— Но это может загубить одарённых, которые уже не смогут стать мастерами, — добавил я немного посерьёзнев. — Это как-то звучит…
— Замечательно это звучит. Это лучшие слова, которые я слышал за целый день, — сказал Руднев. — Это уж точно поумерит военные амбиции некоторых стран. Таких, как Япония.
Последнее генерал произнёс так, что я порадовался, что не японец. Потому что будь здесь таковые, он бы принялся собственноручно их душить.
— Боюсь, через пару лет меня начнут люто ненавидеть те, кого мы подставим?
— За что? — удивился Руднев. — За то, что они сами выпросили технику. Здесь всё без обмана. Если она у вас не работает, это только ваши проблемы. А ненависть она всегда присутствует: и к слабыми, и к сильным. Даже если ты им пряники дарить будешь, они тебя всё равно возненавидят рано или поздно. Мы ведь видим, ты сам пытаешься показать, что укрепление тела — это баловство, не больше. Одно из правил ведения войны — сделай так, чтобы противник тебя недооценил. Ну что, участвуешь? — он серьёзно посмотрел на меня.
— Участвую, — кивнул я.
Если поразмыслить, то они говорили правильные вещи. И если всё получится, то очень вероятно, что меня оставят в покое. Признаться, сам хотел провернуть подобное, только масштабом поменьше. Дурить весь мир мне как-то страшно. В одиночку, по крайней мере.
— Только как всё это провернуть, чтобы не растягивать на пару лет? — спросил я.
— Запад нам поможет, — сказал Осташков. — После Нового года, в двадцатых числах января они планируют провести Международную конференцию высших учебных заведений мира. Пригласят всех: страны Европы и Америки, Индию, ЮАР, Россию и Китай. Оттуда мы и начнём. Думаю, мероприятие не обойдётся без турнира выдающейся молодёжи, где должна победить Соломина Алёна. Ей это под силу?
— Хм, сложно сказать, — я ненадолго задумался, прикидывая шансы Алёны. Наверняка там будет достаточно сильных юношей и девушек. — Она ещё недостаточно подготовлена, но это можно определить на месте. А где всё это будет проходить? Январь не самый тёплый месяц в году.
— Пока не знаем, к нам попала только повестка и кое-какие реплики с закрытого совещания Североатлантического Альянса. После Нового года будет ясно.
— Сделаю всё в лучшем виде, — подытожил я. — Чтобы лица одарённых во всём мире становились кислыми, когда слышали слова Укрепление тела.
— О нашей договорённости никому не рассказывай, даже Наумовым, — серьёзно сказал Осташков. — Если это всплывёт или раскроется, мы будем знать, что виноват один из присутствующих. После Нового года Руднев Дмитрий Леонидович с тобой свяжется. Он будет ответственным за эту операцию. И сейчас надо произнести магическую фразу. Государственное финансирование. Все расходы на время операции возьмёт на себя государство. И если не злоупотреблять, наши казначеи не покончат жизнь самоубийством.
— Мы люди не бедные, сами справимся, — я пожал плечами. Мне показалась подозрительной подобная щедрость. Не думаю, что на время конференции могут быть большие расходы. Номера в отелях, перелёт, питание, всё это не такие уж и большие деньги, чтобы заставить толстокожего финансиста из правительства даже почесаться. — Я понял. Всё, что мне в обмен на технику предложат, не отдам. Мне ведь за это ничего не будет?
— Не будет, — вздохнул Осташков. — Ни стыда, ни совести не будет.
— У нас этого добра и не было никогда, чего зря переживать, — расплылся я в улыбке.
— Таша, ну же, — тихо сказал я, крепко сжимая её ладони.
— Я не могу. Мне страшно, — она плотно сжала губы и попыталась вырваться.
— В первый раз всем страшно.
— Со стороны бы послушал, как звучишь.
— Я не кото, чтобы звучать.
— При чём здесь коты? — заинтересовалась она.
— Это национальная японская цитра. Таша, твою маму… позвать сюда надо. Если тебе нравится залипать, то так и скажи. Я пойду своими делами займусь. Сейчас, чтобы ты знала, турнир идёт.
— Ага, держи в курсе, — проворчала она отворачиваясь.
— Ух, положить тебя через колено и отшлёпать бы как следует.
— Пошляк, — фыркнула она.
— Таша, не серди меня.
— Ты просто не понимаешь…
— Не понимаю, но хочу помочь. Видишь, я рядом, за руку тебя держу. Ты не упадёшь.
Девушка вздохнула, посмотрела на меня большими, немного блестящими глазами. Сегодня шёл второй день соревнований, на которых я едва не уснул. Мои подопечные должны скоро выступать, но примчалась Алёна, сказала, что Таша залипла. Повезло, что это случилось недалеко, в тихой комнате, где по идее должны готовиться к выступлению участники. Сегодня эту комнату отдали исключительно для императорских особ Цао. Интересно, как здесь очутилась Таша? В общем, как в прошлый раз сходу вытащить её не получилось, пришлось немного постараться, чтобы найти падающую в пустоту девушку. И мне до сих пор казалось, что она сейчас не проваливается в ту же пропасть только потому, что я держу её за руку.
— Просто расслабься, — сказал я мягко. — Представь что-нибудь приятное. Как будто падаешь спиной на мягкую перину.
— Давит что-то, — тихо сказала она. — Тяжело.
— Это доспех духа. Он не тяжёлый, это обманчивое чувство. Просто очень крепкий, поэтому сознание и воспринимает его так, как будто он килограмм сто весит. Когда привыкнешь, уже и не замечаешь. Я с такой тяжестью на плечах постоянно хожу. Даже когда сплю. Точнее, когда раньше спал, кхм, один.
— Да? — она хитро прищурилась.
— Да, Кузьма в постели нынче беззащитен, можно его голыми руками брать.
Мне показалось, что она начала проваливаться, но я потянул её на себя. Таша поморщилась, быстро заморгала, сжала мои ладони.
— Долго это длилось? — спросил я.
— Минут пять, — неохотно ответила она.
— Всё ещё долго…
— Помнишь, ты спрашивал, почему наши с Кириллом мамы живут отдельно? Точнее, моя мама не живёт с папой.
— Я, вообще-то, не об этом спрашивал. Просто в Японии был знаком с несколькими главами кланов, у которых было по две, а иногда и по три жены. Тот же Фудзивара, многоженец, у него помимо прочего две любовницы и от которых сын внебрачный.
— И они все вместе, наверное, живут? — хмыкнула она. — Не знаю, я в Японии не была. Если все вместе живут, да ещё с любовницами, могу их только пожалеть.
— Нет, любовницы живут отдельно. Я так, следил пару раз за ним, случайно узнал.
— Мы с Кириллом хорошо ладим, — она вздохнула. — Как самые родные брат с сестрой. Он ради меня всё на свете сделает. Кирилл у нас дома чаще живёт, чем с отцом. Я тоже иногда живу с отцом, когда мама в командировку уезжает. Любит она древний Китай так, что, если бы не папа, то давно туда переехала. И мама Лиля очень добрая, только иногда бывает строгой. Если честно, мне у них нравится жить.
Она ненадолго замолчала. Я так и не понял, к чему она этот разговор завела. Может, ей выговориться надо?
— Моя мама гораздо моложе мамы Лили. Почти как я и Таисия. Они характерами не сошлись. Ругались постоянно, даже на пустом месте. Мне лет семь было, когда разъехались. Мама всегда говорит, что Лиля хорошая, только характер у неё скверный. Но я сколько ни пыталась, ничего не замечала. Мама Лиля добрая и очень ответственная. С ней хорошо к серьёзным мероприятиям готовиться, всегда знаешь, что ничего не упустишь и не забудешь. И папе она много помогает. Мне, когда тринадцать стукнуло, я бунтовала против глупых взрослых. Месяц дома жила, месяц с папой и мамой Лилей. Надеялась, что они одумаются и вновь съедутся.
Она снова замолчала, сжала мои ладони. Теперь мне показалось, что мы падаем вместе. Появилось неприятное чувство, словно тебя затягивает куда-то, даже лампочки замерцали. Посмотрел на Ташу вопросительно. Она пожала плечами, как бы говоря: «вот так это и бывает». Я немного усилил доспех, и неприятное чувство начало пропадать. Лампочки замерцали быстрее и довольно быстро всё закончилось.
— Я что думаю, — тихо сказала Таша. — Что если бы… ну… всё ведь может быть… Я бы не стала уезжать в другой дом. Лучше сесть, поговорить, обсудить проблему и понять, что мешает.
— Это очень по-взрослому… Вроде отпустило, — сказал я, прислушиваясь к себе. — Тебе не кажется?
— Всё как обычно, — она пожала плечами. Посмотрела как-то странно. — Кузя, а ты бы взял меня второй женой?
Я закашлялся, отпустил её ладони.
— Только если третей, — рассмеялся я, пытаясь обернуть всё в шутку. — Второе место я уже обещал.
— Алёне, да? — Таша вздохнула. — Третьей быть тоже неплохо, наверное. Только мы уже не ругаться будем, а драться. Посуду бить и мебель швырять.
Она всё же рассмеялась. Встала, отряхнула тёплый спортивный костюм.
— Пойдём смотреть турнир? Жаль конечно, что Алёна не выступает. Она бы заняла первое, а не второе место.
— Ох и вредная ты девушка.
— Я не вредная, а полезная. Вот так, — она показала язык и убежала.
Из служебных помещений на стадион вёл длинный коридор, заканчивающийся тяжёлыми дверями. За ними слышался шум толпы. С той стороны дежурила пара из дисциплинарного комитета и незнакомый мне мастер, следившие чтобы посторонние и любопытные не заходили. Я же всю дорогу думал о том странном состоянии, в которое постоянно падала Таша. Почему у меня получилось в него вмешаться и почему неосознанно тянешься к внутренней силе, стоит только взять её за руку? Если приводить аналогию, а она, как известно, всегда ложна, то я словно бросал якорь, чтобы не затянуло в эту бездну. Может ей надо просто стать немного сильнее? Не согласен я с тем, что это какая-то болезнь или отклонение. Скорее это особенность, с которой нужно уметь справляться. Да и Таша молодец…
— Чёрт, — я тихо выругался, схватил металлические перила у выхода в основной зал. Сдавил со всей силы, немного покорёжив.
— Что случилось? — спросила Алёна. — Всё хорошо?
— Мысли дурацкие в голову лезут, — отозвался я. — У меня ведь нервы не стальные. Мне тоже тяжело.
— Не совсем понимаю, что случилось, — она подошла, легонько обняла, — но ты можешь положиться на меня.