Но внезапно Джиро исчез из поля зрения. Только что он бежал с левой стороны, а сейчас его нет. Хотэку снизил скорость, оглянулся назад – пусто. Обернувшись через второе плечо, он тоже никого не увидел. Но стоило снова посмотреть вперёд – взгляд встретился с беснующимися огоньками в щенячьих глазах. И словно время замедлилось. Он увидел перед собой открытый живот, неуклюже торчащие вперёд и вверх растопыренные передние лапы, прямой хвост… Миг – и волчонок упал ему на лопатки, прижимая всем телом крылья. От неожиданности Хотэку растерялся и плюхнулся на землю, протащившись по ней ещё немного вперёд, так что за ними осталась полоса примятой травы. Джиро победно сел у него на спине и завыл. А затем спрыгнул и подошёл к лицу Хотэку.
– Я выиграл! – радостно крикнул он, и Хотэку засмеялся.
– Я смотрю, вы здорово повеселились, – Акито подошёл к ним, Хока держалась чуть в стороне и наблюдала.
– Да, я его победил! – Джиро подбежал к отцу и забросил передние лапы тому на спину. – Он летел, а я его поймал!
– Молодец, охотник. Я в тебе не сомневался, – он лизнул сына в макушку. Хотэку сел и постарался навсегда запечатлеть этот миг в своей памяти. Он, отец и его младший брат. Где-то в уголке сознания сверкнула предательская мысль: «Это могло быть твоей жизнью, ты сам от этого отказался», но он её отогнал. Сейчас он здесь. Это всё ещё его жизнь.
– Хока не в духе, – обратился Акито к Хотэку.
– Я её понимаю.
– Но она тебя любит, Хотэку. Не меньше, чем раньше. Просто знай это.
Любит? Хотэку посмотрел на волчицу. Скорее ненавидит. И он её за это не винил. Её острый взгляд пронзал его, и он заслужил всё её презрение и всю неприязнь. Всё, что она могла бросить ему в обвинение, он принял бы без оправданий. Потому что оправданий ему не было.
– Джиро, иди ко мне, сынок. Нам нужно пообедать, – Хока посмотрела на сына, и Хотэку заметил, как переменился её взгляд. Сердце его больно сжалось. Каждое утро он просыпался и видел этот взгляд, потому что каждое утро в лесу она его будила. Хотэку стало больно, но он принимал эту боль. Он её заслужил. Возможно, у Хоки не осталось любви для него, зато её в избытке для Джиро. А этот волчонок заслуживал всей любви мира. Пусть владеет ею безраздельно.
Они ушли. Акито снова заговорил.
– В ней много обиды, но ты её сын, Хотэку. Она всегда будет любить тебя. И она действительно была рада тебя видеть.
– Она тебе так и сказала?
– Нет, конечно, – он фыркнул. – Спрашивала, что ты здесь делаешь, зачем пришёл.
– И что ты ей ответил?
– Что тебе нужна помощь. А мы твоя семья. И конечно, ты пришёл к нам.
Хотэку стало не по себе. Он действительно пришёл за помощью. И это было хуже всего. Десять лет. Десять лет он был так близко к своей семье – и ни разу не приходил. Ни разу не навестил, чтобы убедиться, что с ними всё благополучно. Появился в их доме, только когда нашлось о чём попросить. Он отвратителен.
Акито покачал головой.
– Брось, тебя никто не винит, – он опять смотрел прямо в душу. – Я рад, что у тебя появилась причина к нам заглянуть.
Он должен был заглянуть без причины.
– Выкладывай, что у тебя.
Как теперь выкладывать? Хотелось улыбнуться и сказать: «Нет, ничего, я пришёл, потому что узнал, что у меня появился брат, потому что соскучился, потому что хотел проведать вас. Мне ничего не нужно, правда». Но это не было правдой. Помощь была нужна. И не только ему, но и принцессе. Наследнице Ватацуми. Всей империи нужна была помощь оками.
– Киоко-химэ… – начал Хотэку.
– Значит, дар пробудился?
– Ты знаешь?!
– Хотэку, ты забыл, кто мы?
– Верно, – Хотэку улыбнулся. Посланники всегда всё знают. – Пробудился. Я узнал об этом совсем недавно. Мне поручили обучать её дзю-дзюцу. Меч ведь украли, а грабителей не нашли, все боятся, что грядёт война, понимаешь…
– Она знает, кто ты?
– Да. Но я не чувствую, что могу дать ей всё необходимое. Киоко-химэ пока бессильна. Ей нужен учитель. Такой же, как был у меня.
– Я не стану этого делать, – голос спокойный, как и всегда.
Хотэку знал: если Акито говорит так – любые слова бесполезны. И всё же не смог молчать.
– Никто из людей не сравнится с тобой. Её нельзя учить как остальных.
– Нельзя.
– Так ты согласен?
– Я не это сказал.
– Но ты ведь…
– Её нельзя обучать так же, как остальных. Но я не возьму на себя роль учителя. К тому же, – Акито ухмыльнулся, – у Киоко-химэ уже есть достойный учитель.
Хотэку застонал. Эта поддержка была сейчас некстати, он пришёл не за ней.
– Может, хотя бы дашь какой-нибудь совет?
– Дам.
Его ухмылка стала шире и теперь напоминала оскал.
– Мира погибель
одной – для всех, кто рядом,
решённый итог.
– Это…
– То, что смертные обычно не слышат и не знают. Слова посланника богов.
Хотэку обречённо застонал:
– А разгадка к ним не прилагается?
– Бестолковый какой. Ты на своём месте, всё уже решено. Следуй пути, который сам для себя выбрал.
– И всё? Просто плыть по течению жизни? Может, существуют какие-то судьбоносные решения? Может, подскажешь, как их не пропустить?
– Просто живи, Хотэку, и поступай как знаешь. Всё будет так, как нужно.
Утреннее солнце мягко поглаживало кожу едва заметным теплом, и Киоко хотела улыбаться. Не так, как подобает, а широко, искренне, всем сердцем, душой и глазами. Иоши сопровождал её по саду Божественных источников к Кокоро, и она впервые чувствовала себя так уверенно и спокойно.
После того поцелуя они не возвращались к своему разговору, но всё переменилось. Он больше не прятал глаз, не избегал прямого взгляда, а она не старалась удерживать на лице маску равнодушия.
– Значит, Киоко-химэ, вы теперь наша главная надежда, – он говорил без тени улыбки, хотя Киоко не была уверена в серьёзности его слов. Уж кем-кем, а надеждой империи она себя чувствовала меньше всего.
– Тогда империю ждут потрясения, – она усмехнулась. – Но всё же нет никаких предпосылок к тому, что война действительно грядёт, – она повторяла это не столько для него, сколько для себя. Кто бы что ни говорил, а дворец оставался спокойным местом. Подготовка была предосторожностью, только и всего.
Иоши не разделял её спокойствия:
– Полагаете, перемены ни к чему не ведут? Кусанаги оставался нетронутым тысячу лет, но сейчас кому-то понадобился. А все наши знания о вашем даре происходят из древних полузабытых легенд, которые превратились в сказки, что рассказывают на ночь детям.
Киоко не хотела придавать этому значения. Возможно, ей бы стоило думать об этом больше, но сейчас её беспокоило только расстояние между ней и Иоши: он снова обращался к ней как к своей принцессе, а не как к возлюбленной. Настоял на этом: «До свадьбы вы моя госпожа».
– Я не хочу волноваться о том, что будет. Всю жизнь я верила, что моё будущее предопределено, но всё изменилось в одночасье… Я больше не обманываюсь тем, что знаю грядущее.
– Говорите как воин, – восхищался он. Киоко впитывала его восхищение, которого ей так недоставало все минувшие годы, всю сознательную жизнь.
– Значит, воины – люди, что однажды потеряли свою жизнь?
Он покачал головой:
– Воины не теряют жизни. Они их отдают, избирая этот путь.
– И вам не приходится познавать мудрость, падая в вырытые вами же ямы, – она задумалась. – Возможно, я бы тоже выбрала такой путь… если бы мне предоставили выбор.
Киоко подняла голову и взглянула на солнце. Аматэрасу сегодня не пряталась за облаками и освещала всё вокруг.
– Пусть вам и не дали выбора – всё же вы пришли к этому пути.
– Пришла… – она думала о сияющей богине, озаряющей мир.
В этом году после дня рождения Киоко не забыла своей ненависти; наоборот, та отчего-то лишь усилилась, свербила в груди. Возможно, потому что именно сейчас ей особенно не хватало разговоров с мамой и любви брата, который наверняка верил бы в неё как никто другой, сам бы обучал, помогал, вкладывая в неё всё время и силы. Аматэрасу лишила Киоко тех, кого никто и никогда не заменит. Эти раны не залечить ни любовью и поддержкой отца, ни обожанием и восхищением Иоши.
– Всё хорошо? – Обеспокоенный Иоши прикоснулся к её руке – едва-едва, совсем невесомо.
– Да, – она улыбнулась ему. Она станет сильнее, и, если ей доведётся встретить богиню в любой из жизней в любом из миров, она будет готова.
– Мы пришли, – он повернулся к берегу. – Хотите перейти на остров?
Киоко задумалась.
– Хочу на остров, но не перейти…
Она улыбнулась, прислушалась к ощущениям, призвала всю свою волю и начала превращение. Вчера ей удалось понять, какие мышцы как перестроить, насколько различаются кости Хотэку и человека, разобраться в расположении внутренностей, чтобы крылья действовали, а тело могло держаться в воздухе. Пусть и не с первого раза, но главное – получилось.
Крылья отрастали медленно, что-то мешало. Киоко попыталась ускорить их рост и услышала треск рвущейся ткани.
– Они не прошли в прорези…
– Не прошли, – откликнулся Иоши из-за спины. – Если позволите, я вытащу их, одежда порвалась совсем немного.
– Да, пожалуйста.
Он осторожно раздвинул складки кимоно, запустил пальцы в прорезь и, хотя старался действовать осторожно, всё же задел кожу на спине, чем вызвал волну мурашек. Киоко дёрнулась.
– Прошу прощения… – он поддел крыло. – Оно такое… маленькое.
Ветер взъерошил перья. Иоши принялся за второе. Конечно, маленькое, но стоит подождать…
Как только второе крыло освободилось, она повела плечами и с удовольствием отметила, как крылья мгновенно разрослись. Киоко расправила их – мышцы привычно напряглись – и взмахнула, отрываясь от земли. Ветер подхватил её и понёс в сторону острова.
Она ещё очень плохо летала. Сейчас воздушный поток был попутным – в этом она убедилась заранее, – а вот если бы пришлось сражаться со встречным ветром, то ничего бы не вышло. Взлетать слишком высоко Киоко тоже пока не решалась. Высота своего роста казалась уже достаточно большой, чтобы падение было не терпимым, а неприятным.