Теперь отец смотрел прямо на него – блестящими черными глазами в глаза. А в следующую секунду растаял в воздухе; но за миг перед тем, как исчез, рот его широко распахнулся… в крике?.. нет, в смехе.
В эту ночь Стив больше не спал.
Наутро Джина не пришла на работу. И не позвонила. Трубку она не брала. Днем Маккол обратился в агентство временных секретарей и попросил прислать ей замену.
Глава 19
Лишь через неделю стало известно, что Джина мертва.
Кто и как обнаружил тело, Стив не знал, а спрашивать боялся. В понедельник утром Маккол собрал весь отдел и объявил: Джину нашли у себя дома; по заключению коронера, она была мертва уже, по крайней мере, неделю. Об убийстве он не упоминал. Должно быть, решил Стив, полиция, коронер или кто там связывался с «Однокашниками-медиа», оставили эту информацию при себе, чтобы расставить ловушку убийце. Ждут, что он случайно обмолвится о чем-нибудь таком, что узнать ему было неоткуда.
Или Маккол знает об этом, но решил не говорить… «Но почему? – думал Стив. – С какой стати? Что он выиграет этим молчанием?»
А может, глава отдела был знаком с Джиной теснее, чем кажется?
Эта мысль заставила его задуматься. С секретаршей Маккол всегда был как-то неожиданно любезен – куда любезнее, чем со всеми прочими, – и, как видно, не считал ее глупой, надоедливой особой. Более того, на работе он общался с ней удивительно мало – куда меньше, чем обычно начальники отделов общаются с секретаршами. Словно намеренно избегал ее, чтобы никто не заметил связи между ними. Не обнаружился бы на уничтоженных пленках Маккол…
В заключение глава отдела зачитал решение кадровиков: если кому-либо из сотрудников требуется помощь, чтобы справиться с горем, компания готова частично оплатить из страховки посещение психолога. Затем, грустные и подавленные, люди разошлись по рабочим местам. Стив держался, как все.
– Поверить не могу, – произнес Род Зиндел, когда они вместе проходили мимо секретарского стола, где вместо Джины хозяйничала теперь временная секретарша из агентства.
– И я, – отозвался Стив.
По счастью, работа в этот день не требовала интеллектуальных усилий: требовалось расположить имена и фамилии выпускников, отмечающих десятилетний юбилей, в алфавитном порядке. Сосредоточиться на чем-то более сложном или творческом Стив сейчас не смог бы. Все утро он думал о том, как обнаружили тело Джины. Какой-нибудь сосед почувствовал дурной запах? Руководство компании заявило в полицию о ее исчезновении? Поднял тревогу обеспокоенный друг или родственник? Кто знает…
Все же очень смущало, что Маккол не упомянул об убийстве. Ловушка? Тогда кого подозревает полиция? Стив нервничал, но понимал: сейчас нужно быть особенно осторожным. Следить за собой. Как ни тщательно он все продумал и исполнил, что-то мог упустить.
После обеда Маккол вызвал Стива к себе в кабинет.
– Закройте, пожалуйста, дверь, – попросил он.
Стив, нахмурившись, выполнил просьбу и сел напротив.
– Хотел поговорить с вами о смерти Джины. Вы ведь с ней были близки.
У Стива страшно заколотилось сердце, однако он сумел сохранить внешнее спокойствие.
– Близки?
– Да. Я заметил, что она часто с вами разговаривала, и…
Дальше Стив не слушал. Маккол заметил, что Джина часто с ним разговаривала? Вранье собачье! Ничего такого заметить он физически не мог. Даже если б глава отдела не сидел целыми днями, уткнувшись в газету (а именно так он и проводил свой рабочий день), его кабинет расположен так, что оттуда не видно ни стола Джины, ни рабочего места Стива. И когда Джина лезла к Стиву со своей болтовней, Маккола рядом никогда не бывало. Значит, либо он шпионил за секретаршей – бог его знает, следил тайком, использовал какие-нибудь шпионские приспособления, расспрашивал сослуживцев, – либо Джина сама ему что-то рассказывала. Выходит, в любом случае Маккол был связан с Джиной куда теснее, чем кажется.
И теперь, возможно, что-то подозревает.
– …вот я и подумал: не известно ли вам что-то такое, что прольет свет на происшедшее?
– А что же произошло? – спросил Стив. – Вы сказали, что она умерла, но не сказали, как и почему.
– Полиция подозревает, что ее убили.
Стив едва не расхохотался. «Подозревает?! – хотелось воскликнуть ему. – Что же навело их на эти подозрения: связанные руки-ноги или петля на шее? А может, разбитые видеокамеры?»
– Я подумал: может, она признавалась вам, что чем-то обеспокоена или кого-то боится?
Стив не отвечал: он делал вид, что поражен.
– Убили?! – повторил он.
– Честно говоря, мне подумалось, что вы уже знаете.
Вот он, его шанс!
– Я знаю? Что вы, откуда?
– Ну, раз вы были друзьями…
– С чего вы взяли, что мы были друзьями? Вовсе нет! Мы работали здесь вместе, вот и всё. Откровенно говоря, она мне даже не особенно нравилась, да и я ей, кажется, тоже.
– Вот как? – Маккол натянуто улыбнулся. – Значит, я ошибся.
Слова эти прозвучали явно неискренне, и Стив вышел из кабинета Маккола обеспокоенным. Начальник отдела явно что-то подозревает.
А значит, ему тоже придется умереть.
Стив вдруг понял, что с каждым разом делать этот шаг становится все проще. Как ни печально признавать, убийство постепенно становится для него не крайним, а первым и самым естественным выходом из ситуации. Как и у отца? Не стало ли убийство, впервые совершенное по необходимости, для него соблазном? Пагубным пристрастием? Но отец был серийный убийца. А Стив пока от этого удерживается.
Хотя… разве сам Стив – не серийный убийца?
Нет, нет! Двоих он убил лишь по необходимости, в обоих случаях у него были уважительные причины. А серийные убийцы убивают случайных людей – просто потому, что им нравится убивать. В их действиях нет логики.
А если он убьет Маккола? Кем станет после этого?
Да никем. Этот человек – угроза, он опасен, его нужно остановить. Тут не станет спорить и непредвзятый наблюдатель.
Стив вежливо улыбнулся временной секретарше, проходя мимо ее стола, сел на свое место и вернулся к работе.
Иногда лучше всего действовать напрямик; и некоторое время он обдумывал идею войти к Макколу в обеденный перерыв, вогнать нож ему в глаз и как ни в чем не бывало вернуться к себе за компьютер. Но в убийстве Джины ему очень понравилась упорядоченность, планирование. Он следил за ней, изучал ее, постарался как можно больше о ней выяснить, прежде чем сделать дело… Профессионально. Стив не сомневался, что именно так поступал отец.
Его отец, серийный убийца.
Хотя, быть может, еще профессиональнее было бы сперва уточнить, в самом ли деле Маккол представляет угрозу, – и разделаться с ним, только если не будет другого выхода.
По-настоящему мастерское убийство выглядит как несчастный случай – чтобы никто ничего не заподозрил. Поэтому Стив ничего не писал – опасался оставлять улики; однако в уме составил длинный список разных случаев со смертельным исходом, которые могут произойти с человеком на работе или дома. Любых: от «поскользнулся на мокром полу и разбил себе голову» до «подавился куриной костью».
В местных газетах пошли подробные публикации об убийстве Джины, и следующую неделю это происшествие горячо обсуждал весь офис. Стив тоже не отставал. Глава отдела больше не заводил с ним бесед на эту тему, но о том разговоре Стив не забыл – и знал, что не забыл и Маккол.
Он проследил за шефом, чтобы выяснить, где тот живет. Потребовалось три дня. Маккол был умнее секретарши и, без сомнения, подозрительнее; Стив опасался ехать за ним всю дорогу до дома. В первый вечер он, старательно держась в трех машинах позади, проехал за ним лишь часть пути; во второй – возобновил слежку с того места, где остановился накануне, а последний отрезок пути преодолел лишь на третий вечер. Пока что он планировал только последить за Макколом, собрать о нем сведения. Однако, если вдруг подвернется случай, не стоит его упускать – поэтому все шесть вечеров, дежуря через улицу от дома Маккола, Стив держал рядом с собой на полу бейсбольную биту и тесак. Жил шеф в симпатичном домике на краю Ньюпорт-Бич, напротив Ирвайна. Типичный дом зажиточного обитателя пригорода – двухэтажный, в средиземноморском стиле, обсаженный по сторонам кустами, с гаражом на две машины и ухоженной лужайкой перед входом.
Была у Маккола и семья: жена и две дочери, лет тринадцати или четырнадцати, по-видимому, близняшки. По счастью, Макколы относились к той новой поросли городских жителей, что не считают нужным вешать на окна занавески. Все окна на первом этаже, ярко освещенные вечерами, были открыты, и Стив со своих наблюдательных пунктов в разных местах улицы видел такие семейные сцены, какие в прежние времена оставались недоступны даже самым любопытным соседям. Сам он не понимал, как можно так жить – у всех на виду, словно на сцене или в стеклянном аквариуме.
Дочери, как вскоре выяснилось, с родителями почти не общались и бо́льшую часть времени проводили на втором этаже, у себя в спальнях – где занавески были. Когда вся семья ужинала в столовой, девочки старались сесть подальше от родителей; в их позах и движениях читалась неприязнь. Дважды, в пятницу и в субботу, Стив стал свидетелем семейных скандалов в гостиной. Слов он, разумеется, не слышал, но искаженные криком лица, махание рук и топанье ног не оставляли сомнений в том, насколько обе стороны друг другом недовольны.
Что касается самого Маккола, то время он проводил в основном перед телевизором в гостиной или за компьютером у себя в кабинете. Жена его, как правило, с улицы была не видна – наверное, находилась на кухне или у себя в комнате в задней части дома.
Спать семья ложилась в одно и то же время, словно по раз и навсегда заведенному ритуалу. Сперва выключала свет в задних комнатах первого этажа и поднималась наверх жена. Затем наступала очередь самого Маккола: один за другим гасли огни в комнатах первого этажа, затем в ванной и в спальне на втором. Стив дежурил на посту – мысленно он называл это «дежурством» – с восьми или четверти девятого и примерно до полуночи. Он начал наслаждаться своими ночными дозорами. Была в них какая-то успокоительная рутина. Ему нравилось наблюдать за семьей Макколов, подмечать их манеры, привычки, способы общения друг с другом. Кроме того, это давало ощущение силы – ведь в любой момент он мог войти в дом и положить жизни Маккола кон