А дальше все вернулось на круги своя. Как прежде, он ходил на работу, смотрел телевизор, тусовался с друзьями, встречался с Шерри.
Шерри.
Что бы она сказала, случись ей узнать? Ничего хорошего, это уж точно. Да и как иначе? Он – убийца и сын убийцы; люди таких не слишком любят. Он не заслуживает эту чудесную девушку.
Однажды в субботу, когда Шерри осталась у него на ночь, Стив дал ей прочесть свой очередной рассказ. Ободренный первым писательским успехом, новый рассказ он решился показать Шерри еще до того, как отправлять в журнал, и ожидал от нее одобрения. Однако та промолчала, а когда он стал расспрашивать, призналась, что рассказ вызвал у нее неприятные чувства.
– Так вот как ты смотришь на женщин? – спросила она. – Считаешь, мы способны думать только о сексе, нам важно лишь то, что в штанах?
– Да нет, что ты! – отвечал он, смущенный, не понимая, с чего она такое взяла. – Я совсем не об этом писал…
– А о чем же? У нее муж умер, а она тоскует только о его руках и о своих оргазмах! – Шерри покачала головой. – Извини. Я не хотела критиковать. Спасибо большое, что показал мне свой рассказ. Но он… Ну не знаю. Он страшный.
– Он и должен быть страшным. Это же страшная история. – Стив был задет, но не хотел этого показывать.
– По-моему, она какая-то неправильно страшная.
В ту ночь ему снова приснился клоун. На этот раз он прятался в доме Лаймена Фишера, и Стив должен был его найти. Тело Лаймена лежало на полу, на прежнем месте, уже разложившееся: сквозь гниющую плоть проглядывала белизна черепа. Стив, озираясь, стоял на пороге; позади него хлопала на ветру дверь и дребезжали ржавые жалюзи. Откуда-то из глубины дома донесся смех – сдавленный, тонкий, словно женский. Безумный смех. Клоун, подумал Стив. Он не хотел искать его, он боялся встречи с ним, но почему-то должен был искать; пришлось переступить через тело Лаймена и войти в темный дом. Мебель вокруг – кушетка, столы, стулья – в полумраке казалась живой, словно его окружали какие-то сгорбленные полулюди или чудовища. Все они из одного цирка, думал Стив. Из цирка уродов. Выйдя в темную переднюю, он заметил, что из-под закрытой двери ванной комнаты сочится луч света, окрашенный в мерцающие калейдоскопические цвета. На цыпочках, стараясь не шуметь, Стив подкрался к ванной, взялся за ручку двери и резко распахнул ее. Клоуна там не было; не было никого – ни в ванне, ни в душевой, ни в туалете. Только перед включенной лампой возле раковины вращался круглый многоцветный фильтр, окрашивая свет во все цвета радуги. Стив повернулся, решив поискать в спальне…
…и увидел клоуна прямо перед собой: разноцветные блики плыли по его раскрашенному лицу, и он смеялся тонким, сдавленным, безумным смехом…
Стив проснулся, тяжело дыша. Лицо Шерри на соседней подушке на миг показалось ему мертвенно-белым, словно в клоунском гриме. Глядя в потолок, он сделал несколько глубоких вздохов. Вспомнил вдруг, что со смерти Лаймена прошел ровно месяц. Тихонько встал, скрылся в ванной, закрыл и запер за собой дверь, и его стошнило.
В понедельник он решил поискать информацию о нераскрытых убийствах проституток в тех городах, где жил с родителями в детстве. Настало время больше узнать о преступлениях отца. Пока Стив довольствовался обрывками знаний и собственными догадками, это немногим отличалось от сознательного отказа знать; хоть правда его и пугала, он чувствовал, что должен выяснить все.
В эти дни Стив как раз готовил буклет к 20-летнему юбилею выпуска одного религиозного колледжа в Юте. Очень удобно – заодно можно поискать сведения о нераскрытых преступлениях в Солт-Лейк-Сити за те два года, что прожила там его семья. Когда они собрали пожитки и переехали во Флагстафф, Стиву было пять лет, так что Юту он почти не помнил. Помнил голубой дом, красный трехколесный велосипед, пикник на заднем дворе, и как вместе с каким-то другим мальчиком ел сэндвичи с медом и арахисовым маслом – вот и всё. Негусто. Однако те же годы интересовали его для буклета; так что он начал разыскивать жителей города, в ту пору таинственно убитых или пропавших без следа.
Исчезли и не были найдены три девочки-подростка и один мальчик. Отставного полицейского застрелили у него в гараже – очень похоже на заказное убийство или месть. Какого-то бродягу зарезали у входа в бар. Одну женщину изнасиловали и задушили. Два брата погибли на пожаре, полиция подозревала поджог. Сперва Стив обратил внимание на задушенную женщину – хоть и не думал, что отец способен кого-то изнасиловать, – затем вспомнил слова, брошенные отцом как-то в больнице, в одно из посещений: «Оба сгорели». К чему и зачем отец сказал это – непонятно, и тогда Стиву показалось, что это обычная его бессмысленная болтовня. Сейчас вдруг мелькнула мысль: а что, если речь шла о братьях, сгоревших в собственной квартире?
«И если я действительно думал, что эти слова ничего не значат, почему вообще их запомнил?»
Потому что в глубине души знал: они значат нечто очень важное. Стив постарался припомнить еще какие-нибудь слова, обрывки фраз, что могли бы стать ключами к прошлому. Пока ничего не припоминалось. Что ж, быть может, дальнейшие поиски освежат его память…
Пока что он занялся сгоревшими братьями. Алекс и Энтони Джонс, так их звали. Детали происшествия скрывались в полицейских отчетах; однако и общедоступных материалов было достаточно, чтобы понять, что произошло. Солт-Лейк – не Коппер-Сити, здесь имелись аж две городские газеты с архивами в Интернете. Стив изучил репортажи о пожаре, выписал даты, названия, имена. Отыскал в телефонном справочнике номера и адреса живых родственников и свидетелей происшествия, продолжающих жить в городе двадцать лет спустя. Закончив, задумался над выписанными в блокнот данными. Неужели он серьезно верит, что к этому пожару причастен его отец?
Да.
Но если так, его теория неверна. Отец убивал не только проституток.
Вообще не только женщин.
Алекс и Энтони Джонс. Зачем отец их убил? Почему? Они ему угрожали, обманули его, чем-то обидели? Должна же быть какая-то причина! Не мог отец убивать людей просто так!
Почему не мог? Серийные убийцы так и делают.
На этой мысли Стив задерживаться не стал и поскорее перешел к Флагстаффу, где поселилась их семья после Солт-Лейк-Сити. Убийств здесь в нужный ему период произошло немного. Одного человека зарезали в драке в баре, другого, тоже в баре, пристрелили. И еще жестоко убили студентку колледжа при университете Северной Аризоны. Оба убийства в баре произошли открыто, при толпе свидетелей, убийц сразу схватили; нераскрытым осталось только убийство студентки. Стив сомневался, что это дело рук отца. Девушка возвращалась к себе в кампус со дня рождения подруги; убийца набросился на нее и буквально искромсал. Изрезал ей лицо, наносил удары в грудь и в живот с такой силой, что все вокруг было залито кровью. Именно эта безумная ярость заставила Стива подумать: нет, не отец. Поджог он мог себе представить. Сбросить кого-то с крыши? Пожалуй. А вот забрызганным кровью, в дикой злобе кромсать и кромсать девушку ножом…
Оставались еще два нераскрытых похищения детей; но мысль, что отец причастен к таким преступлениям, была для Стива столь же невероятна и еще более отвратительна.
Может, во Флагстаффе убийств не было? И год спустя они переехали в Темпе по какой-то вполне уважительной причине?
Будем считать, что так.
Тем временем офис начал заполняться людьми – сослуживцы возвращались с обеденного перерыва. Стив закрыл реестр пропавших без вести и сунул в верхний ящик стола блокнот со своими заметками. Подошла Джина, спросила, как отец. В последнее время она что-то часто с ним заговаривала, искала для этого любой предлог (может быть, тоже видела его тогда на пляже?); Стив старался держать дистанцию, вот и сейчас буркнул бессодержательное «хорошо» и уткнулся в компьютер, повернувшись к ней спиной. Джина отошла и села на свое место; он украдкой смотрел ей вслед. Снова спросил себя, кем же ей приходится тот старикан на пляже, – и снова разозлился на себя: ну какое ему дело?
После работы Стив отправился в Ветеранский госпиталь. На этот раз отец не спал. Он никак не отреагировал на появление сына, однако взгляд его казался осмысленным. Пожалуй, стоило с ним поговорить и попытаться вытянуть из него что-нибудь еще. Стив прикрыл дверь в палату, убедился, что второй пациент за шторкой спит, и придвинул стул вплотную к изголовью отца.
– Папа, ты помнишь Солт-Лейк-Сити? – тихо спросил он.
Ответа не было. Стив повторил вопрос, прибавив к нему фразу отца: «Оба сгорели», – он надеялся, что эти слова вызовут какую-то реакцию. Ничего. Тем не менее старик не улыбался, не болтал чушь, и Стив предпочел думать, что на каком-то уровне он его понимает.
– Папа, я знаю: ты убил тех двоих братьев. Алекса и Энтони Джонса, – продолжал он, глядя отцу в глаза. – Именно ты поджег их квартиру. Скажи мне, они погибли в огне или ты убил их раньше и устроил поджог, чтобы замести следы? И за что ты их убил? Что они натворили?
Отец молчал; несколько секунд спустя глаза его закрылись. Заснул или притворился спящим? Стив выжидал несколько минут, пока глубокое ровное дыхание не подсказало ему, что отец действительно спит. Разговор окончен. Даже если поначалу старик притворялся спящим, чтобы избежать разговора, теперь вырубился по-настоящему и очнется не скоро.
А однажды, подумал Стив, не проснется совсем…
Домой он вернулся уже затемно. Квартира показалась непривычно тихой и пустой; прислушиваясь к ровному гудению холодильника – единственному звуку в доме, – Стив думал о том, не пора ли в самом деле съехаться с Шерри. Найти на двоих новую квартиру или даже дом – их дом. Может быть, не в Ирвайне, а в каком-нибудь соседнем городе подешевле. Чтобы дома тебя встречал включенный свет и шум, чтобы было с кем поговорить за ужином. Чтобы было к кому возвращаться…
Но, если он действительно этого хочет, почему же так нервничает и злится всякий раз, когда Шерри приходит без приглашения?