— Тут шла настоящая война, — инвазивный здоровяк поддел ногой кучку ржавых гильз, прикипевших друг к другу. — Они что, инфицированных расстреливали, что ли? Или наоборот?
— Это абсолютно исключено! — возразила Виолетта. — Согласно последним сообщениям, полученным из Новосибирского ЦСГР, эпидемия в первую очередь поражала двигательные центры и систему кровообращения человека. Инфицированные не могли ходить, у них поднималась высокая температура, под сорок один градус, сбить которую не удавалось. Первые жертвы эпидемии погибли именно вследствие фатального перегрева головного мозга. Ни стрелять, ни, тем более, ходить в таком состоянии они не могли.
— Остается только одно объяснение, — иронично хмыкнул Ершов. — Жители Новосибирского отметили начало эпидемии всеобщим праздничным салютом. Бармалей! — он вышел в эфир, вызывая старшего передовой группы. — Идем к правительственному сектору. Начальство спустило приказ в первую очередь проверить Центр Управления и спутниковую связь.
— Скажите, Виолетта, — поинтересовался Малевич, — как быстро вирус поражал людей?
— Согласно тем данным, что имеются в нашем распоряжении, инфицирование происходило очень быстро, в считаные минуты, — ответила она. — Но у болезни имелся инкубационный период порядка шести-восьми часов, который проходил незаметно, без каких-либо симптомов. А в чем дело, Леонид Львович?
— Просто любопытно, — пожал плечами тот. — Всё-таки из-за него погиб целый Центр, свыше полумиллиона человек. И мы сейчас находимся как раз в нем.
Отряд повернул на нужную улицу и двинулся дальше. Картина всеобщего хаоса вокруг не изменилась, и пробы, которые Виолетта брала по мере продвижения вглубь мертвого Центра, всё так же давали синий цвет химических индикаторов. До правительственного сектора дошли спустя час, там следов разрушений оказалось ещё больше.
— Сектор заблокировать не успели, — прозвучал в эфире доклад разведчиков. — Гермозатворы межсекторных перегородок не опускались. Ерш, вижу воронки, похоже, здесь выставляли мины. Есть обрывки скафандров и обломки гермошлемов со следами крови. Трупов или скелетов не наблюдаю.
Улица вдоль президентского гермокорпуса представляла собой сплошную свалку из разломанных вещей, россыпей измятых листов многоразовой бумаги и рваного тряпья. Но вход в крыло президентской администрации, в котором находился этаж Центра Управления, неожиданно оказался закрыт. Двое штурмовиков минуты полторы возились с панелью электронных замков, после чего один из них подошел к Ершову.
— Шлюз заблокирован изнутри, — сообщил боец. — Кто-то закрылся там в тот день, да так оттуда и не вышел. Надо взрывать, иначе внутрь никак не попадем. Но тогда шлюзу крышка. Если вдруг внутри безопасно, то занесем заразу.
— Тут всему крышка, — хмыкнул инвазивный лейтенант. — Мертвым плевать на вирус. Взрывай.
Заряд взрывчатки разнес кусок стены, скрывающий раздвижной механизм люковых створов, и штурмовики, немного покопавшись в обнажившихся механизмах, распечатали вход. Вопреки ожиданиям, внутри президентского крыла царил такой же разгром, как везде, с той лишь разницей, что местами сохранившееся освещение оказалось включенным, и им не пришлось ломать ноги при свете фонарей.
— Я ничего не понимаю, — заявила Виолетта Ершову, перешагивая через очередную гору выпотрошенной из шкафов документации вперемешку с обломками мебели. — Что здесь происходило? Этот Центр погиб за двое суток, как за такое время здесь всё перевернули вверх дном, а главное, зачем? И где останки умерших… если эпидемиологические команды свозили тела в какое-то конкретное место, то где оно? И разве это можно было осуществить в таком хаосе?
— Согласен, на двое суток это не похоже, — ответил здоровяк. — Посмотрим, может, в ЦУ найдется что-то интересное. Лестница вниз в соседнем сегменте.
До этажа ЦУ пришлось миновать ещё несколько захламленных уровней, но в целом спустились без особых проблем. На последнем этаже дальнейший путь отряду вновь преградил запертый люк. Значит, те, кто закрылись когда-то в президентском гермокорпусе, укрылись именно в Центре Управления…
Глухо громыхнул ставший уже привычным взрыв, и Виолетта вслед за штурмовиками прошла в курящийся дымком входной коридор ЦУ. Вокруг царил всё тот же бедлам, разве что пулевых отверстий вокруг стало заметно больше. В помещении главной пультовой никого не оказалось, но информационные стенды кое-где ещё светились неперегоревшими индикаторами. Ершов отправил бойцов осмотреть все помещения и остановился, разглядывая испещренный пулями сигнальный стенд со схемой Новосибирского ЦСГР.
— Здесь постреляли от души, — констатировал он. — Даже странно, что электроника ещё работает. Док, вы в курсе, что означают цвета индикаторов? В штурмовой роте этому не учат. Если честно, я такую штуку вижу впервые.
— Нет, но, быть может… — начала, было, Виолетта.
— Давайте, я взгляну! — перебил её Малевич. — Если вы не против. Это стандартный узел мониторинга и централизованного управления. Подобный принцип применен во всех ЦСГР нашего Концерна. Я хорошо знаком с его функциями, это входит в программу подготовки руководящих кадров. Система разработана и выполнена с максимально возможным запасом прочности и живучести. Тут, конечно, многое повреждено, но в комплексе узел сохранил работоспособность.
Малевич подошел к сигнальному стенду, подобрал валяющийся неподалеку кусок какого-то рванья и стер с индикаторных панелей толстый слой пыли.
— Вот, смотрите! — он принялся указывать пальцем на ещё светящиеся точки. — Это схема состояния сегментов ЦСГР и их секторов. Зеленые индикаторы означают, что ни один из них не заблокирован. Вот тут пожарная индикация! Соответственно, мы видим, что возгораний внутри Периметра тоже не было, и система пожаротушения не срабатывала, и никакие сектора…
Он сделал паузу, разглядывая разный цвет сигнальных огоньков на схеме, и ещё раз протер её тряпкой:
— Вот тут интересная ситуация! — Малевич ткнул пальцем в стенд. — Пожара не было, но в секторе пищевой органики герметично заблокирован по протоколу локализации возгорания один из гермокорпусов. Причем откачка воздуха не производилась, как я понимаю… То есть, подземные теплицы с животноводческими фермами и уровни гидропоники отрезаны от остального Центра. Вода туда все ещё подается, а вот воздух — нет. Так что там теперь один огромный морг. Могу разблокировать, если надо. — Он посмотрел на Ершова: — Чтобы потом лишний раз не взрывать люки.
— Док? — инвазивный лейтенант бросил на Виолетту вопросительный взгляд. — Что скажешь?
— Предлагаю не спешить, — она поставила на ближайший рабочий стол саквояж и принялась воевать с замком. — Мне хватает загадок с вирусом, не хватало ещё получить инфекции трупного разложения через пару дней, или чего-то в этом роде. Мы ведь всегда можем открыть этот корпус?
— В любой момент, — заверил её Малевич. — Это дело двух минут, я знаю последовательность и все необходимые коды!
— Ерш! — в дверях, ведущих вглубь этажа ЦУ, появился Репей. — Мы нашли одно тело, в Блоке Правительственной Связи. Тебе стоит посмотреть. Других трупов тут нет, обшарили всё.
Блок Правительственной Связи оказался довольно большим сектором, разбитым на несколько помещений. Вдоль стен высилось какое-то оборудование, стояли операторские пульты, компьютеры и рабочие места обслуживающего персонала. В нескольких студиях обнаружились комплекты некогда мягкой мебели, профессиональные видеокамеры на штативах, большие жидкокристаллические экраны и мониторы. Всё было изувечено, растерзано и расстреляно, технические помещения радиостанций захламлены разбитой радиотехникой, давно превратившейся в хлам. В самой дальней комнате, предназначенной, по словам Малевича, для проведения особо секретных сеансов связи особой важности, осуществлявшихся исключительно между Президентами ЦСГР, в самодельной петле висел труп.
Совершивший самоубийство человек не имел скафандра и был облачен в истлевший комбинезон с нашивкой эпидемиологического отдела. Его труп давно истлел, нижняя часть скелета осыпалась на пол грудой костей, верхняя же застряла в складках одежды, не позволяя останкам рухнуть.
— Интересный способ обезопасить себя от заражения, — Ершов медленными шагами обошел висящее в петле тело. — Док, когда вернемся, не забудь порекомендовать его научному сообществу. — Он взял труп за отворот одежды, и останки, лишившись хрупкого равновесия, с грохотом ссыпались ему под ноги. Череп покойника ударился об пол и покатился куда-то под разбитые столы. В руке у инвазивного здоровяка осталось лишь истлевшее тряпье покойника, но Ершов не обратил на произошедшее никакого внимания.
— Хазанов МНС, — прочитал он надпись на нашивке и разжал кулак, позволяя комбинезону шлепнуться в пыль следом за костями своего хозяина. — Странные инициалы. У него было два имени или два отчества?
— Он был Младшим Научным Сотрудником, — машинально произнесла Виолетта, содрогаясь от такого кощунственного обращения с останками покойного. — Его надо похоронить…
— Я только что это сделал, — сообщил Ершов, носком ботинка расправляя комбинезон так, чтобы тряпье закрывало торчащие из-под него кости. — Репей, что со спутниковой связью?
— От неё осталось только название. — Боец протянул ему пыльный автомат, тронутый ржавчиной в нескольких местах. — Зато нашли ствол. Видимо, его! — Он кивнул на валяющийся под столом череп. — Патронов полмагазина, канал ствола сильно проржавел, после крайней чистки из этого автомата много стреляли, оксидирование не спасло, ствол был старым уже тогда. Этот МНС появился здесь после того, как тут всё разнесли, надежно заперся, а потом благополучно вздернулся.
Боец подошел к лежащим на полу проломленным пластиковым ящикам с целлулоидной бумагой и разгреб ногой рассыпавшиеся листы. Под ними на паркете обнаружилась неровно нацарапанная надпись: «Навеки один».
— Автоматным стволом, похоже, накорябал, — сообщил штурмовик. — Не сразу увидели. Он с этих ящиков в петлю полез, а когда оттолкнулся, они упали и закрыли собой его последний привет.