— Я уже утром буду дома, — объявил Джорди тоном, моментально положившим конец всем попыткам Карен завязать разговор еще до того, как она попыталась это сделать. Карен так и толком и не поняла, почему Джорди не хочется разговаривать — то ли до смерти устал, то ли ему действительно больно, то ли он просто не в духе. Или расстроен. В конце концов, Джорди есть Джорди — если верить Ли, конечно.
— Знаю, милый, знаю, — пробормотала она. — Я за тобой приеду. А сейчас я позвонила просто сказать, что я тебя люблю.
Джорди молчал.
— Джорди… — Глаза Карен наполнились слезами. Он ведь был ее сын, и хотя он поступил очень жестоко, Карен понимала, что и они с Ли вели себя не лучше. Ссориться с мужем — это одно. А вот позволить, чтобы все это отразилось на детях, — совсем другое.
— Я знаю, мам, — упавшим голосом прошептал он. — Я тебя тоже.
— Нам нужно поговорить, — немного погодя пробормотала Аманда. Они с Грэхемом снова занимались любовью — сначала в душе, а потом — в постели. Теперь она лежала, прижавшись щекой к его плечу. Рука ее покоилась у него на груди, одна нога — между его ног.
— Потом, — прошептал Грэхем, едва шевеля губами от усталости. Глаза его были закрыты, темные ресницы резко выделялись на смуглой коже.
— Мы с тобой почти перестали говорить друг с другом. А это очень важно.
— Ну, сейчас, положим, причина в другом. — Слабая тень улыбки скользнула по его губам и спряталась в бороде.
Аманда коснулась его губ. Почувствовав прикосновение ее пальца, они дрогнули, словно он попытался ее поцеловать, но это оказалось максимум, на что он сейчас был способен. Грудь Грэхема мерно вздымалась и опадала, словно он вот-вот готов был уснуть, длинные руки и ноги покойно раскинулись на постели.
— Так почему же мы перестали? — не отставала Аманда.
Грэхем так долго молчал, что она решила было, что он уже спит. С ним такое случалось часто — после особенно усиленных занятий любовью. А вот Аманда — никогда. Даже сейчас, совершенно измученная их с Джорди приключением, она чувствовала, что не может уснуть.
— Жизнь такая… — пробормотал он наконец.
— Что — жизнь? — не поняла Аманда.
— Она застигла нас врасплох. Такое случается, знаешь ли. — Глубоко вздохнув, Грэхем повернул голову, и глаза его встретились с глазами Аманды. — Я ответил на твой вопрос? Я хочу тебя, малыш! И если мы не сможем иметь ребенка нормальным путем, как все люди, все равно он у нас будет. Мы что-нибудь придумаем.
Аманда затаила дыхание, пытаясь разгадать, что кроется в глубине его глаз. Сердце ее забилось — открытый, честные взгляд Грэхема сказал ей все.
Повинуясь движению его руки, она уронила голову ему на грудь, приложив ухо к тому месту, где билось его сердце, и постаралась дышать в унисон с ним.
— А что, если все это… начнется снова?
— Мы этого не допустим.
— Ну да… мы ведь сами не понимали, что происходит, помнишь? Где гарантия, что так не случится снова?
— Зато теперь у нас появился опыт. Считай, что это была своего рода проверка на прочность.
— Прости, что не верила тебе… что обвинила тебя в интрижке с Гретхен. Сама не знаю, как это получилось. Наверное, от неожиданности. А может, от зависти: как же так, она беременна, а я нет? Тем более, по моим расчетам, ты как раз копался в ее саду, когда она зачала. — Грэхем никак не прокомментировал ее слова, и Аманда, подняв голову, заглянула ему в глаза. Оказывается, он успел задремать. — Как ты думаешь, — осторожно спросила она, — кто же все-таки отец ее ребенка?
— Понятия не имею, — сонно буркнул он.
— Думаешь, Ли?
— Хм…
Это можно было расценить и как «А почему бы и нет?» — решила Аманда. И принялась размышлять о цепи событий, которую повлек за собой этот факт, рассматривая все это в свете их сегодняшнего разговора с Джорди, пока они на башне дожидались спасателей.
— Что ж, может, оно даже к лучшему, если это Ли — по крайней мере, ему наверняка удастся убедить Гретхен не подавать в суд. Ведь это Джорди изрезал ее картины. Как ты думаешь, у него получится?
Гретхен ждала до утра четверга и только тогда отправилась звонить. Номер она знала наизусть. И хотя до этого она звонила Оливеру Дидсу всего пару раз, однако вспоминала его номер телефона куда чаще, чем ей хотелось бы, особенно в самые первые, самые тяжелые месяцы — сразу после смерти Бена. Тогда Дидс был для нее чем-то вроде якоря, за который можно будет ухватиться в трудную минуту. Номер его телефона был записан рядом с номером местного отделения полиции. Он был силой, которой Гретхен пока еще не умела как следует пользоваться, хотя при мысли о нем чувствовала себя намного увереннее — как этого и хотел Бен. Конечно, Бен догадывался, что сыновья будут недовольны его завещанием, но он не мог даже предположить, какую злобу у них вызовет его желание оставить все Гретхен. Как не мог он знать и о тех сомнениях, которые раздирали Оливера.
— «Филлхэм и Маркус», — пропела секретарша.
— Оливера Дидса, пожалуйста.
— Могу я узнать, кто его спрашивает?
— Гретхен Танненволд. — Прикрыв ладонью трубку, Гретхен сделала глубокий вдох и стала ждать.
Трубку он взял достаточно быстро — впрочем, как всегда. Как-никак, он ведь занимался в первую очередь наследственными делами — типичный кабинетный работник, не выпускающий из рук ручки и имеющий дело с бумагами и контрактами.
— Гретхен, это вы?
— Да, — ответила она, прокрутив в голове свою маленькую речь, которую заранее предусмотрительно выучила наизусть, чтобы показать ему, какая она сильная и независимая. — Я не отниму у вас много времени. Просто хотела предупредить: я выяснила, кто испортил мои картины. Я хорошо знаю этого человека, поэтому не собираюсь выдвигать никаких обвинений. И требовать возмещения издержек тоже. Я была бы вам весьма признательна, если бы вы сообщили об этом в страховую компанию, а заодно и Дэвиду с Аланом.
В трубке повисло молчание.
— Вы хотите сказать, что заберете заявление о возмещении убытков по страховке? — осторожно осведомился он.
— А я никогда его и не подавала. И даже не звонила им ни разу. Это ведь вы сообщили им. Помните?
— Но ведь вы теряете деньги…
— Для чего мне эти деньги? Картину ведь все равно не вернешь, не так ли?
— Деньги никогда не лишние. Вы ведь ждете ребенка. Они ведь, вероятно, вам скоро понадобятся?
— Нет.
— Вы же знаете, я буду только рад помочь…
— Нет.
Оливер примолк. Гретхен приятно было думать, что ей удалось-таки поставить его в тупик, хотя это было довольно жалкое удовольствие. Уж Оливер-то должен был знать ее лучше, чем сыновья Бена. И мог бы догадаться, что она не станет ввязываться в эту историю только ради денег.
— И кто же их изуродовал? — спросил он.
— Это не имеет значения.
— Тот, с кем у вас роман?
— Я беременна, Оливер. Мне не до романов.
— О… простите. Я ведь просто так спросил. Гретхен…
— Это все. Всего доброго, Оливер.
Был уже полдень, а Грэхем все еще валялся в постели. Он даже не помнил, когда такое случалось в последний раз. И когда они так долго и много занимались любовью… Впрочем, похоже, они еще не закончили. Лениво повернув голову, он усмехнулся, уткнувшись носом в светлые кудряшки Аманды. Ее обнаженная спина и круглая, аппетитная попка прижались к его боку. Плечо Грэхема, в том месте, где покоилась ее голова, уже успело одеревенеть, но это была не единственная часть его тела, в которой он чувствовал некую напряженность. Когда она вот так прижималась к нему, он всегда загорался почти мгновенно.
Они едва не замучили друг друга. Конечно, такое случалось не впервые, и все-таки Грэхем как ни старался, так и не смог вспомнить, когда такое было в последний раз.
Повернувшись на бок, он с удовлетворенным вздохом покрепче прижал жену к себе. Сжигавший его мучительный голод он уже утолил — сейчас Грэхем просто блаженствовал, чувствуя, как медленно нарастает в нем желание.
Аманда глубоко вздохнула, оглянулась через плечо, потом повернулась к нему.
— Привет, — с улыбкой промурлыкала она.
— Привет, — прошептал он, чмокнув ее в нос.
— М-м… когда ты последний раз целовал меня в нос… даже не помню.
— А я не помню, когда ты в последний раз выглядела так классно. — Действительно, сейчас на вид ей нельзя было дать больше двадцати. Нет, он вовсе не имел в виду, что предпочитает женщин помоложе. Впрочем, а кому они не нравятся? Но ему действительно было приятно, что Аманда выглядит такой юной и хорошенькой.
Веки ее сонно сомкнулись. Но через минуту она вдруг снова открыла глаза:
— Ты уже звонил Коттерам?
— Да. С Джорди все в порядке. Правда, ночь ему пришлось провести в больнице. Мне показалось, сегодня его там кто-то должен был посмотреть.
— Посмотреть? Ты имеешь в виду — психиатр?
— Ну… у меня сложилось именно такое впечатление.
— А с кем ты говорил: с Карен или с Ли?
— С Карен. Ли не было дома. Где-то бегал. Наверное, договаривался о чем-то.
— Или устраивал свои делишки.
— Он здорово переживал, Аманда. Чуть не хлопнулся в обморок, когда увидел вас обоих на самом верху. Такое невозможно сыграть, уж ты мне поверь.
Она вдруг со свистом втянула в себя воздух, и Грэхем догадался, что Аманда тоже вспомнила. Впрочем, скажи ему кто-нибудь, что Аманда перепугалась тогда больше, чем он, Грэхем бы просто не поверил. Его первой мыслью, когда он увидел ее наверху, был гнев. Правда, он тут же бесследно исчез. Грэхем привык доверять Аманде. Она ведь оставалась тут, с Джорди, пока он бегал за помощью. И она, конечно, знала, как будет лучше для мальчика.
— Ты отлично поработала, — мягко сказал он.
Аманда наконец перевела дыхание.
— Это было вроде… Не знаю… вроде как возвращение долгов, — неуверенно пробормотала она, потом шутливо дернула Грэхема за бороду. — Знаешь, по-моему, Карен и Ли придется о многом подумать.