— Он перерезал себе вены! Мистер Дубчек так его и нашел! Уже ничего нельзя было сделать.
Джорджия почувствовала, что ее начинает бить дрожь.
— Послушай, ты серьезно?!
— Конечно серьезно! Только что позвонила Брук. Сказала, что там черт знает что сейчас творится. Да какая разница, если Квинн мертв. Мам, Квинн мертв!
— Господи помилуй! — беззвучно прошептала Джорджия, чувствуя, что вот-вот расплачется. На дорогу она уже не смотрела. О том, что позади нее сидят вице-президент и финансовый директор компании, на которых ей позарез нужно произвести впечатление, Джорджия напрочь забыла. Мигнув поворотником, она съехала на обочину.
— О, Элли, мне так жаль! Господи, ну почему он это сделал?!
— Бруки сказала, что, наверное, из-за той статьи в газете…
— Какой еще статьи? — насторожилась Джорджия, почувствовав, как почва снова уходит у нее из-под ног.
— Да ты понимаешь… Вчера в «Вудли Викли» появилась одна статья… в общем, это что-то ужасное. Бруки говорит, Квинн был в таком состоянии, что на него страшно было смотреть. А Мелисса говорит, что предки его тоже пришли в такую ярость, что… Короче, это было что-то! Они с Квинном вчера вечером разговаривали по телефону, и она слышала, как они то и дело забегали к нему в комнату и вопили, что, мол, подадут в суд и на газетчиков, и на администрацию школы. — Голос у нее оборвался. — Господи, как подумаю, что его уже нет… что он умер…
— Ш-ш, — прошептала Джорджия. Ей казалось, что она даже по телефону дочери слышит, как содрогается в рыданиях тело девочки. — Перестань, дорогая. Успокойся. Все будет хорошо.
— Не будет! — простонала Элли. — Знаешь, я ведь видела его во второй половине дня. Мы с Кристен и Мелиссой стояли внизу, в коридоре, когда он вошел. Увидел нас и подошел спросить, во сколько Мелисса идет к парикмахеру — она записалась заранее. Представляешь, она стриглась, когда он сделал это с собой! Мне кажется, он нарочно выбрал именно это время… ну, чтобы ее в тогда не было в школе. А чтобы попрощаться, оставил ей письмо. Он пишет, что любит ее и что ее вины тут нет. Но если бы он любил ее по-настоящему, он бы никогда этого не сделал, правда? Господи… да как вообще можно решиться на такое?
Что на это сказать? Да еще когда знаешь, что дочка примет это, как слова Евангелия?
— Большинство людей никогда не сделают ничего подобного. А вот почему Квинн решился на этот шаг… Знаешь, мы ведь точно ничего не знаем. И наверное, уже никогда не узнаем. Наверное, просто он был не таким сильным, как казался всем нам. Милая, а папа дома?
— Он пошел к Коттерам. — Элли шмыгнула носом. — Сказал, что попробует узнать какие-нибудь подробности.
— А с Джорди ты уже говорила?
— Нет. Господи, мне так плохо! Если бы ты только знала! Все это так ужасно!
— Смерть всегда ужасна, детка.
— Нет, я имела в виду — для Джорди. — В голосе Элли вдруг появились истерические нотки. Казалось, он вот-вот сорвется, как слишком туго натянутая струна. — Мам, помнишь, в прошлый вторник… когда Квинн напился? Так вот, они пили водку! И это Джорди принес им бутылку!
— О Господи!..
— Только никому не говори, обещаешь? Поклянись, что ни словечка никому не скажешь. Джорди сказал, что до самой смерти не станет разговаривать со мной, если я проболтаюсь об этом. Особенно тебе. Но теперь ты понимаешь, почему все это так ужасно?
Джорджия попыталась представить себе, какое неимоверное чувство вины легло на плечи Джорди, и ей на мгновение стало страшно.
— Понимаю. Где он сейчас?
— Поехал к Квинну. Вся команда сейчас там. Мам, что мне делать?
«Для начала, — хотелось крикнуть Джорджии, — отыщи своего отца и попроси его побыть с тобой!» Она ушам своим не поверила, когда Элли сказала, что Расс отправился к Коттерам. Как он мог оставить ребенка одного дома, да еще когда девочка в таком состоянии?! Элли сейчас, как никогда, нуждалась в нем. Нуждалась в том, чтобы ее утешили, успокоили, просто посидели рядом, наконец.
Но больше всего ей сейчас нужна была мать. Потому что пугала ее даже не столько смерть Квинна, сколько ужас от сознания того, что такое вообще возможно. Да, конечно, Эллисон понимала, что такое смерть, — ей и раньше уже приходилось сталкиваться с ней. Только в прошлом году она разом потеряла бабушку с дедом, к которым она была очень привязана. Но Квинн — другое дело. Он был ее сверстником. Его смерть наверняка выбила ее из колеи. Если такое случилось с ним, выходит, может случиться и с ней… Страшная мысль, тем более для четырнадцатилетней девочки, которая только-только начала превращаться в девушку.
— Послушай меня, Элли, — веско сказала Джорджия. — Первым делом найди папу и обними его, слышишь? И скажи, что ты просишь его побыть с тобой.
— Нет, я хотела спросить… может, съездить к Квинну?
— Нет, не сегодня. Даже если другие девочки решат поехать. Понимаешь, его родители сейчас наверняка в шоке. И не нужно, чтобы в доме толклись посторонние люди. Ты меня поняла?
— И что теперь будет?
— Ну, его родители сделают все нужные приготовления… я имею в виду, к похоронам.
При слове «похороны» Элли жалобно ойкнула.
Джорджия тяжело вздохнула. При всем своем желании не в ее силах было оградить дочь от жестокой реальности. Что ж, ничего не поделаешь, подумала она про себя, Элли придется смириться с этим. Пора взрослеть.
— Это значит, что будет прощание. Вот тогда ты сможешь пойти и принести его родителям соболезнования. — Джорджия, подняв руку к глазам, бросила взгляд на часы. — Послушай, милая, я постараюсь вылететь домой сегодня вечером. А ты ступай отыщи папу, пока я тут закончу все дела, хорошо? Как только что-то буду знать, тут же перезвоню, идет? Договорились?
— Договорились.
— И постарайся успокоить Томми. Пригляди за ним. Сделаешь?
— Обещаю.
— Я люблю тебя, детка.
— И я люблю тебя, мам.
Сунув телефон в сумку, Джорджия почувствовала, как у нее защипало глаза. И тут она впервые за все это время вспомнила о своих пассажирах. Ее взгляд затравленно метнулся к тому, что сидел справа, потом к его спутнику. Только сейчас она вновь осознала, ради чего они оба явились сюда. Все было продумано до мелочей: их региональный офис должен был произвести сногсшибательное впечатление. И немалую роль в этом предстояло сыграть самой Джорджии. Собственно говоря, она рассчитывала потрясти их своим профессионализмом. А вместо этого предстала перед ними в роли растерянной матери.
Но тут уж ничего не поделаешь.
— Простите, мне придется вернуться, — тихо, но решительно объявила она. — Дома ЧП. Поверьте, мне страшно неприятно. Такое случается нечасто, но уже если случилось, то выбирать не приходится.
— Кто-то из ваших детей потерял друга? — осторожно осведомился вице-президент.
— Да. Мальчик покончил с собой, — с тяжелым вздохом сообщила Джорджия. Острая боль полоснула ее по сердцу. — Дочка очень расстроена… вы же понимаете.
— А разве вашего супруга нет дома? — Это уже был финдиректор.
— Нет, он там, но будет лучше, если я вернусь. — Джорджия осторожно выехала на шоссе и влилась в поток машин. — Я отвезу вас в отель, а оттуда позвоню. Не волнуйтесь, я все устрою. Завтра утром за вами заедет управляющий местным отделением нашей компании. Он займется вами вместо меня. Не сомневайтесь — он покажет вам все то же самое, что показала бы я. — Глянув в зеркальце заднего вида, Джорджия аккуратно перестроилась в другой ряд и прибавила скорость.
— Но мы приехали ради того, чтобы встретиться с вами, а не с вашим управляющим, — надулся вице-президент. — В конце концов, это одно из условий нашей сделки.
Сделки. Какое безразличное слово, подумала Джорджия. А она? Она — тоже часть сделки? Нет уж, мысленно возмутилась она. В первую очередь она — мать. И президент фирмы, конечно, но сейчас почему-то это волновало ее меньше всего. Естественно, она не собиралась говорить об этом вслух — по крайней мере, этим двоим.
Несколько минут она молчала, тщательно взвешивая в уме, что сказать.
— Но ведь это не последняя наша встреча, — мягко возразила она. — Вы еще раньше знали, кто я, чем я занимаюсь, знали даже, как я выгляжу, верно? Вы наверняка позаботились прочесть все, что у вас имеется на меня. И, уж конечно, проверили все данные о кредитах фирмы, долговые обязательства и постарались узнать, нет ли в моем прошлом чего криминального. Или я ошибаюсь? Но фирма и семья — разные вещи. Существует такая вещь, как система приоритетов. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю. Конечно, у моих детей есть отец, и он сейчас с ними. Но смерть заставляет на многое взглянуть по-другому. И если я в такой ситуации не сделаю все, чтобы быть рядом со своими детьми, то мне как матери — грош цена. Вот так-то, — закончила она, одним махом мысленно перечеркнув все, чего добилась с таким трудом. — Мне очень жаль, если вы приехали в такую даль, чтобы увидеть меня, но мне придется вернуться домой.
Было уже около полуночи, когда Аманда наконец вернулась домой. Чувствуя себя, как досуха выжатый лимон, она бесшумно забралась в постель и прижалась к Грэхему. Что-то подсказывало ей, что муж не спит, однако он молчал. Впрочем, и она тоже. В какой-то степени Аманда была даже рада этому — за последние несколько часов ей пришлось говорить столько, что язык у нее уже не ворочался. А завтрашний день обещал быть не легче. Она изо всех сил гнала от себя мысли о своих личных проблемах. Запрещала себе думать о том, что еще месяц назад в то же самое время надеялась, что на этот раз все получится. Закрыв глаза, Аманда бездумно наслаждалась теплом, исходившим от тела Грэхема.
Но ей так и не удалось толком уснуть. Следующий день будет тяжелым, с безнадежной тоской думала она. Для нее это станет своего рода проверкой на профпригодность. Лучше всех это понял ее желудок — он вдруг взбунтовался и никак не хотел успокоиться.
Хотя это была суббота, Аманда вскочила, когда не было еще половины шестого. Приняв душ и отодвинув дверцу душевой кабинки, она была приятно удивлена, обнаружив в ванной Грэхема. Глаза у него припухли и покраснели, волосы были взлохмачены, но, даже несмотря на свой усталый и заспанный вид, Грэхем производил неотразимое впечатление — широкие плечи, крепко сбитое, мускулистое тело, длинные ноги, мужественную красоту которых подчеркивали короткие шорты.