Не знаю, на что способны мухи, не знаю, почему они способны на все. Это бессмыслица, и рационалист во мне предлагает просто выключить проигрыватель и посмотреть, что будет. Но тот же рационалист знает: нападения такого множества мух я не переживу.
Значит, музыка должна длиться вечно? Нажать кнопку «Повтор», чтобы Филип Гласс никогда не кончался? Тогда они будут счастливы и меня не тронут?
Я я я
Все новые мухи летят издалека – темная туча насекомых закрывает белое выцветшее небо. Зов музыки притягивает этот живой смерч к моему дому.
А мухи – насекомые?
Неважно, все неважно. Я снова смотрю и слушаю. Движение, звук. Покой.
Все, чего захочу.
Хочу, чтобы умерла моя мать.
Женщина
– Отлижи мне, а я у тебя отсосу!
Тортон огляделся. Никого больше не было на улице – и слова эти донеслись из «Лексуса», остановившегося у тротуара, где сидела роскошная блондинка. Смотрела она прямо вперед, на него вообще не обращала внимания, и Тортон подумал, что ему почудилось. «Может быть, переспросить?» – подумал он. Но нет: она, разумеется, не могла сказать ничего подобного. Поэтому он отвернулся и зашагал дальше.
– Эй! Я сказала: отлижи мне, а я у тебя отсосу!
Говорила именно блондинка – и точно обращалась к нему. Теперь она смотрела на него через пассажирское окно и улыбалась. Поколебавшись, он открыл дверь машины. Сел на переднее сиденье и сразу увидел, что на ней нет ни штанов, ни трусов. Мгновенно возбудившись, он захлопнул дверь – и только тут заметил, что ноги ее не того же цвета, что лицо и руки. И что от них исходит вонь.
Ноги ее были покрыты размазанным засохшим дерьмом.
Он зажал нос, стараясь дышать через рот.
– Выпустите меня! – потребовал он. – Я хочу уйти!
Но дверь была заперта.
– Извини, – ответила она, и в голосе ее слышалось искреннее сожаление. – Не могу.
Потом
Мы жили тогда в городе клоунов…
Стиву не удавалось закончить ни один рассказ. За компьютером он проводил столько же времени, сколько и раньше, писал – точнее, пытался писать, однако все идеи вели в никуда, и, написав страницу-две, дальше он совершенно терялся. Что происходит? Раньше с ним никогда такого не случалось. Может быть, это и есть пресловутый писательский затык? Так или иначе, злило это посильнее отказов из редакций.
Забавно, что один из его старых рассказов тем временем опубликовали в «бортовом» журнале крупной авиакомпании. Причем гонорар оказался весьма впечатляющим, а рассказ теперь в течение месяца прочтут тысячи людей, летающих самолетами. Такой обширной аудитории у него еще не было!
Стив не мог понять, что с ним. С точки зрения писательства, последние несколько месяцев стали самыми продуктивными: новый жизненный опыт обогащал и усиливал творчество. Казалось бы, так должно продолжаться и дальше. И вдруг… словно творческая часть его мозга ушла в отпуск. Стив говорил себе, что, должно быть, это именно «отпуск», некий естественный спад, идущий за подъемом, время отдохнуть и перезарядить батарейки. Творчество оставалось одной из немногих стабильных сторон его жизни, и он боялся лишиться и этого.
Отчасти, возможно, проблема была в самоопределении. Стив, разумеется, помнил, кто он, но больше не понимал, что собой представляет. Корпоративный журналист, который пишет рассказы, а еще иногда убивает людей? Убийца, который притворяется редактором новостной рассылки, а еще немножко пишет? Писатель, живущий, чтобы убивать, а работающий, потому что надо на что-то жить? Стерлись все границы: Стив больше не различал, где работа, где призвание, где хобби, чем он занимается ради развлечения, а чем по нужде.
Мать он кремировал – хотя при жизни она этого не хотела, – и прах ее, в безликой урне, выданной в крематории, стоял сейчас в углу его кабинета. Что делать с урной, Стив понятия не имел. Каких-то особенно любимых мест у матери не было, а если б и были, вряд ли он станет развеивать там ее прах. Временами его посещало искушение просто выбросить урну или спустить прах в унитаз, но это очень сложно было бы объяснить Шерри.
«Найдя» тело и позвонив в полицию, Стив не возвращался в дом к матери. Тогда он провел там много часов – отвечал на вопросы, изображал убитого горем сына. Возвращаться боялся. Трудно сказать, чего именно, – пожалуй, больше всего отца, исчезающего во тьме гостевой комнаты.
Именно после этого случая у Стива наступил писательский затык, и его не оставляло ощущение, что две эти вещи неким образом связаны. На каком-то иррациональном уровне он чувствовал даже, что должен вернуться в дом – тогда чары развеются и проблема будет решена.
Но никак не мог решиться.
Сидя перед компьютером, он долго смотрел на рассказ про клоунов – точнее, на первую и единственную его фразу; потом стер фразу и удалил файл. Удалил и все остальные фрагменты. Если не способен написать рассказ от начала до конца, лучше уж вовсе ничего не писать.
Ночью ему приснился клоун. Все тот же, что и обычно, только на этот раз он бежал по беговой дорожке в черно-белом зале. Клоун был обнажен, и тело его размалевано, как и лицо: красный живот, зеленая грудь, голубые соски, желтый пенис.
И бежал он по дорожке из человеческой кожи.
В черно-белом зале были две двери, в разных его концах. На пороге одной стоял Стив и думал, как бы пробраться через зал и выйти через другую дверь, не потревожив клоуна. Почему-то ему очень нужно было попасть в ту, другую дверь. Но еще он знал: если клоун его заметит – освежует заживо, расчленит, а кожу его пустит на обивку разных гимнастических снарядов.
В какой-то момент клоун опустил глаза вниз, на контрольную панель – быть может, проверял, сколько уже пробежал или с какой скоростью, – и Стив, воспользовавшись этим, рванул мимо него вперед. Он был уже в шаге от второй двери, когда огромная белая рука опустилась ему на плечо. Стив пытался бежать, но, словно мультяшный герой, только перебирал ногами на месте. Он поднял глаза. Клоун вырос. Вырос и черно-белый зал – полосатый потолок его теперь маячил где-то этажах в трех над головой Стива. А клоун стал вдвое выше его ростом. Желтый восставший член его уперся Стиву в плечо, и тот ощутил боль и ожог в том месте, где клоун к нему прикоснулся.
Сквозь дверной проем он видел страну голубого неба и зеленой травы. Страну, где отцы и сыновья удили вместе рыбу, кидали друг другу фрисби или ели бутерброды, сидя на траве. Страну, до которой ему не добраться никогда.
Тут зазвенел будильник, и Стив проснулся.
С мокрым от слез лицом.
Глава 32
Едва проснувшись, Стив понял: надвигается беда. В предчувствия он едва ли верил, сам их никогда прежде не испытывал, но ощущение было четким и неоспоримым: близится что-то важное.
Важное и страшное.
Он принял душ, оделся, позавтракал хлопьями и кофе. Ощущение надвигающегося ужаса только усиливалось.
На работу Стив ехал очень осторожно, тормозя, как только видел желтый сигнал светофора, и доехал без приключений. На свой этаж поднялся пешком, а не на лифте – на всякий случай. Понимал, что ведет себя суеверно и глупо, однако с ощущением, что близится беда, невозможно было спорить.
Что же такое должно случиться? Землетрясение? В офис ворвется безумный сотрудник с автоматом? Стива уволят? Компания разорится? Что?
Он не знал этого – и уже почти желал, чтобы неведомая беда разразилась скорее, настолько невыносимо было ожидание.
Вскоре после восьми Джерри Торталья, исполняющий обязанности главы отдела, созвал Стива и еще нескольких руководителей подразделений к себе на совещание. К ним обратился новый клиент – особый клиент, подчеркнул Джерри, работа на которого, возможно, позволит «Однокашникам-медиа» расшириться и охватить смежные области бизнеса.
– Выпускники бывают не только в школах и университетах, – начал Джерри. – Например, люди, работавшие в той или иной компании, а затем ушедшие по собственному желанию, – это ведь тоже своего рода выпускники…
– Да-да, понятно, – отмахнулся Рон Зиндел. Несмотря на то что Джерри очень старался занять место главы отдела – а может быть, именно поэтому, – подчиненные относились к нему без особого уважения. – И что это за новый клиент?
Джерри откашлялся.
– Ну, – продолжил он, – в данном случае клиент – еще одно учебное заведение. Совершенно особого рода. – Он сделал драматическую паузу. – К нам обратился за помощью в составлении буклета и каталога выпускников колледж клоунов «Мир развлечений»!
Вокруг послышались смешки.
– Я не шучу, – продолжал Джерри. – Дело серьезное. Они готовы заплатить хорошую цену за уникальный продукт, который в будущем станет нашей визитной карточкой.
Стив не смеялся вместе со всеми. Он похолодел.
Колледж клоунов. Одна мысль о таком месте пробирала до костей.
– Я хочу, чтобы двое из вас съездили в этот колледж. Поговорите с нашим контактным лицом, Хербом Сливицем, постарайтесь понять, чего именно они хотят, чего от нас ждут и как нам адаптировать свои ресурсы к их потребностям. Мне нужен один человек из пиар-отдела и один из редакции. – Джерри обвел взглядом стол. – Например, Боб и… ну и ты, Стив. Отправляйтесь туда, выясните все, что сможете, подготовьте презентацию будущего проекта, и приступим к делу.
– Колледж клоунов? – оживился Боб Мэттакс. – Это где, в Орландо? А командировку нам оплатят?
– Это в Лос-Анджелесе, – ответил Джерри. – Вам оплатят бензин.
Стив совершенно не хотел ехать, но не видел способа отказаться, тем более что не смог бы объяснить причины отказа.
– Хорошо, – тихо произнес он.
– Вот такой подход к работе мне по душе! – объявил Джерри.
– Ну что за кретин! – сказал Боб несколько секунд спустя, когда они вышли из конференц-зала. – И зря он надеется, что получит должность; они всегда берут кого-то со стороны. Вот увидишь, и месяца не пройдет, как он вернется к нам в окопы. – Боб покачал головой. – Право, начнешь жалеть о Макколе, верно?