Доджер проследил за моим взглядом.
— Там оружие и снаряды, — ответил он, открыл и показал мне разные пули и оружие. Он закрыл его и повернулся к стеллажам. — Я часто сюда прихожу, порой, чтобы быть подальше от Лиззи. Она не знает об этом месте.
— Она знает о демонах? — спросила я, проходя к большому столу. Доджер шагал за мной.
— Нет, — ответил он. — Иначе она была бы в опасности, — я ведь это уже слышала? Мне стало жаль Лиззи. Ее папа и брат утаили от нее страшную тайну. Я надеялась, что если она узнает, то не обидится на них. Я сама бы так раньше сделала, но я не ненавидела родителей за серый мир, в котором родилась.
Мужчины в семье Челси и Винтеров всегда находили спутницу, как Ребекка и Абигейл. Сначала женщины не знали ничего о наследии и демонах, но как только мужчины убеждались, что они поймут и не уйдут, они делали предложение и принимали спутницу в семью. Удивительно, все избранницы приняли наследие и сверхъестественное. Некоторые — не сразу, но они были привязаны к мужчинам. Они знали о сверхъестественном, то были в большей опасности, и они не могли уйти из семьи.
Я всегда думала, был ли у женщин выбор уйти. Я знала, что я бы ушла. Если бы я сидела, как они, смотрела и не могла сражаться, я бы собрала сумки сразу же. Они всю жизнь были посередине, но я надеялась, что смогу уйти, ведь связана кровью.
Я прошла к столу с книгами и увидела одну, что меня заинтересовала.
— Что это? — спросила я, листая большую старую книгу. Рисунки людей и демонов заполняли страницы. Там были записи о разных демонах и пророчествах.
— Это Хамптоны использовали для исследований. Мы зовем это Книгой пророчеств, — сказал Доджер, листая до нужной страницы. — Мы помогали понять, что за демона Винтерам и Челси нужно убить. Потому отец так удивился, когда твоя семья сказала, что наша помощь не нужна, потому что вы сами сможете понять, где демоны, и вам не нужен доступ к книге, — он перестал листать. Я прочитала там:
Винтеры Челси
Величайшие охотники на сверхъестественное
Семьи Винтеров и Челси были величайшей угрозой для сверхъестественных существ. Их наследие будет длиться тысячи поколений. Женщины не родятся в семьях, ведь великие воины — мужчины. Дары будут у тех, кто просит защиты. Только тогда они провалятся, все правила нарушатся, создавая новое поколение, более сильное и великое поколение Винтеров и Челси.
Я не понимала, что означало «провалятся». Правила уже были нарушены, ведь девочка родилась в семье, но кто провалился и как? Я посмотрела на стихотворение внизу страницы. Смятение усилилось, когда я прочла ее:
Четыре силы двух похожих видов появятся в определенный срок
И правда прозвучит, война начнется, подняв тревогу средь родни.
Первый служит выше прочих, живет, чтоб спасти вечный свет.
Воин с величием на спине,
И сила его пригодится вполне.
Сердце льва одолеет язык змеи,
Человек с кинжалом начнет новую гонку.
Второму падать нельзя, у него ключи к небу,
Тайны людей на его плечах,
Его сила бьет глубоко, оставляя кратеры правды,
И вода льется быстро, когда нет преград.
Человек с ружьем на спине исполнится благодати.
Третий молчит во время силы,
Ему не по себе от зова по имени,
Его сила ведет к концу света,
Сцена сияет под звуки баллады,
Человек чиркнет спичкой и раскроет вечное пламя.
Четвертого ненавидят все те, кто боится,
И время покажет, где часы.
Его сила заполняет души тенями боли,
Голубь кричит, когда связь прерывается.
Человек с пистолетом рад силе среди робких.
Эти четверо станут великими и останутся великими.
Винтеры и Челси будут вечно править, чтобы побеждать тех, кто во мраке.
Часть поэмы могла быть о нас, но большая часть была непонятной. Например, Дастин всегда ходил с ружьем на спине, но я не понимала, что значат слова о благодати. Джек не использовал кинжал, и Тревор не был тихим. Он точно не молчал. Часть обо мне не сходилась, говорилось о мужчине. Там должны быть четыре мужчины, а не трое мужчин и женщина. Это пророчество было о будущем поколении. Не о нас.
— Ты знаешь, что это значит? — спросила я у Доджера, снова глядя на слова.
— Нет, — сказал Доджер. — Мы с отцом не знаем, говорят ли они о нынешнем поколении. Они ждали, пока это поколение станет править, но этого не произошло. Я надеялся, тебе что — то покажется знакомым, и что это окажется твое поколение.
Я виновато покачала головой.
— Я понятия не имею, о чем тут говорится.
Доджер вздохнул, закрывая древнюю книгу. Три эмоции терзали мою голову. Я прижала ладонь к виску, пытаясь прогнать их. Эмоции Джека были четче всего в моем теле. Я знала, что так потому, что Джек много держал внутри ради людей вокруг себя, и это вызывало боль и страдания у брата.
— Что такое? — спросил Доджер, касаясь моего бока. Его эмоции затмили Джека, и мое сердце замедлилось до нормального темпа.
— Ничего, — выдохнула я. — Просто ощутила Джека, — я убрала его руку со своего бока и сжала. — Так лучше.
Доджер подошел ближе ко мне.
— Что я чувствую? — тихо спросил он, другая его ладонь задела мою щеку, посылая мурашки по спине.
Я сосредоточилась на Доджере, его радость трепетала в моей голове. Я просияла.
— Почему не рассказать?
Губы Доджера приближались, пока не коснулись моих. Страсть сдавила мои легкие, и я пылала все сильнее с каждой минутой.
— Доджер, — позвал мистер Хамптон сверху. Я услышала шаги над нами, он добрался до люка. Мы с Доджером быстро разошлись, мистер Хамптон заглянул в тайную комнату.
— Ты показал ей книгу? — крикнул мистер Хамптон.
— Да, пап, — ответил Доджер, чуть покраснев. Мы подошли к лестнице, что вела наверх. Мы поднялись и вернулись на первый этаж.
— Что — то было знакомым? — спросил с энтузиазмом у меня мистер Хамптон. Его волнение жалило мое тело.
— Нет, с нами можно было связать лишь крупицы, — разочарование мистера Хамптона было отчетливым среди других эмоций. Я ощущала себя ужасно, ведь не могла помочь семье Хамптонов. Я прикрыла рот рукой и зевнула.
— Ты устала, — заявил мистер Хамптон. — Лиззи покажет тебе свою комнату, — мистер Хамптон стал громко звать Лиззи, пока она не пришла ко мне и Доджеру.
— Что, папа? — проскулила Лиззи.
— Аманда поспит ночью у тебя на запасной кровати, — сказал он дочери. — Покажешь ей, где это?
Лиззи повернулась ко мне и ликующе улыбнулась.
— Конечно, — воскликнула она. — Идем, Аманда, нам сюда, — она поманила меня в другой коридор.
Я пересекла гостиную, Джек, Дастин и Тревор сидели на кожаном коричневом диване. Их эмоции были не так сильны, как в тайной комнате с Доджером. Наверное, Джек и Тревор смирились с тем, что мы рассказали Хамптонам.
Они повернулись ко мне, я прошла мимо. Я открыла разум для Дастина. Он быстро прочитал все, стоило мне опустить стену. Я показала тайную комнату, книгу пророчеств и запись о Винтерах и Челси. Порой картинки в мыслях переносились в разум Дастина.
Разговоры всегда передавались через мысли. Закрывала я разум при разговоре или нет, Дастин обычно знал, о чем мы говорили, даже если беседа была личной. Это было связано с мыслями человека об ответе, о том, что он слышал, и Дастин понимал половину, а то и весь разговор.
Я закрыла разум, пока не возникли мысли о Доджере. Я надеялась, что он не прочел разум Доджера раньше. Порой беседы со мной приходилось додумывать. Дастин слышал только одну сторону, не всегда мог полагаться на это.
Лиззи оглянулась, проверяя, иду ли я за ней. К ее удивлению, я шла. Я следовала за ней, стоило ее отцу попросить показать комнату. Мы остановились у белой двери. Она была единственным чисто — белым предметом в доме. Наверное, она попросила отца покрасить ее так, чтобы дверь не сочеталась ни с чем в доме. Лиззи открыла дверь, и меня атаковала яркая розово — белая спальня.
Это было моим адом. Я ненавидела розовый цвет, но еще сильнее терпеть не могла поклонение актерам из фильмов и сериалов. Может, потому что я их почти не смотрела, не окружала себя поп — культурой. Я редко интересовалась Бредом и Анджелиной или «Анатомией Грей». Я чаше думала о своей ситуации в наследии, где я не участвовала. Теперь были проблемы важнее, и знаменитости Голливуда для меня были невидимыми.
Стены Лиззи были в плакатах актеров и актрис. Большинство я все же знала. Я заметила плакат Майли Сайрус рядом с «Jonas Brothers».
— Нравится моя комната? — спросила она, прыгнув на одну из розовых кроватей.
— Ага, — умело соврала я. — Круто, — многие думали, что в тринадцать девушки еще юны, но я ощущала себя взрослой в том возрасте, многие подростки росли быстрее обычного. Лиззи пошла по другому пути. Она воплощала юность. Юная невинность в ней делала из нее доверчивую девочку.
— Спасибо, — она взяла леденец из миски на тумбочке. — Хочешь? — Лиззи указала на хрустальную миску.
— Нет, все хорошо. Я устала. Я пойду спать после разговора с Дастином.
— Ладно, — Лиззи сидела на своей кровати. Она сунула оранжевый леденец в рот и вытащила журнал.
Я вышла в коридор. Ощущая три эмоции все сильнее в теле, я понимала, что они еще там. Они снова повернулись ко мне. Я села в коричневое кресло, эмоции росли. Плечо Джека было плотно перевязано.
— Как ты? — спросила я, глядя на бинты.
Джек отклонился на диване.
— Ну, — начал Джек, — плечо болит, и меня подстрелил один из лучших друзей. А так я в порядке.
Тревор закатил глаза.
— Сколько мне раз извиниться?
— Еще один, — заявил Джек, Дастин ухмылялся. Джек, видимо, сказал что — то смешное в голове. Я могла лишь представлять, что это было.
— Вы не против всего этого? — с любопытством спросила я.
— Против, — буркнул Джек. — Но, похоже