Наследие да Винчи — страница 2 из 4

Глава 19

Но Папа был еще жив. И Хашеми Рафикдуст. И Вэнс Эриксон. А у Эллиотта Кимболла одно яйцо распухло до размера мяча для гольфа; он бы предпочел умереть.

Кимболл, кривясь от боли, поднялся с дивана и дохромал до стола, чтобы взять еще одну семидюймовую катушку магнитной пленки шириной в четверть дюйма. Затем остановился, выглянул в окно, на Арно, которая, извиваясь, текла через Пизу, донес пленку до дивана и аккуратно сел. Осторожно наклонился и продел пленку через головки переносного магнитофона, стоявшего на журнальном столике. Через миг в убогой комнатке зазвучал голос Мерриама Ларсена, начавшего фразу с середины.

— … единственный выбор — использовать его в качестве примера, — гудел голос. Когда заговорил второй собеседник, Кимболл быстро настроил громкость.

— Нельзя этого делать. Он очень ценный член Бременской Легации. Он знает больше, чем все остальные вместе взятые, — говорила Дениз Карозерс, председатель Бременской Легации, в свое время — любовница Кимболла.

— Как раз в этом и вопрос, — продолжал Ларсен. Кимболл откинулся и закрыл глаза, представив комнату, в которой происходила запись, и лица собеседников. Ларсен наверняка сидел, развалившись в кресле в библиотеке особняка в Болонье; а Карозерс ходила туда-сюда, как обычно нервно и театрально жестикулируя.

— Вопрос в том, — повторил Ларсен с нажимом, — что мы сейчас слишком полагаемся на знания и способности Эллиотта Кимболла, мы зависим от него. И за счет нашей зависимости он сохраняет власть, управляет нами этим рычагом, и его достижения и успехи становятся нашими достижениями и успехами. — Последовала пауза; Кимболл представил, что Карозерс остановилась и пристально смотрит на собеседника. Потом из динамиков снова зазвучал голос Ларсена, тихо и зловеще. Разбирать слова стало сложнее; должно быть, он отошел от микрофона.

— Его неудачи тоже становятся нашими, Дениз, — тихо, однако настойчиво, сказал он. — А неудач мы себе позволить не можем. Его долги уже не оплатить.

— Давай не будем относиться к этому так серьезно, — возмутилась Карозерс.

— Дениз, незаменимых людей нет. Ни ты, ни я, ни твой Кимболл! Наша сила в том, что мы можем сменить кого угодно, а мистер Кимболл скомпрометировал себя, и с этим надо разобраться. — При очередной паузе на пленке Кимболл расслышал, что Ларсен сел в кресло и выпил глоток коньяка.

— Дениз, ты же знаешь, — продолжал Ларсен, — как мне жаль, что вы с Кимболлом, по всей видимости, не усвоили маленького урока, преподанного в Пизе. И все-таки с тех пор дела Легации шли достаточно хорошо — даже после того, как ее казначея, задушив, насадили на крест.

— Но это другое дело, — не соглашалась Карозерс. — Он был предателем! Он…

— Да, да, Дениз, это так. Но я — то есть мы — еще и хотели преподать урок, на который должны были обратить внимание все члены Легации, все, кто работает на нас. Мне действительно жаль, что ты не уловила сути, Дениз. Мне будет не хватать Кимболла, но еще сильнее я буду сожалеть о том, что ты больше не будешь работать в правлении.

— Не буду? — Карозерс внезапно повысила голос. — Что это значит?

— Дениз, ты ведь не думаешь, что тебе разрешат продолжать работать после того, как затея с убийством с треском провалилась?

— Не смеши, Мерриам. — От растущей тревоги ее голос зазвучал пронзительно. — Я глава Легации. Дело подобного рода надо обсуждать с правлением… провести голосование.

— Мы это уже сделали; решение было принято единогласно.

В магнитофоне зазвучали какие-то приглушенные звуки — шаги? Кимболл открыл глаза и наклонился ближе к динамику — он не хотел пропустить ни звука. Раздался металлический лязг дверной ручки.

— Ты запер дверь!

— Да, Дениз, запер. — Голос Ларсена был спокоен. — Да, я ее запер.

— Нет! Нет! Нет! — вопила Карозерс в ухо Кимболлу, а пленка бесстрастно продолжала крутиться.

— Да, — просто сказал Ларсен. Раздался плевок — это выстрелили из пистолета с глушителем.

— Ублюдок!

— Да, — повторил Ларсен. Из динамиков послышалось еще три приглушенных звука, потом громкий тяжелый удар. — Да, дорогая, ты совершенно права.

Кимболл скривился и выключил магнитофон, потом откинулся на мягкие подушки дивана. Пожалуй, через день-другой он снова сможет нормально ходить. Я-то поправлюсь, мрачно думал Кимболл, а вот второго такого ножа, как «сесчепита», не найти. Он закрыл глаза и вспомнил, как она выскользнула и упала на мостовую. Вспомнил, как его били разъяренные итальянцы, видевшие, как он ударил старуху… и вспомнил Сюзанну Сторм. Он вспомнил, что дрался тоже, вспомнил приятные крики боли от его мощных ударов. Иначе оттуда ему было не выбраться. А сейчас Эллиотт понимал, что его основная задача — выжить.

Заявление Ларсена о том, что его надо убить, не удивило Кимболла — он давно продумывал планы выживания. Эта пленка была лишь частью экстренного плана.

Основные идеи тщательно разрабатывались более десятка лет. План строился вокруг Главного разведывательного управления. Его аббревиатура, ГРУ, была известна лучше — штаб-квартира военной разведки России. Немногие знали, что даже до распада Советского Союза в ГРУ работало в шесть раз больше агентов, чем в более известном КГБ. И в то время, как остальная Россия блуждала в технологическом хаосе, у ГРУ имелись разведывательные спутники и технологии перехвата данных не хуже — а иногда даже лучше — чем у США. В основном это произошло благодаря участию Кимболла, который тайно передавал информацию и технологии, полученные от компаний, сотрудничающих с Бременской Легацией.

Это позволило Кимболлу от имени Бременской Легации наладить хорошие отношения с ГРУ — отчасти ради информации, отчасти для укрепления экономических связей и деловых контактов. Помимо этого он тайно налаживал личные отношения, даже если они Легации на пользу не шли.

Благодаря этим контактом Кимболл узнал, что ГРУ сильно нуждается в новых боевых технологиях. Отчасти это желание проистекало из потребности войск в лучшем, более новом и мощном оружии, но преобладающей причиной была экономическая. Проще говоря, продажа оружия была важным источником доходов России. Государственная компания, торгующая оружием, «Рособоронэкспорт», продавала другим компаниям оружия примерно на 20 миллиардов долларов в год, но она терпела убытки, поскольку ее оружие отставало от разработок Соединенных Штатов. Никто не хотел покупать вооружения у страны с отсталой технологией. Во времена Советского Союза их оружие было средством управления миром, а для новой России — это бизнес и вес на рынке.

Кимболл, мучаясь от боли, поднял ноги на диван и растянулся, устраиваясь поудобнее; потом закрыл глаза и вернулся к остальным деталям своего плана по выживанию.

У ГРУ издавна имелся небольшой, но значительный центр в Пизе, где обрабатывалась и передавалась информация. Заместитель командира этого центра управления задолжал Кимболлу множество разнообразных услуг, не самой маленькой из которых была та пленка с записью убийства в особняке Легации в Болонье. Запись была сделана с жучков, которые он помог установить ГРУ несколько лет назад.

Кимболл лежал, закрыв глаза и размышляя; он понимал, что сейчас важно только перехватить у Братьев Кодекс да Винчи и продать его ГРУ. Тогда он до конца жизни сможет жить в роскоши и убивать. Преданность — это не важно, думал он, засыпая, важны убийства. Эллиотт заснул с улыбкой на лице.

Нигде больше в Италии не делают такой лазаньи, как в Болонье. Кое-где некоторые блюда готовят так же хорошо, как это делают повара в Болонье, но лучше не готовит никто. Вэнс задумался над прозвищем, которое городу дали довольные гурманы со всего света: Болонья la Grassa — «жирная Болонья», — признавая неизбежные последствия такого количества вкусной еды. Сейчас он чувствовал себя grassa. Вэнс медленно положил вилку на тарелку — глаза и язык были все еще голодны, а желудок просил о помиловании.

Вэнс посмотрела на Сюзанну, которая медленно общипывала край тортеллини, благоразумно сдерживаясь и не набрасываясь на еду так, как сделал Вэнс, не успели им подать основное блюдо.

Болонья la Grassa, думал Вэнс. Она также была известна как Болонья la Dotta — «ученая Болонья»: это название подчеркивало, что Университет Болоньи — старейший в Европе.

La Dotta, la Grassa. Именно эти слова привели Вэнса и Сюзанну в город. Вэнс отхватил зубами еще один кусок от лазаньи и запил его глотком местного «Санджовезе».

Он взглянул на часы. Им удалось скрыться с площади вместе с остальными перепуганными людьми почти ровно сорок восемь часов назад. На деньги, которые Сюзанне дал Тони, они купили приличную одежду и поселились в небольшом аккуратном пансионе на виа Националь, рядом с вокзалом. Даже не поев, они заснули, обнявшись, и проспали до полудня следующего дня.

Сон разогнал усталость, а также ощущение той безнадежности, что преследовало их после покушения на Папу. Врачи говорили, что первосвященник будет жить. Они также отметили, что более слабый человек не перенес бы подобных мучений.

Тони Фэрфэксу тоже пришлось тяжко. После обеда Сюзанна позвонила их общему другу и узнала, что у Тони случился удар в легкой форме, и он сейчас в больнице.

Но самые важные новости они услышали по телефону, когда Вэнс позвонил в правление компании «Континентал Пасифик Ойл» в Санта-Монике. Он звонил по протоколу SIP[51] в Риме на виа Фоссальта, рядом с пьяцца Нептун. Пришлось ждать, ибо Вэнсу сказали, что соединить с Харрисоном Кингзбери не могут — придется дождаться ответного звонка.

Меньше чем через десять минут SIP-оператор направил Вэнса в одну из застекленных звукоизолированных кабинок. К удивлению Вэнса, в трубке раздался резкий спокойный голос Мерриама Ларсена.

— Сейчас Харрисон Кингзбери находится у нас под опекой, — объяснил Ларсен Вэнсу. — Если вы вздумаете вмешиваться в дела Бременской Легации, Кингзбери погибнет. Понятно?

— Конечно. — Вэнс проглотил вздымающуюся ярость и в награду через несколько секунд услышал голос Кингзбери.

— Вэнс… у тебя все в порядке?

— Все отлично, сэр, — ответил Вэнс, — а вы? Где вы?

— Я в порядке. И я… — неожиданно Харрисона прервали. Трубку накрыли рукой, но Вэнс расслышал, что Кингзбери кто-то отчитывает. Через пару секунд он снова заговорил: — Вэнс? — позвал он тихо и устало.

— Да, я еще здесь.

— Как ты мог догадаться, мое местонахождение должно остаться в тайне. Мне строго наказали не говорить тебе. Очевидно, ты их сильно взволновал. Но перейдем к другому: достаточно сказать, что я все еще жирный и ученый. Да, сэр, жирный и ученый; обо мне весьма хорошо заботятся.

Разговор вскоре завершился.

Жирный и ученый.

Кингзбери был очень строен. Он никогда не был жирным. Формальное образование этого нефтепромышленника закончилось на средней школе, и он обычно это подчеркивал. Кингзбери пытался ему что-то сказать, и Вэнс моментально разгадал послание: Болонья! Харрисону было известно, что Вэнс хорошо знает Италию, и намек будет очевиден. Поэтому тем же вечером Вэнс и Сюзанна отправились на поезде в Болонью.

Они поселились в отеле «Милан Эксцельсиор» — он был удобным и располагался рядом с вокзалом. Там они медленно занялись любовью, благодаря судьбу, — это ощущение известно лишь тем, кто обманул смерть и знал, что вскоре должен встретиться с нею опять.

— О чем ты думаешь? — спросила Сюзанна Вэнса.

Он с трудом заставил себя вернуться к настоящему.

— О Кингзбери, о Тоси, — ответил он. — И о нас. О тебе.

— Ну, — сказала Сюзанна, протягивая через столик руку к Вэнсу, — мне известно, что ты думаешь о Кингзбери и Тоси; а обо мне?

— Да всякое, — ответил Вэнс, сжимая ее руку.

— Какое всякое?

— Например, почему я некоторые вещи в тебе заметил не сразу.

— Давай, — рассердилась она, — не увиливай. Помнишь, мы пообещали больше не играть в игры.

— Ну… мне интересно, почему я раньше не заметил всех мелочей, которые говорили о том, что ты…

— Разведчица? — прервала она Вэнса и рассмеялась. — Конечно, ты мог бы заметить, если бы мы не подверглись такой опасности. Но, с другой стороны, если бы не эта опасность, замечать было бы нечего.

Вэнс печально кивнул и добавил:

— Но ты так и не сказала, почему ты это сделала.

— А почему ты послал на хер весь мир и стал играть в «блэк-джек»?

— Во-первых, я не играл, — сказал Вэнс, защищаясь, — поэтому-то мне и запретили. Моя система была отнюдь не игрой.

— Ладно, ты знаешь, о чем я. — Сюзанна стояла на своем. — Зачем ты это делал?

— Потому что мне пришлось. Мне были нужны деньги.

— Ага, — не соглашалась Сюзанна, — деньги ты мог заработать и по-другому. Для этого не обязательно играть в казино. У тебя были другие причины.

— Ну да… — Под взглядом Сюзанны Вэнс чувствовал себя обнаженным. — Я делал это забавы ради. — Ему не очень хотелось, чтобы кто-нибудь, особенно женщина, в которую он влюблен, знала его настолько хорошо. — Ради забавы — ну и ради вызова.

— И ради приключений. Это мои причины.

— И ради приключений, — согласился Вэнс. — Ты хочешь сказать, что пошла в ЦРУ ради приключений? — В голосе Эриксона слышался скептицизм. — Вступить в ЦРУ, летать в далекие страны, встречаться с интересными людьми и убивать их? Не могу поверить, что человек, которому очень важно «поступать правильно», может этим заинтересоваться.

— Ты ошибаешься, потому что я на самом деле поступала правильно, — не сдавалась Сюзанна. — Не забывай, что в ЦРУ всегда шло много людей из «Лиги плюща» — по крайней мере, в правление. Во время Второй мировой войны мой отец служил в Управлении стратегических служб,[52] которое было предшественником ЦРУ. И если бы я ему сообщила о своем намерении, он мог бы даже согласиться на это. Но я не сказала — и не только потому, что если бы отцу не понравилась эта идея, он бы воспользовался своим положением и помешал мне, но еще и потому, что если бы он ее одобрил, то мог бы попытаться мне помочь, а этого я тоже не хотела.

Вэнс улыбнулся ей, медленно качая головой:

— Ты выдающаяся женщина, Сюз. Выдающаяся.

— Спасибо.

Официант принес два блюда с пассерованной телятиной.

— Знаешь, — сказал Вэнс, оторвавшись на секунду от еды, — мне почему-то кажется, что тебе мои мотивы известны лучше, чем мне твои.

Сюзанна лишь хитро улыбнулась.

В восемь часов они наконец вышли из ресторана под темнеющее чернильно-синее небо. На ходу Сюзанна взяла его под руку.

— Как ты думаешь, мы сегодня чего-нибудь достигли? — спросила она.

— Конечно, — ответил Вэнс. — Даже когда буришь скважину и она оказывается пустой, то уже знаешь, где нечего искать.

— В данной ситуации звучит весьма оптимистично.

Они вышли из тени на виа Тестони и свернули направо, слившись с потоком пешеходов, текшим вдоль длинных сводчатых галерей на Виа делль Индипенденца к Собору.

— Приходится быть оптимистом, — сказал Эриксон, когда они смешались с вечерней праздной публикой. — Мы с самого начала сделали максимальную ставку, и надо продолжать играть, пока мы либо не выиграем, либо не проиграем.

— Я думала, ты не играешь.

— Я лгал.

Какое-то время они шли молча, наслаждаясь спокойной прогулкой. Перед этим они ходили из церкви в церковь, расспрашивая священников и администрацию об Избранных Братьях святого Петра. К вечеру они обошли все крупные церкви и церковные административные офисы, в том числе — факультет религиоведения Университета Болоньи. По настоянию Сюзанны они сняли еще один номер на юге, на другой от вокзала стороне города — чтобы давать его адрес. У Избранных Братьев есть свои люди в Болонье; они не могут не заметить, что кто-то ходит и расспрашивает о них, особенно если это те двое, которых они пару дней назад пытались убить. Все сообщения, которые придут на тот адрес, они выслушают по телефону, а заплатят через курьера. Сюзанна и Вэнс не собирались больше заходить в тот отель, боясь, что их могут выследить.

— А что будем делать, если никакого сообщения нам не оставят? — спросил Вэнс через некоторое время.

— Ну, — деловым тоном ответила Сюзанна, — это значит, что они решили следить за отелем и ждать, пока мы не объявимся. Если ничего не получим, попробуем либо вычислить людей, которых они подошлют, либо кому-то придется пойти в отель и выманить их.

— Не слишком веселый вариант, — заметил Вэнс.

— Да. Смешного тут мало. Будем надеяться, что этого делать не придется.

Инстинктивно Вэнсу хотелось спрятать Сюзанну куда-нибудь, защитить ее. Он никак не мог привыкнуть к тому, что это она здесь профессионал и наверняка справилась бы с такой ситуацией в одиночку лучше, чем он. И он не знал, что означает это его недоумение.

— Хочешь, попробуем сделать сейчас второй ход? — спросила Сюзанна, и мысли Вэнса вернулись к их цели.

— Сейчас? — спросил он смущенно. — Сегодня? Но я думал, что мы решили…

— Решили. Но я подумала, что если мы закрутим все по максимуму. Братья могут среагировать быстрее.

— Не знаю, — сказал Вэнс, — думаю, можно. Я думал, может, еще…

— Немного развлечься? — Она кокетливо посмотрела ему в лицо, читая ответ в глазах. Вэнс широко улыбнулся. Какой еще мальчик, подумала Сюзанна. Как только ему удавалось не выдавать себя взглядом, когда он играл в «блэк-джек»? Она покачала головой и улыбнулась в ответ. — Попозже, — сказала она и остановилась, чтобы поцеловать его в щеку.

Неподалеку официант уличного кафе, подававший эспрессо пожилому мужчине, посмотрел на них и улыбнулся. Старик тоже улыбнулся; никто не любит влюбленных так, как итальянцы.

— Попозже, — прошептала Сюзанна, когда они двинулись дальше. Если это попозже наступит, внезапно подумала она.

Они сошли с тротуара и Сюзанна повела Вэнса через виа Уго Баси к ряду такси, лениво ожидающих у статуи Нептуна. Водитель первой машины перестал болтать с четырьмя остальными и вытянулся в свои полные пять с лишним футов, широко улыбаясь красивой женщине и ее спутнику. Через десять минут он высадил их рядом со спортивной ареной, на тихой улице со скромными жилыми домами.

— Они остановились не здесь, — с горечью сказал брат Грегори своему помощнику. — Это всего лишь прикрытие, возможно, для того, чтобы им туда передавали сообщения.

Следовало этого ожидать, сказал себе Грегори. Эриксон и эта женщина ходили по религиозным организациям слишком открыто и усердно. Очевидно, их действия были призывом к Избранным Братьям Святого Петра и вызовом ему, главе ордена. К шести часам Грегори получил три телефонных звонка от священников, которых Братья попросили высматривать Эриксона. Эриксон им всем оставил один и тот же номер.

Разозленный брат Грегори подошел к окну и, широко раздвинув шторы, посмотрел вниз, на улицу. Вэнс Эриксон, ты там? Как тебе удалось сделать так много? Грегори с трудом подавлял завистливое восхищение этим талантливым дилетантом.

Под окном по улице, треща и громыхая, ехал побитый «фиат» без глушителя, но брат Грегори его почти не слышал. Вэнс Эриксон был на площади Святого Петра; на сделанном туристом снимке, который попал в газеты, Вэнс как раз прыгал на иранца. Как Эриксону удалось его найти в десятитысячной толпе, собравшейся в тот день на площади? Жалко, думал Грегори, качая головой, что этого американца придется убить. Хоть это и большая утрата, они себе не могут позволить оставлять его в живых. У тебя был шанс, сын мой, думал Грегори, отворачиваясь от окна к двум высоким крепким мужчинам, почтительно молчавшим, стоя в центре комнаты. Уничтожить проворный гибкий ум этого американца — все равно что уничтожить произведение искусства, но Бог бросает вызовы, и их необходимо принимать.

— Так. — Мужчины подобрались. Им обоим было за двадцать — такой мускулатуры можно добиться только регулярными суровыми тренировками. — Кто-то должен остаться здесь, а также нужно достаточное количество людей, которые будут наблюдать за входами. Хотя скорее всего это будет бесполезно — я сомневаюсь, что Вэнс Эриксон сюда вернется. Винсент. — Брат Грегори повернулся к мужчине повыше. Он был чуть выше шести футов, одет в обычную одежду, тугие мускулы натягивали ткань рубашки на груди и руках.

— Да, сэр.

— Винсент, я хочу, чтобы ты связался с человеком из мэрии. — Грегори подал ему клочок писчей бумаги, на котором поспешно нацарапал имя. — Он работает на мэра, но нам он тоже кое-что должен. Как и все остальные люди из администрации Болоньи, он член Коммунистической партии. Сообщи ему, что Вэнс Эриксон — разведчик американского ЦРУ, который находится здесь в роли провокатора, и он должен встретиться с фашистами и попытаться дестабилизировать здешнее коммунистическое правительство. Попроси его передать фотографию Эриксона во все отделения полиции, чтобы они проверили отели и пансионы Болоньи, и скажи, что работать нужно тихо. Возьми фотографию с обложки «Иль Джорно». Как следует объясни им, что поднимать тревогу нельзя.

— Со всем должным уважением, отец Грегори, — нерешительно начал монах по имени Винсент, — но нельзя ли просто попросить у владельцев отелей списки с номерами паспортов постояльцев и поискать номер паспорта этого человека?

— Хорошо соображаешь, Винсент, — благосклонно ответил Грегори. Монах заметно успокоился. Брат Грегори был непредсказуем; он мог расценить такой совет как сомнение в правильности его решения. — Действительно, для регистрации в отеле требуется паспорт, но я не сомневаюсь, что наш сообразительный оппонент сумел достать другой документ и зарегистрироваться под вымышленным именем.

— Как мудр Святой Отец, — смиренно заметил Винсент. — Простите меня за дерзость.

— Прощаю, сын мой. А теперь ступай.

Тот молча повернулся на пятках и вышел из комнаты; его прямая спина и походка выдавали военного. Монастырь направил его на военную подготовку в итальянскую армию, и, как и его напарник, он дорос до элитных войск, а потом ушел в самоволку и вернулся в монастырь.

— А ты, Петр, останешься со мной. Вернемся в штаб-квартиру и будем ждать, пока нас не известят о местонахождении нашей неуловимой жертвы. Затем, — брат Грегори блаженно улыбнулся, — начнется настоящая работа.

Грегори написал записку на листке с эмблемой отеля, аккуратно свернул ее и заклеил в конверт, на котором написал имя Вэнса Эриксона. При выходе он оставит его на стойке. Во второй он вложил 250 евро и, заклеив, написал на нем имя помощника управляющего. Этот ключ дорого обошелся. Но, подумал священник, Вэнсу Эриксону он будет стоить еще больше.

К тому времени как Вэнс и Сюзанна вышли из такси, ночь уже опустилась, но тоненький серп луны давал достаточно света, чтобы не спотыкаться на длинных темных участках между фонарями. Горбатый бетонный тротуар, извиваясь, поднимался на холм вдоль узкой и такой же неровной асфальтированной дороги. Голоса играющих детей мешались с более низкими и тихими голосами взрослых, в основном — мужчин, которые группами сошли с тротуаров на почти пустынную улицу и болботали между собой по-итальянски. Сюзанна с Вэнсом, проходя, приветствовали соседей по-итальянски — говорил в основном Вэнс, он лучше знал язык. Мужчины на улице не смолкали, а в кухнях смеялись женщины, гремели сковородками, источавшими ароматы, которые струились из желтых освещенных окон на улицу.

Дойдя по левой стороне примерно до середины улицы, они оказались у скромного трехэтажного здания. Как и большинство остальных домов среднего класса на этой улице, его окружал высокий забор с двумя воротами — одни для автомобилей, другие для людей — и небольшой газон с цветочными клумбами. Но, в отличие от остальных резиденций, в окнах не горел теплый свет, не доносились звуки веселья, из закрытых кухонных окон не чувствовалось ароматов готовящегося ужина.

— Его не было уже несколько дней, — произнес у них за спинами приятный голос. Вэнс и Сюзанна испуганно обернулись, но никого не увидели. Потом, опустив взгляд, в слабом свете уличных фонарей разглядели низенького старичка в белой рубашке и темных брюках на подтяжках: его макушку, светящуюся в темноте, обрамлял ежик седых волос, а из морщин на лице, похожих на многочисленные речные русла, сияла заразительная улыбка. — Простите, — сказал старичок, — я не хотел вас напугать.

— Все нормально, — сказал Вэнс, — мы его студенты, хотели зайти к профессору.

— Да, — сказал старик и всмотрелся в лицо Вэнса. — А вас, молодой человек, я, кажется, уже видел. Вы живете неподалеку? По-моему, я припоминаю ваше лицо.

— Нет, я…

— Фокусы старого разума, — сказал старик. — Профессор Тоси часто уезжает. Отпускает экономку и потом появляется через несколько недель. Этот Тоси отличный человек, — добавил он гордо. — Здешний старожил. Мы будем скучать по нему.

— Не понимаю, — поинтересовался Вэнс, — вы вроде бы сказали, что он часто уезжает.

— Да, да, я так сказал. Но я не хотел сбить вас с толку. То есть я не пытался нарочно вас запутать, потому что он уехал, как всегда, но… — Старик понизил голос и таинст венно склонился к Вэнсу. — Его экономка, Анжела, она мне доверяет. Видите ли, с тех пор, как я вышел на пенсию, я помногу сижу у себя на крыльце, вон там, — он показал на другую сторону улицы, — или много гуляю. А гуляю я много для того, чтобы повидаться с Анжелой. У нее есть на что посмотреть. Она… — Он бросил взгляд на Сюзанну, потом схватил Вэнса за руку и отвел на несколько шагов. — Она весьма хорошо сложена, молодая, красивые ноги и большие… — Он вытянул руки в области груди. Старик ухмыльнулся, как мужчина мужчине. Вэнс не мог не рассмеяться. — Но Анжела говорит, что всего два дня назад она получила от профессора письмо с зарплатой за полгода вперед — полгода, можете себе вообразить? — и он ей сообщил, что ему больше не потребуются ее услуги. Представляю, какие услуги ему могли требоваться. — Старик улыбнулся очередной мужской шутке.

— Понимаю, тогда…

— Нет-нет, это еще не все, — продолжал итальянец. — С тех пор как профессор уехал, в дом каждый день наведывается священник. У него есть ключ и от ворот, и от дома. Он входит в ворота, забирает почту и уходит. А вчера приезжает грузовик, и у этого грузовика какие-то миланские номерные знаки, и увозит ящики. Никакой мебели, только ящики.

Наверное, архив Тоси, подумал Вэнс.

— Когда обычно приходит священник? — спросил он.

— По-разному. То днем, то ночью. Но это плохой священник; служитель дьявола, если хотите знать. — Старик перекрестился. — Никогда не останавливается поговорить со мной, а однажды я подошел к нему поздороваться, а он выругался! — Голос его вскипел от негодования.

Значит, Братья завладели домом Тоси, лихорадочно подумал Вэнс. Чего еще ожидать?

Он старался связать все это вместе, в то же время притворяясь, что слушает старика, который просто тараторил, выбалтывая местные слухи, словно прачка. За домом не смотрели, но каждый день появлялся священник и забирал почту. Если проследить за ним, можно снова попасть к Братьям. А в таком случае — сердце Вэнса заколотилось в предвкушении — может появиться шанс захватить бумаги да Винчи. Вэнс был уверен, что с этими документами на руках можно будет начать переговоры об освобождении Кингзбери. Либо это, либо он уничтожит рукописи: редкие чертежи, нарисованные рукой человека, которого Вэнс изучал и которому поклонялся всю жизнь.

Понадобится машина, но у них нет прав, и никто не даст им автомобиль в аренду. Вэнс, мальчик мой, придется угнать еще одну. Ты уже влип по самые уши.

Ждать на тротуаре долго нельзя, как и наблюдать, сидя в машине: незнакомый автомобиль на узкой улочке привлечет внимание не только простого пенсионера. На тихой улочке, где нет ничего, кроме жилых домов, заборов и ворот, укрыться негде. Оставалось только одно: проникнуть в дом и дожидаться священника там. Вэнс Эриксон, типичный преступник: убийца, вор, взломщик. Отличное резюме. Сюзанна шагнула к Вэнсу после того, как старик неохотно кивнул, разрешая ей подойти.

— Этот человек, священник, о котором я вам рассказал, — я сказал, что сильно на него разозлился и записал номер его машины. Сын Пьетро — пекаря, который живет со мной по соседству, — его сын Ренато — полицейский, и я попросил его оказать услугу старику: понимаете, я знал Ренато, когда он был еще бамбино, и я попросил его услужить старику, и рассказал про священника и про то, что хочу написать письмо, пожаловаться на его поведение, поэтому я попросил Ренато… я сказал вам, что знаю его с тех пор… конечно, сказал, — старик хихикнул. Вэнс, стараясь сдерживать растущее нетерпение, понимающе улыбнулся и кивнул. — Ох, батюшки, на чем я остановился?

Старик смущенно заозирался.

— Ренато? — добродушно подсказала Сюзанна.

— Точно, спасибо. Вы — чудесная женщина, — сказал он и широко улыбнулся журналистке. — Точно, Ренато помог старику и проверил по списку номер машины, и только вчера он дал мне адрес. И я написал пастору письмо, да! Теперь этот священник, кем бы он ни был, попался.

— Пастору? — спросил Вэнс, стараясь не выдавать своего интереса.

— Да. Пастор «Сантуарио ди Сан Лука». Он будет очень суров, скажу я вам, когда узнает, что один из его священников ведет себя так с преданными прихожанами. И подумать только, это Святилище находится всего в паре миль отсюда. Да если бы я не был таким стариком, я пошел бы туда и сам поговорил с пастором с глазу на глаз. Да я…

— Синьор, — прервал его Вэнс как можно вежливее. — С вами очень приятно поболтать. Вы даже не представляете себе, насколько приятно. — От похвалы старик засветился. — Но нам действительно пора идти. Мы хотели всего лишь на пару минут зайти к профессору, а задержались уже намного больше. Мы…

— Не волнуйтесь. — Старичок снова взял Вэнса за руку и тихонько продолжил: — Если бы я был с такой великолепной женщиной, как она, я тоже не стал бы тратить время на разговоры со стариком, вроде меня. — Он подмигнул.

— Я не хотел… — попытался возразить Вэнс.

Итальянец протянул руку:

— Конечно, хотели. Но все в порядке. Я ценю и то время, которое вы потратили, чтобы послушать меня. Ступайте с богом, молодой человек. — Он снова подмигнул и отвернулся.

Они смотрели ему вслед, когда он скрылся за воротами дома напротив.

Сюзанна подошла к Вэнсу.

— Похоже, нам улыбнулась удача, — сказала она, обнимая его за талию.

Вэнс прижал ее к себе.

— Пора бы уже.

— Да, — мягко сказала она, — пора.

Глава 20

Помощник мэра не обрадовался тому, что прервали его ужин. Но от перспективы предотвратить фашистский замысел у него забурлила кровь настолько, что он пошел с этим просто одетым незнакомцем в главный полицейский участок Болоньи. Ассистент мэра вошел туда один, поговорил с помощником начальника, который дежурил той ночью, и отдал распоряжения. Потом мускулистый незнакомец отвез его домой, доедать ужин. Во время полуночной смены всем дежурным офицерам выдали копии фотографий Вэнса Эриксона.

Поиск беглецов, преступников и пропавших лиц в отелях было обычным заданием. Но сегодня его выполняли с особым рвением. Каждому полицейскому хотелось найти этого знаменитого убийцу.

Он осторожно придвинулся к спящей возлюбленной, нежно смахнув цветение дремы. Он целовал ее щеки, шею, грудь. Сюзанна пошевелилась, желая удержать невесомую негу сна, и в то же время с нетерпением ожидая того, что предвещали поцелуи. Она перекатилась на бок и, не открывая глаз, нашла губы Вэнса. Язык Сюзанны встретился с его языком, и, когда Вэнс обнял ее, Сюзанна томительно застонала.

Когда они перестали целоваться, он начал нежно ласкать чувствительную кожу за ухом, и Сюзанна открыла глаза. В комнате было еще темно.

— Что ты делаешь? — спросила она серьезно. — Ночь на дворе.

— Нет, — ответил Вэнс, отвлекаясь от мочки ее уха, — уже больше шести; я посмотрел. Утро уже почти кончилось.

— М-м-м, — промурлыкала Сюзанна, прижимаясь сосками к его твердой мускулистой груди, и оседлала его. — Давай же не будем тратить этот день зря. — Она заскользила вниз, поцеловала шею, провела языком по его твердому животу, опустилась ниже, и Вэнс замычал от удовольствия.

Энрико Кардуччи остановил сине-белую полицейскую «альфу» у тротуара напротив вокзала и посмотрел на часы. Уже 6: 11. Он зевнул. Его напарник, прислонясь к окну, храпел, будто оторванный глушитель тащился по гравию.

Ну и ладно, решил Кардуччи, подавляя очередной зевок. Он поправил синюю форменную фуражку и открыл дверь. Всю ночь они ездили по отелям своего участка в Болонье и показывали ночным портье фотографию скопированную из газеты. Не везло, совсем не везло. Фотография, переснятая на дешевую, тонкую бумагу, уже испачкалась и помялась, но изображение оставалось четким. Кардуччи вышел из «альфы», аккуратно закрыл дверь, чтобы не разбудить напарника, поправил пистолет в кожаной кобуре и направился в первый отель. Напротив вокзала их было три. Возможно, убийца в одном из них, с надеждой подумал он, толкая стеклянную дверь.

Почему я с ним? — спрашивала себя Сюзанна Сторм, растянувшись на кровати. В ее полузакрытых глазах еще горел огонь любви. Она смотрела на Вэнса, который стоял у комода и вытирал волосы. Сюзанна задумалась: как это раньше она не замечала его достоинств, — и на миг нахмурилась. Она поняла, что ни один мужчина, с которым у нее были отношения, не воспринимал ее настолько серьезно; не воспринимал ее по-настоящему, больше, чем… женщину.

Разумеется, ее воспринимали всерьез некоторые из работодателей; она отлично писала и считалась весьма компетентным агентом разведки — до Ливана. Но ни один из мужчин, с которым она встречалась, и ни один из любовников не воспринимал ее всерьез.

Ливан оказался настоящим кошмаром. Она поехала туда как журналист по заданию французского новостного фотожурнала, и должна была следить за штурмом, как сказало ей ее начальство из ЦРУ, особо агрессивной фракции группировки «Хезболла». Когда все закончилось, пораженная Сюзанна ходила между искалеченных и обезображенных тел детей — подростков. У них были автоматы Калашникова, выданные сирийцами и иранцами, они нажимали на курки и убивали, как взрослые. Эти юные солдаты действительно были повинны в ужасных преступлениях против беспомощных мирных граждан, женщин, детей и таких же подростков, как и они сами. Но ходя среди безжизненных останков, рассматривая спокойные детские лица, Сюзанна расплакалась и принялась размышлять о том, что это за мир, в котором детей посылают на смерть. Она злилась на родителей, отправляющих своих отпрысков на войну вместо себя; и, сильно расстроившись, подала в отставку, как только вернулась в Париж.

Сюзанна не была счастлива тем, что пришлось уйти в узкий мир искусства и стать журналисткой «Haute Culture» — как и непрекращающейся чередой скучных любовников.

Но теперь, лениво улыбаясь и глядя на Вэнса, вытирающего спину, она чувствовала себя по-настоящему хорошо; свободно. То был не просто адреналин, присущий опасной ситуации, который те, кто выживает, могут принять за любовь. Нет, решила она, дело здесь в том, как он смотрит на мир, не в том, что он делает, а в том, как он это делает. Ей нравилось, что Вэнс равнодушен к внешним авторитетам. Может, если повезет, это передастся и ей.

Ни один из ночных портье трех отелей, расположенных напротив вокзала, не узнал Вэнса Эриксона на снимке.

— Разумеется, возможно, что он въехал днем, — сказали все трое. По просьбе Кардуччи они еще и проверили номер паспорта Эриксона — безрезультатно. Кардуччи, не забывая о предупреждении начальника, что преступник мог использовать фальшивый паспорт, полагался в основном на фото. Он вернулся к напарнику и осторожно его разбудил.

— Отведи машину назад в участок, — сказал Кардуччи заспанному товарищу, — а я подожду, пока к семи утра не подойдут дневные менеджеры. Доеду домой на автобусе. — Партнер, недовольный тем, что ему не дали досмотреть эротический сон, мрачно согласился; и машина рывками отъехала от тротуара.

Не то чтобы Кардуччи действительно ожидал найти там Вэнса — он просто жил в десяти минутах езды на автобусе, который уходил как раз от остановки перед отелями. К тому же ему не нравился сержант, дежуривший в участке, — этот засранец увольняет всех направо и налево. Кардуччи с удовольствием избежит встречи, особенно если можно недолго подремать на удобном кресле в фойе. Он расположился у парадной двери «Милан Эксцельсиор» и без четверти семь погрузился в неспокойный сон.

Какой прекрасный отель, думал Вэнс, выходя из ванной комнаты с мраморным полом и нагибаясь к холодильнику, стоявшему в спальне под телевизором.

— Апельсинового сока? — предложил он Сюзанне, которая сидела на кровати и смотрела новости.

— Конечно, — согласилась она, — после небольшой зарядки мне всегда хочется пить. Слушай, Вэнс, уже больше семи и у нас…

Она резко замолчала: по телевизору начали показывать сюжет о состоянии Папы.

Он поправлялся. Диктор объявил, что Папа в сознании и уже прочитал молитвы, в первую очередь — о прощении убийцы.

Убийца, иранец по имени Хашеми Рафикдуст, арестован римской полицией и ожидает суда. Рафикдуст, — сообщил диктор с очевидным отвращением, — разыскивался в Германии по обвинениям в убийстве; там же подозревался в участии в расстреле иранских диссидентов, также есть мнение, что его деятельность финансировала «Хезболла», хотя сам человек утверждает, что работает один.

Показали Хашеми, когда его переводили из полицейской машины в городскую тюрьму Рима. Его дикие глаза зачаровывали.

— Я Меч Аллаха! — фанатично визжал он по-итальянски, по-английски и на фарси. — Аллах акбар! Я убил Папу!

Вэнс сидел на краю кровати рядом с Сюзанной и рассеянно пил апельсиновый сок, смотря новости. После отрывка с Рафикдустом показали свежий снимок убийцы и Папы, который прямо перед началом стрельбы сделал какой-то человек, стоявший прямо за Папой. На снимке был изображен Рафикдуст с поднятым пистолетом. Вэнс присмотрелся к фотографии и чуть не выронил стакан: слева было его хорошо узнаваемое лицо, искривленное от напряжения, когда он бросился к Рафикдусту, чтобы не дать ему выстрелить.

— О господи, — медленно произнесла Сюзанна. — О господи, Вэнс.

Назвали имя туриста, который сделал снимок. На экране обвели белыми кружочками сначала пистолет, готовый к выстрелу; потом Рафикдуста; а потом и голову Вэнса — словно накинули петлю.

— Властям не удалось связаться с этим человеком, — заявил диктор, — но они полагают, что именно он разыскивается в связи с совершенными недавно террористическими актами в Милане и окрестностях озера Комо. Власти также сообщили, что они не уверены, пытался этот мужчина помочь или же помешать убийце.

Программа новостей быстро перевела свое подвижное внимание на другие события — всенародное возмущение по поводу стрельбы, призывы к смертной казни, и так далее, и так далее. Но Вэнс этого уже не слышал. Я ухожу все глубже, глубже и глубже, мрачно размышлял он. Любимая Италия стала зыбучим песком у него под ногами.

— Что? А, да. Доброе утро! — Полицейский Энрико Кардуччи вскочил на ноги. Пришел дневной менеджер. Было шесть минут восьмого. Через несколько мгновений у Кардуччи в голове прояснилось, и он предъявил фотографию Вэнса Эриксона.

Дневной служащий уставился на снимок, посмотрел в потолок, задумчиво облизнул нижнюю губу, что-то пробормотал и, наконец, сказал:

— Да, я помню этого мужчину.

Кардуччи обрадовался. Это могло означать повышение, после которого ночных смен больше не будет. Он нашел нужного человека, сделав больше, чем требовали от него обязанности. Энрико представил, что скажет его мамочка.

— То есть, — продолжал служащий, — на самом деле я запомнил женщину, которая была с ним, — красавица, просто красавица, Я бы, возможно, и не запомнил его, если бы не эта исключительная женщины. Они зарегистрировались под именем… — Он сощурился, пытаясь вспомнить имя, а потом направился к стойке. Кардуччи последовал за ним, едва не паря над полированным мраморным полом фойе.

Пока служащий искал нужное имя в списке («Вчера вселилось только двенадцать человек», — сказал он, перелистывая журнал), Кардуччи усиленно пытался вспомнить, чему их обучали в полицейской академии. Это было нелегко — не потому, что он плохо учился: на самом деле, он был вторым по успеваемости в классе, — а потому, что ему трудно было сдерживать возникающие в голове картины: как он пинком раскрывает дверь и в одиночку арестовывает преступника. Энрико представлял и заголовки в газетах, может быть, даже с фотографиями.

Но он вспомнил и то, чему их учили, и сержанта, который после того, как спадет суматоха в прессе и народная благодарность, непременно его вздует, и будет ставить в пример как нарушителя правил. И Кардуччи с неохотой решил, что позвонит в штаб и вызовет подкрепление. Возьмет у служащего телефон, после того, как тот просмотрит список.

— Черт! — воскликнул Вэнс. — Почему все сразу? — Он уже был полностью одет в «ливайсы» и светлую голубую рубашку с короткими рукавами. Он ходил по комнате взад-вперед, пока одевалась Сюзанна — на ней тоже были джинсы и хлопчатобумажная рубашка с вышивкой и подвернутыми рукавами. — Наше огромное преимущество в том, что никто не знает, что мы здесь, — на ходу размышлял вслух Вэнс. — Никто, кроме Братьев, а с ними мы разберемся отдельно.

— Если только они и тут не сотрудничают с полицией — так же, как и в Комо, — напомнила Сюзанна.

Вэнс осекся.

— Ну, тогда я ставлю на то, что Болонья слишком далеко от монастыря. Не думаю, что их влияние здесь велико. Но необходимо опасаться людей, которые нас ищут… то есть меня. Это значит, что надо постараться не попадаться на глаза никому до вечера, пока не доберемся до «Сантуарио ди Сан Лука».

Можно было бы угнать машину и выехать в пригород; на дорогах, ведущих в холмы, движение небольшое. Можно купить хлеба, сыра, вина, минералки и устроить пикник. Только… машину тяжело будет спрятать. Тогда мотоцикл. Вэнс соскучился по своему мощному классическому байку, который спокойно отдыхал на своей специальной парковке подземного гаража в здании «КонПаКо» в Санта-Монике. Сейчас та жизнь казалась такой далекой.

Десять минут спустя они закрыли за собой дверь и направились к лифту. Они не слышали подъезжающего кортежа полицейских патрулей, мотоциклов и фургонов, поскольку те ехали беззвучно, с одними мигалками.

Дойдя до конца коридора, Вэнс нажал кнопку вызова лифта.

— М-м-м, я тут подумала, — сказала Сюзанна.

— Что?

— А если ночной портье узнал нас?

Вэнс покачал головой:

— Сомневаюсь. Ребята в отелях такого размера не обращают особого внимания на постояльцев. Их интересует только, заплатим ли мы по счету, а мы дали денег вперед, чтобы они не беспокоились.

— Все же… — волновалась Сюзанна.

Приехал лифт; открылись двери.

Нервно теребя крышку кобуры с револьвером, Энрико беспокойно расхаживал по фойе. Он знал, в каком номере подозреваемые. Но группа поддержки еще не приехала. Почему они задерживаются? Участок совсем рядом с пьяцца Маджоре, напрямую от виа делль Индипенденца. Сердце колотилось, хотя с того момента, как служащий назвал ему нужное имя, прошло меньше десяти минут. Кардуччи заметил, что указатель лифта дошел до третьего этажа и остановился. Может, это он, мечтал Кардуччи. Они попадутся прямо ко мне в руки, и меня наградят за то, что я справился с ними в одиночку.

— Ладно, — уступил Вэнс, глядя на закрывающиеся двери, в которые они так и не вошли. — Возможно, ты права.

— В любом случае, не повредит, — ответила Сюзанна. — По крайней мере, полезно для здоровья.

Вэнс пошел за ней к пожарной лестнице в другом конце коридора. Они неторопливо спустились на пять пролетов в цоколь здания; за ними летело эхо. Спустившись, они прошли половину короткого коридора, кишевшего обслугой отеля, снова поднялись на первый этаж и вышли на замусоренный участок, который Вэнс разглядел из номера.

Они шли по пыльной площадке, петляя между припаркованными вразнобой автомобилями и мотороллерами. С трех сторон участок был ограничен зданиями, с четвертой — высоким деревянным забором. Подойдя к воротам, они услышали рев моторов и визг шин.

Вот рев стал громче. Когда Вэнс и Сюзанна дошли до ворот, им навстречу въехал полицейский фургон, отчаянно мигая голубым огоньком, и поднял пелену пыли. За ним в это облако въехали два патрульных автомобиля и мотоцикл, запылив вообще весь участок.

— Пригнись! — крикнул Вэнс и потянул Сюзанну за собой вниз, чтобы укрыться за помятым красным «фиатом», крылья которого уже начали ржаветь.

Вэнс выглянул из-за багажника и увидел, как из фургона высыпала целая команда и побежала в здание, за ними — мотоциклист и люди, приехавшие на машине.

— На учения не похоже, — испуганно сказал Вэнс. — Бежим отсюда.

Он выпрямился и бросился к воротам, но тут въехала третья полицейская машина, водитель нажал на тормоза и преградил им дорогу.

— Стойте! — крикнул один из полицейских, выхватывая револьвер. — Вы арестованы!

— Как бы не так, — ответил Вэнс и, меняя направление, бросился в обратную сторону между хаотично стоящих машин, подталкивая перед собой Сюзанну.

Сзади раздался выстрел; ветровое стекло красного «фиата» разлетелось вдребезги. Взревел мотор патрульной машины; ее водитель рванул вперед, и было слышно, как из-под задних колес летит гравий. Чудесное итальянское утро прорезали еще несколько выстрелов.

— Не поднимай голову, — крикнул Вэнс.

Автоматная очередь прострочила землю прямо перед ними, но Вэнс успел схватить Сюзанну и рывком оттащить ее назад. Полицейская машина остановилась примерно посередине между воротами и задним входом в отель. Открылись двери, послышался топот и возбужденные крики.

— Пистолет Тони еще у тебя? — спросил Вэнс. Он опустил взгляд и увидел, что Сюзанна его уже достала. — Прикрой меня, — велел он, — я за мотоциклом.

Вэнс пробежал между двумя машинами; полицейский с автоматом остановился и открыл по нему огонь, а Сюзанна нажала на курок и попала в землю у ног копа; тот нырнул в укрытие. Она быстро скрылась за другой машиной, поближе к воротам, и тут же град пуль обрушился туда, где она только что стояла.

Эриксон перебегал от одной машины к другой, пока Сюзанна отвлекала основной огонь на себя.

Вылез один из трех полицейских, остававшихся в машине, и подбежал к упавшему товарищу, чтобы поднять его и перенести в безопасное место, а остальные двое занялись Сюзанной — палили так, чтобы не дать ей подняться.

Вэнс добрался до мотоцикла — это был мощный «мото-гуцци» — и довольно кивнул, увидев, что ключ остался в зажигании. Он прыгнул на мотоцикл и повернул ключ. Сзади слышался топот — еще один полицейский бежал по ступенькам из подвала отеля и что-то возбужденно кричал. Вэнс повернул дроссель, мотор завелся и мотоцикл рванул вперед.

Сюзанна, которую с двух сторон преследовали полицейские, бежала к воротам. Она услышала рев мотоцикла и, не останавливаясь, выстрелила еще раз.

Вэнс с визгом подъехал на второй скорости к выходу и начал притормаживать, чтобы подобрать ее. Полицейские, гнавшиеся за ней, развернулись и навели автоматы. Один ринулся за Вэнсом, целясь в мотоцикл, как охотник целится в голову убегающего оленя. Второй уперся локтями в крышу красного «фиата» и тщательно навел ствол на Сюзанну. Пуля попала в ветровое стекло мотоцикла, и по нему разбежалась паутина трещин. Изумленно Вэнс заметил, как Сюзанна нырнула в укрытие деревянной стены прямо перед тем, как раздался очередной выстрел. Сзади тоже слышалась стрельба.

Вэнс ехал, петляя, чтобы не попасть под пули полицейских за спиной, а затем, повернув, остановился. Сюзанна запрыгнула сзади даже раньше, чем мотоцикл полностью замер. Заднее колесо пробуксовало по гравию и взвыло, обретя опору на твердой земле.

Сзади гремели выстрелы, пули вслепую летели в каменную мостовую.

Они помчались на запад по виа Болдрини. Мотоцикл, накреняясь, несся сквозь толпу пешеходов, гулявших по садам у Порта-Галльера, потом на юг по виа делль Индипенденца.

Мотоцикл летел как стрела, и полицейские автомобили вскоре остались позади.

Но они понимали, что по радио информация быстро распространится по всей Болонье; и полицейские, желающие отомстить, бросятся преследовать угнанный мотоцикл. Если заденешь одного, пощады не жди.

Вэнс все разгонялся, обгоняя немногочисленные машины на утреннем шоссе. Когда впереди появились синие огни мигалок, Вэнс несся по белой разделительной полосе. Первая из машин, что преследовали их от отеля, начала заворачивать.

Если не можешь их побороть, присоединись к ним, подумал Вэнс, отпустил одну руку и начал крутить наугад многочисленные ручки на компактной приборной доске мотоцикла. Сначала замигали аварийные огни, потом завыла сирена. Справа и слева автомобили и грузовики выстроились по краю дороги, так что в центре наконец остались только мотоцикл и преследователи, к которым уже присоединилось и подкрепление из полицейского участка.

Вэнс даже рассмотрел выражения на лицах двух полицейских в приближающейся с ревом патрульной машине — и тут же, в самый последний момент, резко свернул налево и поехал наискосок через пьяцца делль Отто Агосто.

Сюзанна с ужасом смотрела на несущиеся машины, одной рукой схватившись за талию Вэнса, а другой — за свою сумочку, где лежали пистолет Тони и все деньги.

Две приближающиеся колонны полицейских машин чуть не столкнулись друг с другом, рьяно пытаясь одновременно въехать на пьяцца делль Отто Агосто.

Вэнс помчался к лабиринту извилистых узких улочек старого города; мотоцикл мог ехать быстро и в то же время хорошо маневрировать, и Вэнс понимал, что надо пользоваться всеми преимуществами.

Солнце едва поднялось и теперь заливало только верхние этажи домов вдоль виа Вентурини, когда мотоцикл влетел с ярко освещенной площади в глубокую утреннюю тень. Верхние этажи, выкрашенные в красный, благодаря теплым утренним лучам горели, а мотоцикл с ревом, отражающимся от стен, несся по прохладной тенистой улице, такой узкой, что там с трудом могли бы разминуться «фиат» и человек.

Мотоцикл пересек виа Риги и снова въехал в серый проулок. На перекрестке с виа Марсала Вэнс повернул налево и заметил справа полицейскую машину. Он подбавил газу Меньше чем в квартале от них показалась другая машина. Он снова свернул направо, и оказался на извилистой улочке, шедшей на юг. Вэнс припомнил, что несколько лет назад гулял по ней, и живот сжался в холодный кулак, когда он вспомнил, что свернуть с нее можно будет не раньше, чем через милю. Если с другой стороны тоже окажутся полицейские, это конец.

На ужасных поворотах шины «мото-гуцци» почти не касались неровной мостовой — Вэнс выжимал максимальную скорость. Они оказались на небольшой площади, выходящей на виа Замбони. Вэнс свернул налево, к Университету и, когда из-за угла со стороны участка вылетела очередная полицейская машина, резко дернул дроссель.

Эта «альфа» ехала быстрее, и, как ни разгонялся «мото-гуцци», патруль догонял. Когда один из полицейских открыл стрельбу, Вэнс начал вилять. Мотоцикл со своими перепуганными пассажирами с ревом несся мимо старинных зданий и бесконечных галерей, мимо пьяцца Верди, где широкая дорога с двусторонним движением превратилась в улицу с односторонним, и они ехали не в ту сторону. «Альфа» приближалась, и Вэнс заметил, как прямо у него перед лицом пуля врезалась в стену.

По бокам узкой улочки, как и на многих улицах Болоньи, с одной стороны шел длинный коридор-галерея, а с другой — каменные стены зданий. Казалось, что никого нет, но едва Вэнс нажал на газ, с виа дель Густо выехал «фольксваген» и полностью перекрыл проезд.

Сюзанна закрыла глаза и прижалась к Вэнсу. Ему тоже хотелось закрыть глаза, когда он понял, что остановиться негде. Он накренил мотоцикл влево, чуть не выпустив руль, когда подскочил на невысоком бордюре, и направил «мото-гуцци» между вертикальных блоков, поставленных для того, чтобы автомобили не заезжали в коридоры для пешеходов. Мотоцикл понесся по затененной галерее. Рядом со свистом пронеслись две колонны.

Сзади раздались неистовые гудки и визг шин, потом послышался звон стекла: полицейская машина врезалась в «фольксваген».

Вэнс притормозил, чтобы снова выехать на улицу. Оставив позади возмущенные крики и вой сирен, они промчались до конца виа Замбони, потом выехали через Порта Сан Донато и поехали по открытой местности.

До автострады Al 4 они доехали без хвоста. Вздохнув немного спокойнее, Вэнс выключил мигалки и сирену, открыл дроссель и понесся на запад. У аэропорта Вэнс повернул к югу, затем ушел с автострады на первом же выезде.

Они сделали полный оборот вокруг города и направились к юго-западным холмам.

Дорога, изгибаясь, поднималась все выше. Сверху и снизу на крутых склонах ровными рядами рос виноград. Сначала шли фермы одного типа, затем другого. Скот, овощи, но больше всего было полей с белыми резными цветками одуряющего бутня.

Дальше, после участка с американскими горками, Сюзанна увидела его — массивное округлое кирпичное здание с выцветшим зеленым куполом-луковицей и многочисленными башенками и шпилями. Оно стояло на вершине самого высокого холма в округе и очень напоминало корабль пришельцев, разведывающих рельеф местности.

Вэнс съехал на обочину.

— Что это такое? — спросила Сюзанна, еле дыша.

— «Сантуарио ди Сан Лука», — ответил Вэнс и жестом велел Сюзанне слезать. — Готов спорить, что где-нибудь там внутри — или, возможно, в пристройке у подножия — мы обнаружим Избранных Братьев Святого Петра и, если повезет, рисунки да Винчи. — Вэнс выключил зажигание. — Это либо наше спасение, либо…

— Это спасение, — сказала Сюзанна, слезая с мотоцикла и помогая Вэнсу откатить его от дороги и спрятать в зарослях робиний и мелкого кустарника.

Потом они прошли полмили вниз по дороге и скрылись в зарослях, чтобы дождаться наступления темноты.

А в Болонье Энрико Кардуччи все еще пытался объяснить сержанту, зачем он тоже бросился в погоню на «фольксвагене», а не остался в отеле. Защищаясь, Кардуччи твердил:

— Сержант, это же вы ехали не в ту сторону.

Глава 21

При взгляде через долину «Сантуарио ди Сан Лука» казалось причудливой детской игрушкой. Но когда начало смеркаться и Сюзанна с Вэнсом подошли к зданию, его огромный силуэт на фоне неба достиг ужасающих размеров. В дневное время Святилище было излюбленным местом туристов: они стремились увидеть также галерею длиной в две с половиной мили, которая тянулась от южных городских ворот Болоньи, Порта-Сарагоцца, по крутому склону Монте делла Гуардиа.

В верхней трети крытого променада одна стена шла непрерывно, и время от времени на ней встречались картины, скульптуры и неподписанные двери. Некоторые с номерами, некоторые без, двери вели в кабинеты и жилые комнаты церковнослужителей, работающих или связанных со Святилищем. Адрес, который дал им болтливый старичок перед домом Тоси, соответствовал одной из этих неподписанных, но пронумерованных дверей.

Вэнс ехал медленно и ровно, чтобы мощный мотор мотоцикла не слишком ревел. Доехав до небольшой вершины, он решил полностью выключить двигатель и вниз просто скатиться.

После того как стих нескончаемый гул мотора, они острее прежнего ощутили внезапно наступившую ночную тишину: ее нарушал лишь шорох шин по асфальту и шелест хорошо смазанных подшипников, вращающихся все быстрее. Потом, не успел мотоцикл окончательно остановиться перед новым подъемом, Вэнс и Сюзанна спрыгнули, откатили его к обочине и оставили там.

Они молча шли, держась за руки. Где-то над холмом в ночном небе гудел одномоторный самолет; порывами ветра с автострады время от времени доносило шум редкого движения. Вэнс остановился и посмотрел на Сюзанну, потом нежно поцеловал ее.

— Что бы ни случилось, — сказал он, — я тебя люблю.

Он стоял и в темноте рассматривал ее лицо, мучаясь вопросом, не лучше ли просто сбежать. Но он не мог так поступить. Надо спасти Кингзбери, отомстить за Мартини, за Тоси, за всех погибших людей, которые должны были жить.

— Идем, — сказала Сюзанна, уловив его нерешительность. — Давай покончим с этим.

И они двинулись дальше, мимо подъездной дорожки, которая проходила справа и вела к парадному входу в Святилище, и еще дальше, к вершине. Они уже почти дошли до самого верха, когда услышали рев мощного мотора и визг шин: какая-то машина начала быстро спускаться по холму с другой стороны. Они бросились наверх бегом.

— Я ее вижу, — сказал Вэнс. — А ты?

— Нет, но звук знакомый, как…

— Как у «ламборгини» Эллиотта Кимболла?

— Ну, в любом случае, похоже на «ламборгини».

— Я боялся, что ты это скажешь.

— Разумеется, в Италии много «ламборгини», — предположила Сюзанна. — Их тут делают.

— Знаю, но сколько можно встретить здесь после наступления темноты? — Она пожала плечами. — Все сходится, — сказал Вэнс и быстро продолжил, — Кимболл работал на Бременскую Легацию. Он был у них посредником. Черт! Мы только что прозевали сделку! Через несколько минут бумаги будут у Легации, и у меня не останется никаких надежд освободить Кингзбери.

На Вэнса внезапно нахлынуло отчаяние, и он отвернулся от Сюзанны. Не только удача подвела — они еще и проиграли каждый ход. Вэнс никогда не чувствовал такой опустошенности и безнадежности. Но ненависть иногда становится мощным стимулом, и внутри вспыхнула жажда мести, пусть и крохотная. Если по адресу, который дал старичок, найдется брат Грегори… злоба росла, и эмоции подсказали новый путь. Адреналин разливался по телу Вэнса.

— Они заплатят за это, — решительно сказал он. — Дай мне пистолет Тони.

Сюзанна отдала. Утром она экономила патроны: в магазине еще осталось на пять выстрелов.

Они обошли вершину холма и побежали вдоль дороги снаружи галереи, а подбегая к нужной двери, замедлили ход. Окна там не было, но у основания двери видна была полоска света. Они присели в тени у дороги и прислушались в надежде уловить какие-нибудь звуки — но слышали только собственное дыхание.

Сначала Вэнс, а за ним и Сюзанна осторожно перешагнули низкую стенку и в три шага пересекли галерею. Прижавшись спиной к стене по обе стороны двери, они снова стали прислушиваться; но в ночи не раздавалось ни звука. Вэнс боком подошел к двери, стараясь не прислоняться к ней, чтобы она не загремела и не выдала его. Правую руку оттягивал пистолет; палец чесался от желания выпустить пулю в брата Грегори.

Внутри послышался слабый гортанный звук. Вэнс наклонился к двери, чтобы расслышать получше, — и тут она внезапно, однако осторожно, начала открываться.

Он быстро отпрыгнул и снова прижался к стене. Но никто не вышел, а дверь открылась лишь совсем на чуть-чуть. Вэнс подождал, пытаясь собраться с духом, прежде чем ворваться вовнутрь. Он поймал взгляд Сюзанны. Женщина улыбнулась. Боже, подумал Вэнс, у этой женщины нервы крепче линкора. Глубоко вдохнув, он пнул дверь и отпрыгнул на безопасное расстояние, а та резко пошла вовнутрь и ударилась о стену. Эриксон подождал. Опять никаких звуков, кроме сдавленного хныканья. Сюзанна протянула руку в открытый дверной проем и быстро убрала ее. Огня не последовало. Она посмотрела на Вэнса, подняв брови.

Эриксон уверенно шагнул в проем, Сюзанна за ним. Но к тому, что они увидели, никто совершенно не был готов. Настоящая бойня. По полу, словно ненужная одежда, разбросаны трупы. По кровавым следам можно было проследить последние движения погибших. Кровь стекала по неровному полу, собираясь в лужу в дальнем углу. Умерли они совсем недавно. Все были изуродованы и порезаны каким-то клинком. В середине комнаты, привязанный к стулу и с кляпом во рту, сидел брат Грегори, на котором не было ничего, кроме туфель и носков. На груди у священника проходил неровный шрам — такой Вэнс видел и у Тоси.

— Господи Иисусе, — прошептал Вэнс пересохшими губами, когда к нему вернулся дар речи. Сюзанна отвернулась и ее вырвало. Она словно опять увидела Ливан, то чудовищное насилие, которое люди могут совершать друг над другом.

Вэнс, онемев, засунул пистолет в задний карман джинсов и подошел к брату Грегори. В воздухе сильно пахло смертью — то был запах тех потаенных частей человеческого тела, которые никогда не должны были увидеть свет. Вэнс вспомнил об Ираке — он подумал, что его бы стошнило, если бы не тот опыт.

Когда Вэнс подошел ближе, стоны и пыхтение брата Грегори стали чуть слышнее. В его глазах горел страх, но боялся он не Вэнса.

— Что… — слова неохотно срывались с сухого языка Вэнса, — что случилось?

Вэнс остановился перед умирающим и наклонился, чтобы распутать тряпку, которой был завязан рот Грегори. Сзади кашляла и сопела Сюзанна.

— Кимболл, — ловя воздух, сказал Грегори, когда Вэнс достал кляп. — Это он сделал. Это все он сделал, ублюдок! — Брат Грегори дернул головой и скривился от боли. — Он пришел… и взял…

Священник снова скривился.

— Документы?

— Да, их тоже, но он забрал противоядие! — слова выходили со зловещим шипением; потом священник задергался в конвульсиях.

Вэнса переполнила странная смесь жалости и ликования. Мстить этому беспомощному голому человеку уже не хотелось. Тем не менее должна же быть справедливость на этом свете, и пусть этот человек погибнет от яда, который он использовал, чтобы порабощать других.

— Добейте меня, — сказал брат Грегори, — прошу вас. — И тут Вэнс понял причину страха, которым горели глаза священника: тот боялся боли и ужасной смерти от яда. В душе Вэнса вспыхнула злоба — злоба, которая живет в каждом сердце, — когда он вдруг подумал, что можно уйти, и пусть яд делает свое дело.

Рассудок Сюзанны старался справиться с этой чудовищной трагедией, последние сцены которой разворачивались у нее на глазах. Она оперлась на дверной косяк. Ей надо бы чем-нибудь заняться, чтобы больше не тошнило.

— У вас множество причин убить меня, — умолял брат Грегори; боль накатывала на него все чаще. — Вы должны ненавидеть меня… вы должны, должны! — На глазах у него выступили слезы. — Пожалуйста, ради бога, — кричал он, — нажмите на курок!

— Может быть, — сказал Вэнс, — заключим сделку?

— Чего вы хотите? У меня ничего нет. Я покойник, я лишь хочу умереть быстро.

— Да, — ровно сказал Вэнс, — спорить готов, что хочешь. Полагаю, ты видел, как твои жертвы умирают медленно, я прав? — Грегори успел кивнуть, прежде чем его настиг очередной спазм. — Я выполню твою просьбу, если ты расскажешь мне, почему Кимболл все это сделал.

Грегори посмотрела на него с благодарностью.

— Охотно, охотно, — сказал он.

— Я думал, что у вас с Легацией должна состояться сделка. Вы должны были разделить власть. Почему Кимболл вас убил? Кто-то пытался обмануть?

— Нет… нет, дело совсем не в этом, — начал Грегори. — Кимболл узнал, что его собираются убить… то, что ему не удалось остановить вас, стало последней соломинкой.

— Итак, он знал, где должны храниться бумаги, он решил сделать так, чтобы они не достались Легации, и украл их сам, — догадался Вэнс. Грегори кивнул. — Но почему он… — Вэнс пытался подобрать слова. — Почему бы просто не украсть бумаги и не уйти. Это все, — Вэнс обвел рукой побоище, — было действительно необходимо?

— Он злой человек, — кивнул брат Грегори. — Он при каждой возможности унижал церковь, высмеивал нашу религию. — Негодование придало сил голосу монаха. — Он хотел, чтобы мы страдали; он дразнил меня, убивая братьев; он унизил меня и, через нас, унизил нашего Бога и…

Какая набожность, думал Вэнс, пока священник заканчивал свою обличительную речь. И спросил вслух:

— Значит, он хочет с помощью этих бумаг вернуться в Легацию?

— Нет! В этом-то все и дело! — прошипел Грегори, уже способный дышать лишь урывками. — Убив моих братьев, унизив меня, он похвастался передо мной… он знал, что я покойник. Он хвастался и насмехался надо мной, говоря, что передаст бумаги русским. «Это нарушит твои жалкие планы, да?» — говорил он, расхаживая передо мной с важным видом. — Вэнс вдруг поймал себя на том, что рассматривает кровавые следы Кимболла, протоптавшего на полу кровавую тропинку. Он даже не заметил, что белые теннисные туфли тоже в красных потеках. — Он сказал: «У русских хватит сил противостоять таким, как ты», — продолжал священник. — Это горделивый и тщеславный человек, он сказал, что русские будут его ценить куда больше и будут относиться к нему лучше, чем Бременская Легация. Он знал… он знал, как много значило для меня окончательное восстановление святости Святого Петра. Он знал, и он постарался, чтобы, умирая, я почувствовал, что моя жизнь была… менее чем бесполезна. — Брат Грегори сотрясался от рыданий, которые прерывались лишь судорогами боли. Вэнс развязал ему руки, вяло лежавшие на коленях.

— Когда он хвастался, он не сказал, где и когда передаст документы русским?

Брат Грегори поднял пустые глаза.

— А сейчас он куда направился? — спросил Вэнс, повысив голос.

— В Пизу, — покорно ответил монах, — у него есть квартира в Пизе, где он всегда останавливается. Я там был. Это рядом с башней; он должен встретится с русскими там завтра утром, словно туристы в башне; они обменяются конвертами. А-а-а! — Тело священника скрутила конвульсия. — Убейте меня уже, прошу вас, убейте быстрее. Пожалуйста, умоляю!

Вэнс достал из заднего кармана пистолет.

— Последний вопрос, — сказал Вэнс.

— Пожалуйста.

— Что за оружие описано в рукописях да Винчи?

Грегори, похоже, собрал все силы, чтобы высказать последнюю связную мысль.

— Одних бумаг недостаточно, чтобы сделать оружие, — начал он. — В них содержится уникальное видение, уникальная идея, которая позволит ученым усовершенствовать лучевое оружие заряженных частиц.

Излучатель заряженных частиц! Совершенный луч смерти! Из поверхностных заметок об этом сверхсекретном оружии, опубликованных в научных журналах, Вэнс понимал, что это должно быть огромное устройство, способное расщеплять атомы, ускоряя поток излучения заряженных частиц почти до скорости света, и направляя их на цель. Объект, на который нацелен луч энергии, перед которой меркнет даже ядерный взрыв, просто распадется на электроны, исчезнет, превратившись в чистую энергию. Оружие стреляет без выпадения радиоактивных частиц, хирургически точно, и действует со скоростью света. Один выстрел — и ядерная ракета с боеголовками просто испарится, прежде чем успеет взорваться; его также можно использовать для нападения на города и войска противника. Совершенное оружие защиты и нападения, после появления которого атомное оружие можно ставить в музей рядом с луком и стрелами.

И Соединенные Штаты, и Россия годами боролись за усовершенствование своих вооружений. А помимо этого они боролись с еще одной проблемой — атмосферой. Созданные прототипы оружия были громадны и в атмосфере бессильны. Быстро движущиеся частицы, вылетающие из оружия, сталкивались с молекулами воздуха, и их энергия рассеивалась огромными молниями ограниченной мощности и радиуса.

— Изучая молнию, Леонардо придумал, как усовершенствовать подобное оружие, — продолжал Грегори. — В серии рисунков он решил использовать землю в качестве огромного заряженного электрода, который будет и притягивать, и отталкивать луч частиц. Он придумал двойной луч: первый будет создавать тоннель в воздухе, а второй последует за ним через несколько секунд. Но по-настоящему гениальная мысль заключалась в том, что цель станет электродом. Он… — Священник завопил от боли, звук был глубокий и гортанный. Вэнс боялся, что монах ничего больше не скажет. Но что тут еще знать? Вэнс поднял трясущуюся руку с пистолетом. Сейчас на кону стояло больше, чем жизнь Харрисона Кингзбери. Невероятно, думал Вэнс, подходя к священнику сзади и приставляя дуло к основанию его головы. То, что Леонардо дал Круппу более ста лет назад, он снова может дать сейчас, в XXI веке. И все это — человек, считавший войну самым животным безумием.

Что бы подумал Леонардо, если вошел бы сейчас в эту комнату? — размышлял Вэнс. Он бы увидел то, чего ожидал от людей? По колено в крови своих ближних, униженных до звериных потребностей, скованных животными инстинктами? Или же Леонардо нашел бы что-нибудь, превосходящее реальность? Может, он был художником потому, что мог находить красоту, превосходящую кровь и грязь?

Сюзанна отвернулась и зажала уши пальцами. Что бы ты подумал, Леонардо? — спросил себя Вэнс и нажал на курок.

Глава 22

Неподалеку от пьяцца Гарибальди, рядом с Понте ди Меццо, средним мостом в старой части Пизы, стоял красный «ламборгини»; улица была узкой, и передние колеса машины покоились на тротуаре. Дом было несложно найти. Они бы его нашли, даже если бы инструкции брата Грегори не были такими подробными.

Валясь от усталости на заднем сиденье тесного такси, Сюзанна с Вэнсом красными глазами смотрели сквозь постепенно зарождающееся утро на «ламборгини» и на дверь дома Эллиотта Кимболла. «Фиат» стоял рядом с другими машинами, беспорядочно припаркованными перед закрытыми сводами кафе. Такси стояло под таким углом, что машину Кимболла и дверь, в двадцати ярдах, было видно очень хорошо. Вэнс посмотрел на часы: они показывали 6: 11. Он с тоской подумал о том, чем они с Сюзанной занимались всего сутки назад. Но задержаться на этом воспоминании ему не удалось, и остальные события дня бурным потоком пронеслись перед глазами.

Убийства, преследования, жестокая резня в «Сантуарио ди Сан Лука» — все это прокрутилось перед его мысленным взором. Они отвинтили от мотоцикла полицейскую мигалку, замазали грязью номерные знаки, и после брата Грегори поехали к югу от Болоньи, избегая крупных шоссе. Проехали по холмам в сторону Флоренции, держась к западу от этого величественного старинного города эпохи Возрождения, вместо этого свернули к городам в холмах — Риоведжо, Вернио — и десятку поселений, состоящих из старых каменных домов, кучками разбросанных вдоль дороги, названий которых на карте было не найти.

Незадолго до одиннадцати вечера они бросили мотоцикл в густые заросли кустарника около Пистойи и дошли до города пешком, из него автобусом добрались до Эмполи, а оттуда на поезде до Пизы. В 4: 39 утра поезд наконец прибыл на центральный вокзал в Пизе. Они разбудили дремавшего таксиста, стоявшего у бордюра, и обсудили, сколько будет стоить целый день. К 5: 30 нашли жилище Кимболла и стали ожидать его следующего хода. Когда рассвело, на площади и ведущих к ней улицах возросло движение. Появились лавочники, чтобы вымыть свой участок тротуара и забрать товары от поставщиков. Рабочие текстильной и стеклодувной фабрик шли со смены домой отдыхать. С наступлением дня людей становилось все больше, можно уже было смешаться с толпой, спрятаться от острого взгляда Эллиотта Кимболла. Вэнс потер лицо, потом потряс головой и поморгал. Сюзанна задремала у него на плече. Он решил позволить ей немного поспать. Нет смысла в том, чтобы они оба потом ходили с мутными глазами. Вэнс опустил взгляд на ее мягкие каштановые волосы, вдохнул приятный аромат ее тела. Никогда он никого не любил так сильно… и он не знал, проживут ли они достаточно долго, чтобы насладиться этим чувством.

Эллиотт Кимболл всю ночь вертелся в постели.

Когда рассвело, он бросил попытки заснуть и вскочил с кровати, дрожа от нетерпения.

И почему я раньше об этом не подумал? — спросил себя он, потягиваясь, затем поспешно выполнил свои утренние упражнения — растяжку, пятьдесят отжиманий, вдвое больше приседаний и еще столько же других движений. Боль в паху стала уже сносной. Старый деревянный пол поскрипывал от такой энергичной деятельности.

С обнаженного тела Кимболла катился пот, он подошел к окну и широко его распахнул, впитывая свежесть раннего утра.

— Почему я не сделал этого раньше? — спросил он вслух. Очевидно, в Бременской Легации его ценили куда меньше, чем он заслуживал. Он припомнил события прошедшего года, случай за случаем, когда можно было бы понять, что его акции падают в цене. — Ебаная деревенщина! — выругался он. Мерриам Ларсен приобрел богатство и власть не по праву или происхождению, а потому, что был ловким манипулятором — современным Макиавелли, который хоть и считался ценным слугой принца, но не заслуживал править сам. Высокий блондин всматривался в спокойные воды Арно, и по его липу проплыло неодобрение; ему было стыдно, что он позволил Ларсену уловками затянуть его в свою игру. Эллиотт по глупости уступил его низкосортным интригам и опустился на тот же уровень. — Свиньи! — чуть не выкрикнул он.

Но потом сразу улыбнулся: он же всех перехитрил! Все, бумаги да Винчи у него: это выигрышные карты. Их нечем побить, и всем придется иметь дело с ним, плясать под его дудку.

За время, прошедшее после того, как он уничтожил этого лентяя с крестом, Грегори, Кимболл обдумал с десяток маневров: большинство было вариантами использовать рукописи да Винчи, а также досье о деятельности Легации, которое он вел, чтобы восстановить свою позицию в организации и заставить их признать его превосходство.

Но в конце концов он решил, что вести дела с Легацией ниже его достоинства — это значило бы почтить их таким признанием, которого они не заслуживают. Нет, он их уничтожит. С помощью ГРУ.

Помимо ключа к самой мощной военной технологии на свете, Кимболл обладал еще и уникальными сведениями о деятельности крупнейших международных корпораций. Кимболл знал о самых позорных слабостях корпораций, об их фальстафовских аппетитах к коррупции, по сравнению с которыми «Энрон»[53] и «УорлдКом»[54] можно было считать матерью Терезой.[55] Ни у кого в мире нет такого количества боеприпасов, подробных сведений и досье, как у Кимболла, — в них перечислялись не только прегрешения корпораций, но и систематические случаи правительственной коррупции, охватывающей весь земной шар.

Если эти досье попадут в нужные руки, обнажатся основы мирового бизнеса и правительства, или же документы эти можно будет использовать для шантажа и влиять на решения, управляющие жизнями миллиардов людей. Русские ему помогут. О да! Кимболл широко улыбнулся. Они оценят его по достоинству.

Эллиотт стоял, словно прикованный к месту: вот его судьба, он это уже понял. С самого первого убитого им человека, с первого случая неповиновения обществу, судьба вела его к этому. Кимболл всегда хотел вырваться из удушающей пелены богатства и безвестности, которую на него накинул отец. Он достаточно ждал, ждал покорно. Теперь Эллиотт Кимболл будет знаменит; этого не отнять.

Это была квартира его отца, оставшаяся с тех времен, когда старик владел текстильной фабрикой в Пизе. Ее давно продали, но квартира осталась, как убежище для отдыха. В детстве Кимболл приезжал сюда с отцом и полюбил этот город. Молодой Эллиотт Кимболл часами размышлял над тем, как бы сбросить человека с Падающей башни и уйти незамеченным.

У него не получилось продумать все до конца, но эмоциональная привязанность часто возвращала Кимболла в Пизу, особенно когда ему необходимо было отдохнуть, подумать или спрятаться.

Он отвернулся от окна и пошел в ванную, мимо высокого шкафа для документов с четырьмя ящиками, надежно защищенными огнеупорными стенками и кодовым замком. Содержимое собиралось годами; там хранились тысячи страниц сверхсекретных данных, служебные записки, кассеты — все из самых тайных архивов крупнейших мировых корпораций — Бременской Легации. Да, все здесь, довольно размышлял Кимболл: убийства, удачные и провалившиеся; уклонения от уплаты налогов; завышение цен; планы против правительств всех крупнейших и большинства мелких государств; отравление окружающей среды ради получения прибыли, бесконечные попытки уничтожить свободное предпринимательство и капитализм своим авторитарным влиянием. Он включил душ и встал под струю. Эллиотт Кимболл станет знаменит, навечно.

Луч солнца лениво опустился с вершин бледно-желтых зданий и соскользнул на задний бампер «фиата». При та ком ярком свете «ламборгини» было видно не очень хорошо, а также не удавалось как следует рассмотреть, что происходит у двери дома Кимболла, все еще в тени.

Вэнс наполовину опустил закопченное заднее стекло такси и заморгал, когда свет ударил ему в глаза.

— Я его вижу, — сказала Сюзанна вскоре после семи. Вэнс резко повернул голову и уставился в окно. Солнце уже добралось до красного «ламборгини», и Вэнс хорошо разглядел Кимболла, вышедшего из затененной двери на свет. Он нес черный портфель. Рев мотора «ламборгини» эхом разнесся по узкой улице и прогнал утреннюю тишину.

Когда Кимболл осторожно съехал с бордюра и тронулся вниз по улице к пьяцца Гарибальди, Вэнс растолкал водителя. Тот стряхнул легкую дрему и завел «фиат». Кимболл повернул вправо, направляясь на север, по лабиринту узких извилистых улочек. Таксист слился с массой машин и поехал за ним.

Негодяй, объяснял ему Вэнс. Мужчина в «ламборгини» сделал предложение сестре Вэнса, хотя сам был тайно женат на другой женщине. Таксист рад был помочь Вэнсу и его второй сестре защитить честь глупой младшей сестренки. Дела сердечные трогают итальянцев больше, чем кого бы то ни было, и мужчина обрадовался, что ему посчастливилось принять участие в таком деле. О, как он повеселится, когда вернется домой и расскажет все своей Анне. К тому же эти два иностранца хорошо ему заплатили. И подумать только — из самой Америки прилетели, чтобы защитить свою сестру.

На пьяцца Донато Кимболл взял налево, и на пьяцца Кавальери снова повернул налево, к Собору и Падающей башне. «Фиат» без проблем успевал за неспешным «ламборгини». Кимболл, очевидно, не заметил, что его преследуют.

Такси проехало за машиной Кимболла прямо по виа Санта Мария, которая выходила на пьяцца Дуомо. Кимболл слегка притормозил, повернул направо и припарковался на пьяцца Аркивесковадо. Вэнс велел водителю остановиться слева на стоянке такси.

Кимболл вылез из автомобиля, держа в руке черный портфель, и быстро двинулся к башне. Болтливые хозяева готовили лотки с сувенирами, вокруг которых на площади обычно толпился народ, к наплыву туристов — они нахлынут примерно через час. Башня открывается в восемь; к половине девятого будет очередь.

— Подождите здесь, — велел Вэнс водителю, — мы ненадолго… я надеюсь.

Кимболл скрылся на ступеньках, ведущих вниз ко входу в Падающую башню, и Сюзанна с Вэнсом быстро последовали за ним. Сотню ярдов они преодолели за полминуты. Озадаченный таксист с удивлением смотрел им вслед, когда они наконец исчезли на ступеньках. Ему становилось не по себе. Высокий блондин с черным портфелем казался недобрым человеком, даже опасным. Таксист за тридцать лет выживания научился предчувствовать опасность, распознавать людей. Он ненадолго задумался — не вызвать ли по рации полицию, потом передумал. Но на всякий случай двигатель выключать не стал.

Внизу короткой лестницы, ведущей ко входу в башню, Вэнс помедлил — грудь его сковал страх. За ним остановилась Сюзанна. Изнутри слышалось два голоса. Потом наступило молчание. Вэнс уставился на грубую деревянную дверь с тяжелыми железными петлями и креплениями, глубоко вдохнул. Протянул руку и попробовал открыть дверь. Та была заперта.

Вэнс напряженно постучал. Послышались шаркающие шаги, потом заскрежетала щеколда. Дверь раскрылась настолько, чтобы изнутри высунулась голова старичка.

— Доброе у… — На его доброжелательном лице вдруг отобразился испуг, и он попытался захлопнуть дверь. Очевидно, он ждал кого-то другого. Вэнс сделал шаг и не дал двери закрыться. — Извините, синьор, но мы еще не открылись, — протестовал смотритель. — Приходите попозже, пожалуйста.

— Но другого мужчину вы только что впустили.

— А, его. Он… здесь работает.

— Так вот, — сказал Вэнс, толчком открывая дверь и входя внутрь, — мы пришли, чтобы заключить с ним небольшую сделку. — Он резко достал из кармана пистолет и нацелился в лицо старику. — Ни слова, мой друг. — Старик посмотрел Вэнсу в глаза и решил подчиниться. Попытает счастья потом, с блондином и его русскими друзьями. Он кивнул. — Вот это умно, — сказал Вэнс. — Теперь вернись за стол… живее! — Вэнс подошел со стариком к столу и убедился, что под рукой у него нет оружия. Сюзанна тем временем закрыла и заперла дверь. — Теперь раздевайся, — приказал Вэнс старику. У того глаза на лоб полезли. — Да, да, — подтвердил Вэнс. — Но можно сесть. Она смотреть не будет. — Старик неохотно подчинился. Вэнс собрал его одежду, нашел в штанах коробку спичек, сложил одежду в центре зала и поджег. Старик смотрел на это странное действо с лицом, на котором друг друга попеременно сменяли злоба, возмущение и полное недоверие. Он удивился еще больше, когда Вэнс дал ему бумажку в сто евро. — Когда все кончится, старик, сходи и купи себе новой одежды. — Он повернулся к Сюзанне и улыбнулся: — Думаю, теперь он тебя не будет особо беспокоить, — сказал Вэнс.

Удивительно, как покладисты становятся люди, если забрать у них одежду.

Вэнс шагнул в сторону винтовой лестницы, потом быстро подошел к Сюзанне и вручил ей пистолет.

— Возможно, тебе он пригодится больше. — И, не обращая внимания на удивленный взгляд тощего старца, прячущегося за стол, бросился вверх по лестнице.

Узкие ступеньки поднимались по кругу вверх, словно вывернутый наизнанку штопор, на высоту 57 метров — примерно 190 футов. Эриксон перешагивал через одну, останавливаясь на каждой площадке и прислушиваясь. Дойдя до четвертой, он услышал вверху шаги. Кимболл тоже услышал шаги Вэнса.

— Михаил? — Звук опустился вниз по спиральной лестнице. — Ты рано.

Кимболл говорил по-русски. Вэнс не знал этого языка. К удивлению Кимболла вместо ответа неожиданно воцарилась тишина.

Вэнс стоял и ждал, когда Кимболл сделает шаг; слушая, как кровь шумит в ушах, как внизу оживленно кричат и приветствуют друг друга люди.

Кимболл не двигался. Вэнс нетерпеливо стал подниматься дальше.

Добрался до пятой площадки. Ему был виден лишь залитый солнцем выход в лоджию.

Где же Кимболл? Вэнс подошел к проходу и выглянул в обе стороны.

Озадаченный, он отошел от площадки — это предпоследняя. Когда он приезжал сюда в студенческие годы, его удивило, что здесь нет перил. Ему было любопытно, сколько человек из-за этого погибло.

Вэнс, трясясь от страха на открытой площадке, осторожно приближался к лоджии, стараясь держаться как можно ближе к стене.

Он так сильно сконцентрировался на своем страхе высоты, что услышал Кимболла, только когда было слишком поздно. Он развернулся и увидел несущуюся на него громадную фигуру.

— Кимболл! — только и успел сказать он, прежде чем этот человек, который был на четыре дюйма выше и на двадцать фунтов тяжелее, накинулся на него.

Невероятно, радовался Кимболл. Единственное, что оставалось — убить этого засранца Вэнса Эриксона. Боги благоволят ко мне сегодня, прыгнув, подумал Кимболл.

Первым ударом высокий блондин заехал Вэнсу по уху, после чего тот растянулся на узкой платформе. Вэнс посмотрел вниз и вместо каменной площадки увидел травку, растущую далеко внизу, — на ней все еще сверкали капли росы. Он попытался откатиться в безопасное место, когда Кимболл вдруг схватил его за ноги и потащил к краю. Вэнс ухватился за основание одного из столбов лоджии и лягнул противника. Первый удар попал блондину по лицу, второй задел что-то мягкое. Вэнс услышал, как Кимболл резко выдохнул и ослабил хватку. Вэнс откатился и, покачиваясь, встал, глядя на Кимболла, который поглаживал себя по солнечному сплетению, перекосившись и побагровев от ярости.

— Удачный удар, Эриксон, — зло сказал Кимболл, потихоньку приближаясь к Вэнсу. — Но на этом твоя удача кончилась.

Кимболл обладал ослепительной скоростью натренированного бойца и быстротой хищника, привыкшего побеждать. Он подбирался к Вэнсу на четвереньках, босиком, с голыми руками. Внезапно Вэнс пожалел, что не взял с собой пистолет.

Каким-то чудом он увернулся от первого удара Кимболла, отразил второй, но следующий пинок попал в цель.

Вэнс согнулся и перекатился, чтобы хоть как-то защититься от метких ударов опытного убийцы. Но бесполезно. Кимболл выучил науку убивать не хуже, чем Вэнс изучил Леонардо, и борьба была неравной. Тут не было правил, как в регби.

Кимболл орудовал руками и ногами, словно дубинками; от напряжения у него по лицу катился пот, и он улыбался, получая почти сексуальное удовлетворение, избивая своего врага в кровавое месиво. Наконец удары прекратились. Кимболл шагнул назад и стал смотреть, как жертва пытается встать.

Вэнс из-за крови, залившей глаза, ничего не видел, но чувствовал, что бить перестали. Он поднялся на четвереньки, но, попытавшись встать, снова упал. Перед глазами все крутилось слишком быстро. Почему Кимболл остановился? Вэнс ползал вслепую, пока не врезался в столб. Превозмогая боль, он вцепился в него и попытался подняться. Он стоял, обнимая каменную колонну, плотно закрыв глаза, чтобы в них не попадала кровь; дожидался, когда вернутся силы. Вэнс был в хорошей форме, его тело могло вынести любую жестокость и восстановиться. Если Кимболл ушел, размышлял он с закрытыми глазами, возможно, удастся спуститься по лестнице.

Вэнс открыл глаза. Он представил, что можно упасть с предпоследнего этажа, и голова у него закружилась еще больше. Эриксон осторожно поднес руку к глазам и стер кровь, которая мешала видеть. На него с ухмылкой смотрел Кимболл.

— Я боялся, что ты свалишься, — сказал блондин дружелюбно. — Я бы не хотел, чтобы ты лишил меня этого последнего удовольствия. — Он шагнул к Вэнсу, широко улыбаясь. Тот, словно в замедленной съемке, увидел, как к нему приближается нога Кимболла. Держась обеими руками за столб, он попытался увернуться от удара. Вариант был только один: соскочить за край башни. Кимболл не попал, но Вэнс променял одну опасность на другую, худшую. Ноги полетели в пустоту, руки заскользили по столбу.

Что, на этом все? Пот смешивался с кровью и тек по лицу. Будет очень больно? Вэнс гадал, умрет ли он мгновенно, или промучается долго. Он услышал собственный крик, словно голос исходил из чужого горла. Но крик неожиданно прервался. Вэнс ударился о каменную башню. Он держался за столб, а ноги свисали над пропастью, пальцы пронзала острая боль: Кимболл лупил по ним кулаками.

После каждого удара Вэнс вскрикивал от боли. И с каждым ударом хватка становилась все слабее. Наконец мышцы, зажатые между костяшками пальцев и камнем, уже не способны были выносить такие мучения. И Вэнс разжал руки.

— Снимай все! — приказала Сюзанна твердым и деловым голосом, — носки, трусы… все! — Невозмутимого агента ГРУ с тяжелыми челюстями, одетого в костюм плохого покроя, больше печалило то, что придется раздеваться при женщине, чем то, что на него наставляют пистолет. В течение жизни на Михаила часто наставляли пистолеты, в том числе и женщины, но тут было что-то новенькое. Сгорая от стыда, он стянул дешевые хлопчатобумажные трусы с толстой талии.

— Бросай в кучу, — приказала Сюзанна, и мужчина кротко подчинился.

Осторожно, вцепившись в пистолет, Сюзанна зажгла о каменный пол спичку и поднесла ее к куче дешевой русской одежды. Денег на новую она ему не даст; пусть это сделает Мать Россия.

Как только Сюзанна выпрямилась и сделала шаг назад от костерка, она услышала крик Вэнса. Забыв о своих голых подопечных, она бросилась на улицу — на звук его голоса. Добежав до северной стороны башни, она в ужасе подняла глаза и увидела, что Вэнс перевесился через край, беспомощно болтая ногами. Над ним угрожающе возвышался силуэт Эллиотта Кимболла. Она постаралась прицелиться в блондина, но тот быстро отошел от края. Через несколько мгновений Вэнс полетел вниз.

Пизанская башня клонится к югу. И даже несмотря на то, что увеличение наклона многочисленными усилиями конструкторов удалось сдержать, предмет, брошенный с самого края верхнего этажа, упадет на землю на расстоянии 4, 3 метра от основания башни — это примерно четырнадцать футов. В башне семь этажей; каждый этаж на южной стороне примерно на два фута выдается над предыдущим; и наоборот, на северной стороне, каждый последующий этаж выступает примерно на два фута меньше, чем предыдущий.

Когда Вэнс прыгнул, Сюзанна затаила дыхание. Но всего лишь через шесть дюймов его ноги коснулись выступа узорчатой капители на колонне, оказавшейся прямо под ним. Он бы просто слегка задел ее, прежде чем упасть на землю, если бы башня не была наклонена в подходящую сторону — только здесь оказалось возможным попасть вовнутрь.

Вэнс, дрожа всем телом, все же нашел надежную точку опоры и осторожно поставил носки на выступ капители. Прижавшись к камню плотнее, Вэнс почувствовал, что к слегка наклонной поверхности его прижимает сила тяготения. Волна облегчения прокатилась по нему. Он выжил. Пока.

На краю шестого этажа снова появился Кимболл, чтобы проверить свою работу. Но желанного зрелища он не увидел: на земле не оказалось изувеченного трупа Вэнса Эриксона — вместо этого там, расставив ноги, стояла женщина, казавшаяся с такого расстоянии просто крохотной. Кимболл удивленно высунулся вперед, держась за колонну, и стал высматривать Вэнса. У громадного светловолосого убийцы отвисла челюсть, когда он заметил, что Вэнс жмется к узкому выступу прямо под ним. Если бы драка произошла на другой стороне башни или если бы Эриксон вылетел наружу, а не соскользнул вниз, он бы погиб. Кимболл пришел в ярость. Как такое могло произойти? От удивления он забыл о женщине, стоявшей внизу, но натренированный инстинкт убийцы что-то ему подсказывал. Кимболл редко воспринимал женщин как угрозу, но еще раз посмотрев на нее, увидел огонек у дула и слабый дымок от выстрела: по всей видимости, это был пистолет. Эллиотт рефлекторно присел.

Правое бедро обожгло, нога подогнулась. Ослепленный болью, Кимболл схватился правой рукой за рану, перенося вес на левую ногу. От этого маневра он лишь потерял равновесие. До ушей донесся резкий звук следующего выстрела, и в него попала вторая пуля, которая прошла через скопление нервов в области поясницы. Мышцы полусогнутой ноги в последний раз непроизвольно сократились и выпрямились, реагируя на шквал команд, посланных перебитыми нервами. Из-за того, что нога сильно дернулась, Эллиотт выпустил колонну и пролетел по дуге точно над головой Вэнса.

Слава богу, я получала хорошие оценки на стрельбище. Сюзанна заметила удивленный взгляд Кимболла, когда первая пуля попала ему во внутреннюю сторону правого бедра. Из раны тут же брызнул фонтан крови; она прострелила бедренную артерию.

Сюзанна видела, что вторым выстрелом попала в поясницу, когда Эллиотт пытался развернуться и отскочить. Третья и четвертая пули пролетели мимо. Но хватило, и первых двух. Сюзанна вяло опустила руку с пистолетом и увидела, что высокий блондин, стоявший спиной, нырнул головой вперед с предпоследнего этажа башни.

Кимболл оттолкнулся левой ногой горизонтально и вылетел вперед настолько далеко, что снова ударился о наклонную башню, лишь пролетев три этажа.

— Не-е-ет! — орал Кимболл. — Нельзя так со мной. Я должен жить! — возмущался он, когда небо и земля бешено крутились перед глазами, как обезумевшая карусель.

Из поврежденной артерии на ноге в воздух хлестала кровь и стекала по мрамору, а Кимболл продолжал с ревом падать вниз. Последней мыслью Эллиотта Кимболла, прежде чем его голова разбилась о мраморный бортик третьего этажа, было унизительное осознание того, что его победили дилетант и женщина.

Сюзанна бросилась к башне — надо было найти Вэнса. Она услышала взволнованные крики и краем глаза заметила, что к башне сбегаются люди.

В зале Сюзанна увидела веревки, которые использовали при наплыве посетителей, чтобы выстраивать их в ряд. Она отцепила металлические застежки с обоих концов веревки длиной в двадцать футов, свернула ее и побежала по лестнице.

Мышцы у Вэнса начали болеть — он устал стоять на цыпочках на декоративном выступе колонны. Он смотрел вверх на колонны, что были всего в двух футах. Если бы только удалось достать до них и подтянуться. Силы возвращались в руки и другие мускулы, судороги остались только в икрах, напоминая о том, как ослабло тело после ударов Кимболла.

— Вэнс! — Он поднял глаза и увидел, что над ним стоит Сюзанна. Словно ангел. — Продержись еще несколько секунд, — сказала она, взволнованно глядя на его окровавленное лицо, не различая, где кровь Вэнса, а где — Кимболла.

Сюзанна быстро обмотала столб шестью кольцами веревки и спустила свободный конец Вэнсу. Второй крепко держала сама. Благодаря трению, веревка будет держаться прочно, и можно будет спокойно спустить Вэнса на следующий этаж.

Эриксон обмотал веревкой талию и завязал беседочный узел. От облегчения у него кололо щеки. Никогда он не чувствовал себя так хорошо.

Вэнс немного подтянулся вверх, чтобы Сюзанна смогла проверить свою систему крепления, а потом храбро шагнул с выступа.

Когда он благополучно ступил на площадку, Сюзанна бросила веревку и побежала по лестнице к нему. На пути она споткнулась о черный портфель Кимболла. И, схватив его, кинулась к Вэнсу.

— Я думала, что это конец, — плакала она, прижавшись лицом к его груди.

— И я, — ответил Вэнс, радуясь ее теплу. — Я тоже.

Она подняла голову и посмотрела Вэнсу в лицо — глаза ее светились слезами радости.

— Ой! — воскликнула она ошеломленно. — Твое лицо! Оно как…

— Наверняка — будто гамбургер, — сказал Вэнс, осторожно ощупывая себя кончиками пальцев. — Но через пару недель все будет в порядке.

Сюзанна всмотрелась в него: несмотря на кровь и раны, остались те же глаза цвета тропического океана, а в них — знакомая искорка.

— Я так тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю, — ответил Вэнс, разрывая их недолгие объятия. — Но нам лучше убираться отсюда, не думаешь?

— Да, — согласилась она, вернувшись к реальности. Они повернулись к лестнице. Сюзанна резко остановилась и потянулась за портфелем, который забыли на площадке в момент счастливого воссоединения. — Тебе это может показаться интересным.

Вэнс дрожащими руками взял портфель и открыл застежки. Рассмотрел первую страницу, потом вторую и третью — видно было, что все это нарисовано Леонардо, это именно те бумаги, которые они искали.

— Они здесь, — торжествующе сказал Эриксон, — они здесь все.

— Они у нас?

— Они у нас.

— А теперь, — сказал Вэнс, захлопывая портфель и снова отдавая его Сюзанне, — пора убираться отсюда. — Вдалеке выли полицейские сирены.

Внизу, в вестибюле, два обнаженных мужчины сдерживали толпу зрителей, желающих попасть в башню.

— Хорошая работа, джентльмены, — улыбаясь, сказал Вэнс. Оба резко повернулись и недовольно посмотрели на него. — Все в порядке, мы уже уходим.

Вэнс открыл дверь и нырнул в толпу человек из двадцати, расчищая путь Сюзанне, которая шла с портфелем сзади. Справа, рядом с телом Кимболла, собралась толпа побольше.

Окровавленное лицо Вэнса было похоже на страшную маску, отпугивающую людей, и когда они с Сюзанной выскочили из башни, все отшатнулись.

Добравшись до края толпы, они остановились, чтобы перевести дух, и тут путь им неожиданно преградили двое высоких мужчин.

— Мы возьмем портфель, мисс Сторм, — сказал по-английски человек с мягкими чертами, похожий на бухгалтера. Он бы казался совсем безвредным, если бы не еле заметно горящая искорка подлости в глазах и «магнум» калибра.357 в руке. Его спутник, коренастый мужчина с квадратными челюстями, в зеркальных солнечных очках, тоже держал «магнум».

Тяжелая усталость и отчаяние легли Вэнсу на плечи. Это было слишком.

— Я сказал, отдайте портфель, — повторил бухгалтер.

Сюзанна помедлила, и мужчина взвел курок.

— Мне бы не хотелось убивать вас… по крайней мере здесь. — Мужчина улыбнулся. — Но я это сделаю, если вы не отдадите портфель.

Сюзанна хотела закричать. Она посмотрела на Вэнса, и тот кивнул. Не говоря ни слова, она бросила портфель мужчине на ноги. Коренастый сделал шаг назад, чтобы прикрыть спутника, который быстро поднял портфель. Полицейские сирены выли все громче.

— Идем! — Бухгалтер указал дулом револьвера по направлению к площади. Вэнс заметил, что их такси уехало, а на его месте встал лимузин «мерседес». Оставалось либо идти, либо умереть, и Сюзанна с Вэнсом рысцой направились к лимузину; рядом бежали два охранника. Когда они приблизились, водитель выпрыгнул и открыл обе пассажирские двери.

Вэнсу и Сюзанне велели залезать на заднее сиденье. На площадь с ревом сирен въехали две полицейские машины и «скорая помощь». Испуганный коренастый охранник втолкнул Сюзанну и Вэнса в заднюю дверь и залез вслед за ними. Бухгалтер хлопнул дверью и запрыгнул на переднее сиденье; лимузин сорвался с места и понесся на запад.

Вэнс и Сюзанна рухнули на сиденье, и мощный рывок мотора отбросил их на подушки. И вдруг Вэнс застыл. На другом краю сидел Харрисон Кингзбери. Старик открыл было рот, но лимузин с резким визгом свернул направо и помчался на северо-запад по виа Пьестразантина, к трассе А12.

Охранники гавкали друг на друга, давая указания, потом замолчали и стали следить за пленниками. Бухгалтер, расположившись на переднем сиденье рядом с водителем, навел пистолет на Вэнса, который сидел сзади лицом к нему. Между Вэнсом и бухгалтером на откидном сидел почтенного вида человек в костюме в тонкую полоску. На другом таком же сиденье, рядом с бизнесменом и точно за водителем, размещался коренастый охранник, который сосредоточенно держал в руке револьвер и переводил взгляд с одного пленника на другого. Харрисон Кингзбери сидел на заднем сиденье слева, лицом к коренастому охраннику, а Сюзанна оказалась между ним и Вэнсом.

Когда глаза Вэнса привыкли к свету, он узнал в солидном мужчине Мерриама Ларсена, президента нефтяной компании, члена Бременской Легации и давнего врага Харрисона Кингзбери. Вэнс заметил, что охранники ему подчинялись, и расположились так, чтобы в случае чего, защитить его.

— Доброе утро, — нарушил тишину Ларсен, пока лимузин несся мимо более медленных машин. — Оно у вас получилось интересным… Как и вообще все последние дни. — Он взял у бухгалтера портфель, положил его на колени и открыл. — Хотя я должен признать, что вы доставили нам много неудобств. — Ларсен взял из портфеля листок с заметками да Винчи, включил лампу для чтения и с любопытством его рассмотрел. Он слегка улыбнулся. — Сегодня вы оказали нам большую услугу. — Он снова взглянул на листок и убрал его на место. — Мы упустили мистера Кимболла из виду, и испугались, что он может не только избежать справедливого наказания, которое мы для него приготовили, но еще и сделать что-нибудь необдуманное с этими ценными документами.

Вэнс поерзал на сиденье; бухгалтер быстро поднял пистолет.

— Расслабься, стрелок, — сказал Вэнс. — Я просто пытаюсь устроиться поудобнее. А ты и твои партнеры этому не способствуете.

— Ну и характер у вас, мистер Эриксон, — с ухмылкой сказал Ларсен.

Кингзбери тоже заерзал, и Вэнс с тревогой посмотрел на коренастого, который тут же рефлекторно поднял пистолет.

— Полегче, сынок, — сказал Кингзбери охраннику незнакомым старческим голосом. Вэнс посмотрел на босса и взглядом спросил: «Что они с вами сделали?»

Но когда Кингзбери посмотрел в ответ, хитрый огонек в глазах горел так же ярко, как и всегда. Что происходит? — подумал Вэнс.

— Я всего лишь старик, — объяснил Кингзбери охраннику, — который хочет сесть поудобнее. Я сижу тут, скрючившись, а моему артриту это не идет на пользу. Я стараюсь устроиться как-нибудь.

Артрит? У Кингзбери никогда не было артрита. Вэнс так удивился, что пропустил последнюю фразу Ларсена.

— Я сказал, мистер Эриксон, что готов предложить вам место в Легации. И вам, и мисс Сторм.

— Работу? — растерянно повторил Вэнс. — Зачем, зачем мы вам?

— Потому что вы хорошо справляетесь, вот почему, — лаконично объяснил Ларсен. — Вы сделали то, чего не смогли ЦРУ и остальные органы Легации.

— ЦРУ? — эхом повторил Вэнс.

Сюзанна знала, что последует дальше. Вот почему, среди прочего, она ушла из «Компании».

— Разумеется, мистер Эриксон, вы же знаете, что ЦРУ часто работает на нас, — сказал Ларсен. — У нас… как бы это сказать… много общих целей. Помимо этого джентльмены в Компании достаточно умны, и понимают, что мы, а не правительство США — их будущее. Самые значительные личности из правления и персонала ЦРУ связали свою судьбу с нами, но я должен признать, — продолжал Ларсен, — что иногда они меня разочаровывают. Им было поручено найти Эллиотта Кимболла, а они не справились.

Вэнс краем глаза заметил, что Кингзбери снова подвинулся. В этот раз коренастый не пошевелился.

— Вы нашли Кимболла. Нашли его квартиру, — Ларсен говорил так, словно рассказывал ребенку незнакомую сказку. — И вы вернули документы.

— А вы нашли нас, — напомнил ему Вэнс.

Ларсен кивнул:

— Да, к счастью. Однако вам, должно быть, интересно, как нам это удалось. — Ларсен был настолько влюблен в звук собственного голоса, что не заметил, как Кингзбери в очередной раз изогнулся на сиденье. Он также не замечал, что Кингзбери все ближе подвигался к коренастому охраннику. — Это было несложно, — продолжал Ларсен. — Единственный шаг, который пропустили агенты ЦРУ, — наблюдение за бывшими партнерами Кимболла, теми, к кому он мог обратиться после разрыва с Легацией. Одним оказался малоизвестный майор ГРУ, служащий в Пизе…

— Михаил…

— Александрович, — назвал Ларсен полное имя. — Да, именно он. Мы за ним немного последили и предположили, что он может встретиться с Кимболлом сегодня утром. И мы пошли за ним. Но, естественно, когда мы добрались досюда, вы… висели между жизнью и смертью, сделав все за нас.

— А почему вы думаете, что мы с Сюзанной согласимся на вас работать? — вызывающе спросил Вэнс.

— Жизнь. Ваша и жизнь мистера Кингзбери. Вы так боролись за нее сегодня… да и вообще в последние недели. Вы убивали, крали, лгали и обманывали ради того, чтобы выжить. После этого я не думаю, что вы позволите Руди… — Ларсен взглянул на коренастого охранника, — или Стивену, который сидит за мной, выпустить в вас пулю и покончить со всем. Так ведь?

— Ларсен, мне кажется, вы не очень хорошо разбираетесь в людях, — зло сказал Вэнс. — Похоже, вы не задумывались о чувстве собственного достоинства, о свободе. Люди умирают за честь. Я не думаю, что жизнь нужна без…

— Ой, да ладно, мистер Эриксон. Честь? За кого вы меня принимаете? За какого-нибудь солдата, за кусок пушечного мяса, готовый, чтобы его изрубили собакам на корм? Сейчас за честь уже никто не умирает. Люди просто хотят жить, иметь. Если обеспечить людям сытый желудок и крышу над головой, блестящую новую машину и зрелища по телевизору, они и не вспомнят о чести.

— Это вы так видите людей? — спросил Вэнс.

— Разумеется, — ответил Ларсен, — посмотрите, с чем мирятся люди, которых засунули в крошечные ячейки офисов крупных компаний. Они терпят это потому, что мы им платим; и они понимают, что иначе мы их уволим. Большая компания не будет мириться с нарушением правил — вот что осталось от чести. Честь должна быть сломлена, прежде чем они придут к нам на работу; и, поверьте мне, она была сломлена. Так что не говорите мне о чести. И кто угодно сделает что угодно…

Неожиданное движение оборвало речь Ларсена: кто-то прыгнул через небольшое пространство лимузина. Харрисон Кингзбери — он бросился на Руди, коренастого охранника. Раздался выстрел; Кингзбери напрягся, но не выпустил из рук пистолет.

Вэнс кинулся на помощь Кингзбери; Ларсен бросился на пол и прикрыл голову, давая бухгалтеру возможность беспрепятственно выстрелить Вэнсу в спину. Но Сюзанна прыгнула на Ларсена и ударом отклонила руку, державшую пистолет. Пуля, не причинив вреда, попала в крышу. Сюзанна обеими руками схватила мужчину за запястье и ударила его руку о наполовину открытое окошко из плексигласа за головой водителя. Еще одна пуля вошла в потолок.

Вэнс ударил Руди по носу и был вознагражден приятным хрустом перелома, а через долю секунды его поврежденную руку пронзила обжигающая стрела боли. Кингзбери удалось прижать к полу руки охранника, и Вэнс этим воспользовался — в наказание он колотил его по лицу и голове.

Но здоровяк был крепок, и хватка Кингзбери слабела. Утробно ревя, Руди столкнул с себя тело старика. Вэнс прыгнул на место Кингзбери, схватил ту руку, в которой был пистолет, и ударил ей по окну. Но охранник все равно ее не разжал.

Сюзанна же вцепилась в охранника по имени Стивен. Она царапалась, и у него на лице и голове оставались кровавые следы. Пистолет мотало из стороны в сторону. Каким-то образом Сюзанне удавалось держать его руку прямой и не давать в себя прицелиться. Взгляд водителя взволнованно метался с дороги на происходящую рядом драку и дуло мощного «магнума», которое ходило из стороны в сторону рядом с его головой.

Места было мало, и Стивен не мог как следует орудовать левой рукой, однако делал все, что было в силах, чтобы защититься от ногтей Сюзанны.

Наконец ему удалось схватить ее за длинные волосы. Стивен потянул ее голову вниз и ударил о спинку сиденья, Сюзанна заорала. Ее оглушило и она чудом избежала удара пистолетом, летевшим ей в голову, словно дубинка. Сюзанна увернулась и, схватив обеими руками кулак с пистолетом, впилась зубами в сухожилие у основания большого пальца. Мужчина неистово завопил и попытался вырвать руку, но чем больше он старался, тем сильнее впивалась Сюзанна. Правой рукой она вцепилась ему в лицо, нажимая средним и указательным пальцами на глаза. Она давила на мягкие влажные студенистые шарики, и он выл от нестерпимой боли, когда она попыталась защипнуть их влажную плоть.

Рядом Вэнс продолжал бороться с коренастым охранником, но его слишком недавно восполненные силы быстро угасали. Охранник выдернул левую руку из захвата Вэнса и приготовился нанести смертельный удар, но попал в окно. Вэнс, воспользовавшись замешательством, уперся ногами в пол и, собрав все силы, сильно ударил его правым локтем. Удар пришелся рядом с ухом; охранник выронил пистолет и потерял сознание.

Сюзанна несколько раз вонзила пальцы в глаза бухгалтеру, и лимузин заполнил нечеловеческий крик. Поднимая руки к лицу, чтобы защитить глаза, Стивен выронил револьвер. «Магнум» упал на пол в задней части машины. Ларсен схватил его и выстрелил в Вэнса, но Сюзанна толкнула его, и пуля ушла косо. Вэнс почувствовал, как она со свистом пролетела рядом с его шеей.

Ларсен снова нацелился; Вэнс выдернул пистолет из-под упавшего охранника, когда Ларсен нажал на курок, снова пригнулся, а потом прицелился и выстрелил в него. На лбу президента нефтяной компании появилась зияющая красная дыра — словно рубин во лбу индийского раджи. Пистолет выпал из рук Ларсена; сам он рухнул и остался лежать неподвижно, а лимузин подъехал к обочине и остановился.

Вэнс перескочил через Ларсена.

— Так, без глупостей, — приказал он, наведя пистолет сначала на охранника, который все еще раскачивался из стороны в сторону и стонал, держась за правый глаз, а потом на водителя. — Достань ключи из зажигания и отдай их мне. — Водитель мрачно повиновался. — Держи, — сказал Вэнс, отдавая револьвер Сюзанне. — Последи за ними.

Он быстро подвинулся к Кингзбери, чье тяжелое дыхание разносилось по затихшему лимузину.

Старый нефтяник растянулся на заднем сиденье, куда его бросил коренастый охранник по имени Руди. Спереди на рубашке расплылось огромное красное пятно. Вэнс взял голову Кингзбери в руки, и глаза его налились слезами.

— Такие, как Ларсен, неправы, Вэнс. Ты всегда это понимал, — сказал Кингзбери, прикрыв серебристо-серые глаза. Ему даже удалось улыбнуться. — Именно поэтому ты мой сын больше, чем был бы кровный ребенок. — Кингзбери закашлялся, стараясь избавиться от крови, попавшей в легкие.

— Полегче, — сказал Вэнс, — мы отвезем вас в больницу.

— Вэнс, — попросил старик, которому уже трудно было шептать. — Послушай.

Вэнс наклонился пониже, чтобы слышать слабеющий голос Кингзбери.

Хотя Сюзанна пристально смотрела на двоих своих подопечных, ее внимание было поглощено Харрисоном Кингзбери и Вэнсом Эриксоном, когда те лицом к лицу перешептывались. Она заметила, что Вэнс на миг отвернулся, чтобы вытереть слезы, а потом продолжил тихий разговор. Она видела, как он нежно убрал длинные серебристые локоны с лица старика и погладил его по лбу.

Сюзанна наблюдала за этой сценой, тронутая глубиной любви этих двух мужчин. Когда Вэнс всхлипнул и прижал голову Кингзбери к груди, у нее сдавило горло, и она прикусила губу. Через несколько минут Вэнс наконец поднял глаза, и взгляды их встретились.

Когда он заговорил, в его голосе слышалось почтение.

— Он сказал, что эта смерть того стоила, — сказал Вэнс, и его глаза снова наполнились слезами.

Эпилог