятой. Он впился в ее губы, словно стараясь слиться с ней воедино, но поцелуй, каким бы глубоким и чувственным он ни был, не мог дать ему этого ощущения. Сгорая от желания поскорее оказаться внутри нее, он поспешно расстегнул молнию на брюках и одним быстрым движением поднял ей юбку до талии. Трусиков на ней не было.
Не отрываясь от ее губ, он усмехнулся: «Ай да моя девочка!» — и одним мощным, тяжелым толчком ворвался в нее. Запрокинув голову, он закрыл глаза и замер, упиваясь поднимавшейся в нем волной наслаждения. Она была такой тугой. Ему это безумно нравилось. До него у нее почти не было мужчин. И это тоже ему нравилось. С ее губ сорвался слабый стон, свидетельствующий о том, что она почти достигла пика возбуждения, и он пришел в восторг. Ему нравилось, что она так быстро заводится.
Желая услышать его снова, он просунул руку между ее бедрами и принялся ласкать ее до тех пор, пока не почувствовал, что просто не в силах больше сдерживаться. То, что произошло потом, было похоже на ослепительный взрыв. За секунду до того, как кончить, он услышал ее ликующий крик и зажмурился, чтобы не ослепнуть.
Через мгновение он уже раздевал ее. Потом, не отрывая глаз от ее тела, разделся сам, разобрал постель и бережно уложил ее на нежно-сиреневые простыни. Она призывно замурлыкала, и он принялся ласкать ее. Смотреть на нее было истинным наслаждением — полные, тугие груди, восхитительно округленный живот, — и это тоже ему нравилось. Ему вообще нравились пухленькие женщины. В этом отношении он был даже слегка старомоден.
— Ты такая красивая, — шептал он, уткнувшись лицом в прохладную ложбинку между ее полных грудей. Жадно втянув запах ее тела, он слегка сжал губами ее сосок, лизнул шелковистую кожу, потом слегка подул на него и стал ласкать его губами, пока не почувствовал, как ее бедра призывно задвигались. Откинувшись назад, он вновь ворвался в нее, ни на минуту не отрывая от нее взгляда, и думал при этом, что никогда еще у него не было женщины, которая бы так неудержимо влекла его к себе. Она вдруг забилась и вскрикнула, а он все смотрел на нее — и не мог оторваться. Во всем, что она делала — как, не в силах сдержать наслаждения, выгибалась дугой, как прятала лицо в подушки, как клала руку на грудь — ощущалась не выразимая словами чувственность.
Он кончил так же быстро и бурно, как и в первый раз. Чувствуя, как сердце гулко колотится в груди, едва не разрывая ребра, он широко ухмыльнулся. Потом перекатился на спину и одной рукой прижал ее к себе.
— И как ты себя чувствуешь?
— Намного лучше.
— Доктор доволен?
— Да.
— Он ведь нездешний, не из города?
— Господи, конечно нет! Я же не дура!
Он улыбнулся и кончиком пальца коснулся ее губ.
— Нет, конечно. Ну что ты! — Потом провел подушечкой пальца вдоль ее прямого, аккуратного носа, пригладил тонкие, изящно изогнутые брови. Она была блондинкой. Он всегда был неравнодушен к блондинкам. — Сколько в твоем распоряжении времени?
— Немного. Кто-то наверняка обратит внимание, если я не вернусь в скором времени. Все решили, что я отправилась в супермаркет.
— В общем, где-то они правы. Тоже своего рода пища, разве нет?
Она усмехнулась его шутке, но он успел заметить, как в ее глазах, прежде чем она успела отвести их в сторону, мелькнул невысказанный вопрос.
— Ты уже разговаривал с ней?
— А что я ответил тебе, когда ты спрашивала об этом в последний раз?
— Что ситуация очень деликатная. Но ведь и время поджимает, верно?
— Она — моя жена. Она раньше появилась в моей жизни. И потом, все это как-никак касается не только ее и меня. Это коснется всей семьи. Так что я поговорю с ней, но только когда придет время.
— Так ведь это может быть бог знает когда…
— Не волнуйся. Ситуация и так постепенно накаляется. Будет тебе, малышка. Не дави на меня. Видит бог, мне этого и дома хватает. А с тобой я отдыхаю душой.
Она жадно впилась в него глазами:
— Но ты любишь меня?
— Конечно. И ты это знаешь.
Какое-то время она пристально вглядывалась в его лицо. Потом кивнула и улыбнулась.
Глава 7
Незадолго до того, как школьный автобус остановился возле здания школы, Аманда свернула на повороте и двинулась к тупичку, в конце которого стоял ее дом. Рабочий день Аманды еще не был закончен — позже ей придется вернуться в школу, где на сегодняшний вечер было намечено сразу два родительских собрания. Но учащиеся уже разбрелись по домам, а она сама чувствовала, что устала как собака. Оставалось только надеяться, что ей удастся хоть немного передохнуть, перед тем как возвращаться обратно в школу.
Но, если честно, домой она заехала в основном потому, что надеялась застать Грэхема. С той самой минуты, когда он, хлопнув дверью, утром выскочил из кухни, они не обменялись ни словом. И каждый раз, как она думала о муже, внутри у нее словно что-то переворачивалось.
Но на дорожке перед домом не было знакомого грузовичка. Она бы заметила его еще от самого угла.
Небо было сплошь затянуто тучами, но даже тусклый серенький день не мог скрыть того, что почки на ветках начинают понемногу набухать, зеленый цвет травы с каждым днем становится как будто гуще и сочнее, а тюльпаны заметно подросли даже со вчерашнего дня. Все вокруг расцветало, в отличие от нее самой, а она, видит бог, чувствовала себя какой-то застывшей, словно оплывшая, давным-давно потухшая свечка. Ничто не могло заставить ее загореться — ни три сорокаминутных беседы с учениками, ни шесть других более коротких, ни целый ворох писем, который она обнаружила в своем электронном почтовом ящике.
Но от Квинна по-прежнему не было ни строчки. Правда, ей удалось побеседовать с его матерью — Аманда позвонила ей сама, — но в разговоре с ней Марджори Дэвис была не более приветлива, чем накануне вечером, когда они встретились в кабинете директора. «Каждый мальчишка в этом возрасте хоть раз да попробует спиртное, — упрямо твердила она. — В конце концов, подростки есть подростки, тут уж ничего не поделаешь. Администрация школы и так заняла неоправданно жесткую позицию. Так что прошу вас не вмешиваться в это дело!»