– Конечно, Мэзэхиро-сама.
Сёгун не стал дожидаться очередного поклона и пошёл ко входу в Светлый павильон. Шагов Хотэку не было слышно, но он знал, что юноша последовал за ним.
Стражники открыли перед ним дверь, впуская внутрь.
– Первейший, Киоко-химэ, – Мэзэхиро поклонился при виде императора и его дочери. Он не ожидал, что они придут раньше. – Прошу прощения, что заставил ожидать.
– Мэзэхиро-домо, с возвращением, – император дружелюбно и искренне улыбнулся ему. Раньше сёгун эту улыбку чтил и дорожил ею, но сейчас она вызывала только раздражение. Император не должен быть народу другом, он должен быть его правителем. – Полагаю, мы здесь, чтобы выслушать отчёт?
– К сожалению, отчёт весьма неутешителен. Мы прошли провинции Южной области, опросили жителей – никаких следов Кусанаги. Всюду повесили объявления с наградой тому, кто вернёт меч и поймает вора.
– Живым?
– Или мёртвым.
– Тогда живой до нас вряд ли доберётся.
– Главное, чтобы Кусанаги добрался.
– Это верно, – император перевёл взгляд на Хотэку. – Полагаю, вы хотели обсудить дела моей дочери, раз она тоже здесь?
Мэзэхиро посмотрел на принцессу – та сидела подле отца и смотрела на него, не отводя взгляда. Её лицо было совершенно непроницаемым – какая искусная маска. Раньше сёгун сомневался, что Киоко-химэ станет достойной женщиной, но теперь перед ним сидела благородная дева под стать его сыну.
– Хотэку, покажешь, чего вы добились?
Хотэку молча встал и отошёл в сторону, приглашая Киоко присоединиться к нему. Её роскошный наряд не годился для показательного боя, но она не смутилась и послушно подошла.
– Прошло всего несколько дней, – начал Хотэку, – но принцесса уже освоила основную защиту от ударов, – он взял в захват её запястье, но Киоко на удивление быстро сообразила, рванула ладонь на себя и выгнула руку Хотэку так, что ему пришлось разжать пальцы. Простой приём, который самураи осваивают на первом году обучения, но не у всех получается высвободиться из захвата сэнсэя так скоро.
Мэзэхиро с одобрением отметил, что лицо Киоко-химэ при этом совершенно не изменилось.
– Кроме того, мы развиваем выносливость и телесную силу, но показать это будет труднее.
– Однако у неё есть выдающиеся…кхм, таланты. Так ведь, Хотэку?
– Верно.
Мэзэхиро внимательно следил за принцессой. Знала ли она, что он осведомлён о её даре? Знал ли император? Никто из них и бровью не повёл. Даже если они не знали о его осведомлённости, то ничем этого не выдали.
– Дочь, ты покажешь уважаемому сёгуну свой дар? – обратился к ней император.
– Да, Первейший, – она поклонилась, а когда подняла лицо – на Мэзэхиро смотрел… он сам, словно его отражение в зеркале вдруг ожило. Киоко не просто примерила на себя его лицо – она стала выше, больше и, конечно, сильнее. Только наряд остался тот же, и это выглядело злой насмешкой над советником.
Киоко-химэ повернулась к Хотэку, схватила его за ворот и потянула в сторону так резко, что он, не успев ничего сообразить, упал бы, если бы она не придержала. Скорость и навыки сёгуна тоже были при ней. Это казалось… неправильным. Словно перед ним стоял ёкай, обучившийся искусству шиноби: бакэмоно, чей вид и способности никогда никому не будут известны до конца.
– Оборотень… – Мэзэхиро выплюнул ненавистное слово сквозь зубы, злобно глядя на своего двойника.
– Мэзэхиро, держи себя в руках, – предупредил император. – Твоя ненависть к ёкаям грозит довести тебя до измены. Не забывай, перед кем находишься.
Мгновение, и перед ними снова возникла Киоко-химэ.
– Прошу прощения, Первейший, – Мэзэхиро встал и поклонился. – Но мой долг – оберегать императорскую семью, всеми силами защищать дворец и страну. Поэтому я хочу убедиться, что перед нами действительно принцесса с даром Ватацуми, а не какой-нибудь демон, меняющий шкуры, словно кимоно.
Он думал, принцесса может принимать чужой облик. Он слышал легенды. Но перенимать всю силу того, чьё тело используешь, все навыки и годами отточенные движения, всё, что сёгун совершенствовал всю свою жизнь… В этом не было ни капли чести. Не может у героя быть такой силы. А значит, это не может быть даром. Он готов был приставить катану к горлу Киоко-химэ и пытать её до тех пор, пока она не признается, что не принцесса, а ёкай, завладевший чужой жизнью.
Она смотрела прямо, за всё время не проронила ни звука. Она была полна достоинства. Но Мэзэхиро, который до этого мгновения надеялся на покладистость одарённой принцессы, теперь видел в её взгляде надменность и угрозу.
– Моя дочь не будет ничего доказывать. Наследница империи, обладательница Сердца дракона, ваша госпожа.
– Но, Первейший, если это ёкай…
– Не смей! – император не кричал, но стены отразили его голос рокочущим эхом. Он продолжил, чеканя каждое слово: – Не смей называть мою дочь демоном. Не смей называть свою принцессу оборотнем. Ты всё ещё жив только потому, что ты слишком давно служишь мне и не раз спасал жизни жителей Шинджу. Но видит Аматэрасу, если я ещё хоть раз услышу, что моя дочь должна тебе что-то доказывать, – я, не моргнув глазом, приговорю тебя к смерти. И ты умрёшь сам, чтобы смыть этот позор.
Мэзэхиро подумал о том, что Аматэрасу ничего не видит. Аматэрасу уже спит. А если бы и нет… Один раз она уже не защитила эту семью. Но вслух он произнес лишь:
– Да, Первейший, – поклонился и не проронил больше ни слова.
Киоко-химэ опасна. Не только для него – для всех. Но убивать её он не станет. Нет. Это слишком осложнит жизнь дворца и всего Иноси. Есть и другие способы искоренить зло. Не такие быстрые, но, возможно, даже более действенные. Нужно только набраться терпения и проявить решительность в нужную минуту.
Конец предрешён
– Он так и сказал? – Норико опёрлась передними лапами о стену, выпустила когти и начала портить роспись своим излюбленным образом.
Киоко только вздохнула.
– Да, назвал меня оборотнем. Ты бы видела его лицо. Думаю, ему очень не понравилось видеть себя в женской одежде.
Кошачья морда заиграла ухмылкой. Норико закончила царапать и без того давно изодранный столб и подошла к Киоко.
– Как он жив остался после такой дерзости?
– Ну, он же сёгун и советник отца. К тому же после собрания он догнал меня в саду, похвалил мои успехи, сказал, что я обучаюсь быстрее многих будущих самураев. Странно, конечно. Так и не поняла, что на него нашло и откуда такая любезность… И ещё. Похоже, он знал, что у меня дар.
– Император сказал?
Киоко покачала головой.
– Хотэку.
– Хотэку? – Норико прищурилась. Она всмотрелась в лицо Киоко и тихо спросила: – Ты уверена?
– Об этом не было сказано прямо, но у нас прямо никто не говорит, – она вздохнула. – Да, это был Хотэку. Если не отец и не ты, то больше некому. Но какая разница? Об этом и так узнал бы весь двор. А Хотэку всё равно прекрасно меня подготовил. Ты бы видела, какое мы представление устроили!
Норико навострила уши и прошептала:
– Надо было мне тоже пойти.
Дверь открылась, на пороге возникла Кая.
– Госпожа, я передала швеям ваши пожелания, но для того, чтобы сделать прорези под крылья в ваших одеждах, мне нужно снять мерки. И… – она замялась, явно сомневаясь, стоит ли продолжать.
– Что, Кая? Говори.
– И я, если позволите, не совсем понимаю… – она выдохнула и с выдохом, видимо, выпустила все свои сомнения, потому что слова посыпались градом. – Киоко-химэ, я знаю вас с детства, вы мне всегда всё рассказывали, а тут такая новость! Как это возможно? Вы можете менять своё тело как угодно? Я слышала только про полные превращения. Говорят, вы сегодня превратились в сёгуна!
И как только эти слухи успели так быстро разойтись?
– Киоко-химэ, – продолжала она, – но если вы превращаетесь, то почему говорите про крылья? Если вы становитесь птицей, разве вам нужна одежда? А если остаётесь человеком, то людей с крыльями, в которых можно превратиться, не бывает.
Тогда Киоко поняла, какую глупость сделала. Да, они обсуждали с Хотэку возможность переделать кимоно для превращений, чтобы не пришлось раздеваться. Вот только как ей объяснить, что превращается она в него, если у самурая Фукуи Хотэку крыльев нет?
– Я… Вот что, Кая. Мне сейчас нужно немного поупражняться… – видя, как у служанки загорелись глаза, она спешно добавила, – в одиночестве. Ты могла бы зайти ко мне через два коку, чтобы снять мерки? Заодно сразу всё увидишь, – она старалась улыбаться не слишком открыто, иначе служанка сразу заподозрит неладное.
Обманывать Каю всегда было трудно. Она по глазам видела все чувства, которые Киоко пыталась скрыть. Была единственной, кто искренне утешал её после смерти матери с братом и после того, как Иоши в очередной раз не оправдывал надежд на любовь. Её не нужно было просить – она видела, что принцесса нуждается в утешении, даже когда Киоко сама не хотела себе в этом признаваться.
– Как скажете, госпожа, – Кая поклонилась и вышла, а Киоко тяжело вздохнула.
– Как-то ты не подумала, – проурчала Норико.
– Не подумала… И что делать?
Норико подошла, села перед ней и тряхнула головой. Кошачьи уши вытянулись, шерсть на них порыжела и удлинилась, образуя на кончиках кисточки.
– Это…
– Беличьи.
Кроме ушей, в Норико ничего не изменилось. Это выглядело ужасно нелепо, но было именно тем, что нужно Киоко.
– Как?
– Я просто меняю нужную часть своего тела.
– Но как? – Киоко не понимала. Она научилась превращаться только потому, что поняла, как делать это через главный источник – сердце. Оно управляет всей ки, и отрастить только крылья не получится…
– Жизненная сила, о которой мы говорили, сложнее, чем просто силовой поток. То, что ты чувствуешь, и то, о чём мы говорили, – это только первая и самая грубая часть того, из чего мы состоим. Ки соли, ки, которая представляет собой тело. Ты наверняка ощущаешь и представляешь её примерно так же, как кровь в себе.