Ее ладонь скользнула к его шее с обманчивой нежностью, невесомо прикоснулась к горлу, но с неимоверной легкостью приподняла Юншэна над землей.
– Пожалуйста! – Не выдержала я, взмолившись. – Отпустите его.
Колдунья меня слышала, но не выпустила Юншэна до тех пор, пока не удовлетворила собственное желание подчинять других. В данном случае Юншэна. Отпустила. На миг могло показаться, будто брат пушинка, но упал он грузно, отбил ребра, поднялся с трудом.
Колдунья снова стала собой. Кожа – фарфоровой, глаза подернуты тьмой, но в меру. Она посмотрела на меня.
– Пожалуй, буду общаться через нее, она мне нравится, – заявила она. – Теперь чтобы ко мне обратиться, спрашивайте Кисану. Всем ясно? – Тишина. – Что же. Теперь про клятву…
– Простите, уважаемая Госпожа, – склонила голову перед ней. – Но… что мы можем сделать для Хина?
Колдунья медленно улыбнулась.
– После всего, что он тебе наговорил в этом лесу, ты все еще хочешь его спасти? – Удивилась она.
Подняла глаза и посмотрела на Хина. Что я ожидала увидеть? Не уверена, что вообще чего-то ожидала. Он смотрел с вызовом, ненавистью, впрочем, как и всегда.
– Он – мой брат, – прозвучало как-то обреченно.
– Названный, – напомнила Колдунья, скользнув мне за спину. – Зачем тебе такой, как он? Знаешь, какие мысли роятся у него голове?
Ее ладонь легла мне на плечо и мурашки побежали по коже.
– Мне все равно, – нервно сглотнула.
– Но это не так, – заглянула мне в лицо Колдунья. – Я чувствую твой страх. В какой-то степени ты немного рада…
– Нет! – Я резко развернулась и ударила ее по руке. – Я не оставлю его.
– Почему? – Улыбка сделала ее похожей на лису.
– Потому что я не такая, как он.
– Что же, – Колдунья вздохнула, – жаль. Иначе я бы с удовольствием посмотрела на то, как он здесь сгниет. Но помочь все равно не могу. Идем. У нас ритуал и клятва…
Юншэн не сдвинулся с места.
– Мой брат…
– …ты еще не понял, с кем связался? – Осадила его Колдунья. – Хочешь более глубокий экскурс?
– Без брата я не уйду.
– Ладно! – Разозлилась Колдунья. – Но искупление придумает она.
Тонкий палец Колдуньи ткнул в мою сторону.
– Но…
– …ты знаешь, что делать, – заключила она. – Если получится – отлично. Если нет, лес сожрет гнилой плод. Это не моя прихоть.
– С трудом верится, – сцепил зубы Юншэн.
– Нагрубишь мне еще раз и снова станешь подкормкой для дерева, – пригрозила Колдунья. – Иди за мной.
Колдунья быстро ушла. Юншэн боролся с собой несколько мгновений, но потом взглянул на меня, возлагая надежды, развернулся и отправился следом. Мора вздохнула и спросила, может ли чем помочь, но было вполне очевидно, что она ничего не могла сделать. Тогда она отправилась с Кинэ к дороге.
Наш страж не хотел уходить, но я настояла. Мне хотелось поговорить с Хином наедине. Я знала, что Кинэ в итоге вернется, так что у нас было не так много времени.
Вздохнула и медленно подошла к дереву, что удерживало Хина. Он смотрел на меня как всегда: беспощаден, зол, сейчас выдаст какую-нибудь колкость.
– Довольна? – Бросил он. – Значит, это ты меня сюда заточила?
Он стал брыкаться, попытался вырваться, но ничего не вышло.
– Ты, как всегда, слышишь только то, что хочешь слышать, – заметила я равнодушно. – Тебе даже лес уже говорит, что ты ведешь себя, как…
– Как кто?! – Перебил Хин. – Ну-ка, научи меня жизни! Давай-давай! Больно много ты о ней знаешь!
– Хин…
– Что?! – Он снова дернулся, как будто хотел схватить меня. – Противная девчонка! Вечно над тобой надо трястись.
– Я об этом не просила! – Разозлилась в ответ.
– А мне плевать! – Хин снова задергался, но корни держали так крепко, что он даже пошевелиться не мог. – Вытащи меня! Сейчас же!
Скривилась, взялась за корни и попыталась их расцепить. Бесполезно, конечно, но я попыталась.
– Дело не в силе, – покачала головой. – Ты должен смириться.
– Что? – Он сморщился. – Что ты несешь?! Рехнулась?!
– Колдунья права. Я знаю, что нужно делать. Юншэн принял ее условия, но лес наказывал его за намерения. Лес защищал Колдунью. А теперь он защищает весь мир. От тебя.
– Ты хоть понимаешь, что несешь?
– В общем, условие твоего освобождения простое: ты смиряешься.
– Никогда! – Воскликнул Хин и тиски сжали его сильнее. – Помоги.
– Я уже все сказала, – пожала плечами.
– Выберусь – прибью! – Пригрозил он.
– Это как поможет тебе сейчас?
– Ты специально все подстроила!
– Вырастила рябиновый лес на полях битв? – Хмыкнула я. – А мои планы хитроумны.
– Ненавижу! – Зарычал Хин.
– Да, но почему? Почему ты ненавидишь? – Спросила я примирительно. – Почему нас? Что мы тебе сделали?
– Пошла прочь! – Вспыхнул яростью Хин. – ПОШЛА!
– Ладно, – развернулась и, потихоньку перебираясь по корням, отправилась к дороге.
Хин бросал мне вслед ругательства, старался выбраться, но я знала одно: пока не успокоится, ничего не получится. Ушла подальше, затем свернула и обошла дерево с Хином с другой стороны. Он не слышал и не видел меня, а я села на корень дерева и стала наблюдать. Сначала за тем, как Хин ругался, брыкался, ненавидел. Чуть погодя ко мне присоединился Кинэ, бесшумно подкрался, сел рядом, тоже стал зрителем концерта. Театр одного актера продолжался довольно долго, было даже удивительно, откуда у него столько сил и злости.
Но где-то через час-другой Хин выдохся, подышал недолго, переводя дух. Ну а потом пошли приказы.
– Вернись! Ты не можешь меня здесь оставить! Кисана! Иди сюда!
Так продолжалось еще какое-то время. Но потом где-то в ветвях закричал Омут, спикировал и приземлился на ветку дерева, на котором висел Хин.
– Мерзкая птица! – Хин снова наполнился ненавистью. – Доберусь до тебя и прибью! Иди сюда! Иди!..
Омут снова сидел и наблюдал за ним, словно ничего не происходило. Знал точно, что Хину до него не добраться, но всем своим видом доказывал: дважды он не попадется на одну и ту же уловку. Омут был спокоен, а мы с Кинэ наблюдали за ним и заряжались его уверенностью.
К концу второго часа Хин выплеснул всю злость на птицу. Устал. Кряхтел и дергался недолго, но сил уже не осталось. Его магия не помогала, а судя по потугам, он множество раз пытался призвать ее. Естественно, лес блокировал все возможности, так что Хин продолжал свирепо сопротивляться. Вот только бесполезно.
Прошел, наверное, еще час, удивительно, сколько ненависти жило в Хине, он ведь продолжал держаться, подпитывая свою злость. Но когда начало смеркаться, он вдруг тихо позвал:
– Подойди.
Он знал, что мы рядом. Посмотрела на Кинэ, он одним взглядом разрешил, вздохнула и подошла к Хину. Он выглядел уставшим, измученным, опустошенным.
– Что ты предлагаешь? – Едко выплюнул он.
– Будешь учиться быть хорошим, – объяснила.
Хин подумал секунду-другую.
– Нет. Лучше сразу убей.
– Хин! – Сдвинула брови. – Ты серьезно хочешь здесь застрять навсегда? Стать бесплотным духом рябинового леса? Статую-то ты себе уже воздвиг.
Хин стиснул зубы, еще недолго боролся с собой, но потом все-таки выплюнул «ладно». Ничего не произошло.
– Я же сказал – ладно! – Теперь он наорал на лес. – Что мне надо сделать?!
Лес не ответил, но Хин уже истощился, не было сил даже ругаться.
– Прости меня, – вдруг произнес он и я так удивилась на миг. Но потом он резко взглянул на меня и добавил: – Ну же.
– А. Это был приказ, – догадалась я. – Лес тебя не отпустит.
– Это несправедливо!
– Несправедливо, что я люблю тебя, а ты за это только больно ранишь, – не задумавшись как следует, произнесла и немного об этом пожалела.
А Хин…
– А ты разве меня любишь? – Насмешка, надменность, плевок в душу.
Ничего нового. Стерпела, вздохнула, попыталась усмирить обиду.
– У меня никого в этом мире нет, – глаза увлажнились против моей воли. – Я всегда думала, что ты по своей воли защищал меня. До тех пор, пока не узнала, что тебе меня навязали… но я не расстроилась. – Улыбнулась сквозь силу. – Я знала тебя. Ты непокорен. Ты бы нашел способ избежать того, чего не хочешь делать. Я верила в это и надеялась, что где-то в глубине души ты все-таки испытываешь ко мне нечто большее, чем отягощение обязанностью, которую тебе навязали. Мне так хотелось верить, что я хоть кому-то в этом мире нужна…
Пришлось отвести взгляд, чтобы не разреветься.
– Я просто хотела быть тебе сестрой, – добавила спокойно. – Ни больше ни меньше.
– Ну и дура, – буркнул Хин. Нехотя посмотрела на него. – Любить меня бесполезно. Ты это знаешь.
– Но ты спасал мне жизнь, – напомнила.
– Потому что Юншэн бы прибил, если бы я этого не сделал, – огрызнулся Хин. – Не люби меня! Слышишь? Я нехороший.
– Ты нехороший, – подтвердила. – Но, если отвергать все нехорошее, как тогда понять, что есть хорошо, а что плохо?
– Возвела меня в ранг абсолюта? Тц! Ты, как всегда, наивна, Кисана, – Хин пренебрежительно фыркнул.
– А ты, как всегда, беспощаден, – констатировала я. – Но я все еще думаю, что дело не в том, что ты абсолютное зло. Ты просто обижен. Но кто тебя обидел…
– Перестань, – огрызнулся Хин. – Не пощажу. Выберусь и не пощажу. Я обещал.
– Пустые слова.
– Я бы доказал, но… – он кивнул на корни, что все еще его сжимали, – помяни мое слово, выберусь – прибью.
– Значит, дня тебе явно мало, – вернулись Колдунья с Юншэном.
Она выглядела расслабленной и улыбалась, Юншэн, напротив – мрачный, подавленный, будто увидел страшное, о существовании чего он и не подозревал. Казалось, он просто шел за Колдуньей, словно за проводником, не очень соображая, что происходит.
– Отпусти меня! – Скомандовал Хин.
Откуда у него только силы берутся, чтобы ругаться?
– М-м-м, нет, – улыбнулась Колдунья.
– Пожалуйста, – попросила теперь и я.
Черные глаза добрались до меня, впились в самую душу.