– Прошу прощения, как тебя зовут?
Тиа повторила свое имя уже медленнее.
– А день твоего рождения, Тиа? – продолжила мадам Рабински.
– Двадцать седьмое июня.
– Что ж, очень хорошо, Тиа. Не могла бы ты три раза перетасовать колоду, а затем разделить ее на стопки, пожалуйста? – попросила мадам Рабински, подталкивая колоду потрепанных карт через стол к Тиа.
Мадам Рабински, казалось, не могла сосредоточиться на том, что делала Тиа, поскольку по-прежнему смотрела на меня. И то и дело встряхивала головой, будто ее беспокоил какой-то звук. Я заерзала под ее пристальным взглядом. Какого черта она на меня пялится? Я вела себя прилично… в основном.
Тиа сняла карты и выжидающе посмотрела на гадалку. Мадам Рабински оторвала от меня взгляд и дрожащими руками принялась раскладывать карты. Она выложила на стол всего четыре карты, когда внезапно остановилась, уставившись на то, что увидела. Она опять собрала карты и быстро перетасовала их, прежде чем раскладывать заново. Было слишком темно, чтобы я могла разглядеть картинки.
– Это невозможно, – пробормотала она, снова собирая карты.
– Простите? – нахмурившись, спросила Тиа.
У мадам Рабински так сильно тряслись руки, что она уронила оставшиеся карты на пол. А в следующий момент поднесла ладони к лицу, как будто пыталась прикрыть глаза от яркого света.
– Прости, но твоей подруге придется сейчас же уйти, – прошептала она, почти полностью сомкнув веки.
– Что? – хором произнесли мы с Тиа.
– Ты! Ты! – закричала женщина, указывая на меня. – Тебе нужно уйти!
– Что? Почему?
– Да, она же ничего не сделала!
– Твоя энергия… я просто не могу сосредоточиться… столько голосов одновременно! – Она смотрела на меня с выражением неописуемого ужаса на лице. – Твоя энергия подавляет меня! Извини, но ты должна немедленно покинуть шатер.
– Ладно, мы уходим, – отрезала Тиа, хватая меня за локоть.
– Нет, Тиа, ты останься. – Я подтолкнула ее обратно к стулу.
– Нет, я пойду с тобой, Джесс. Ты права, это было глупо.
– Тиа, ты заплатила пять долларов. Пусть тебе погадают, ладно? Я заберу свою энергию и подожду тебя снаружи.
Тиа хотела было возразить, но я не стала задерживаться и, повернувшись, вышла из шатра. Опуская за собой откидное полотнище, я бросила последний взгляд на мадам Рабински: ее лицо побледнело, и она с такой силой вцепилась в край стола, что побелели костяшки пальцев. Она все еще смотрела на меня так, словно увидела призрака.
Я засмотрелась на нее и чуть не врезалась в парня, стоявшего прямо у входа.
– Ого! Полегче! – воскликнул он.
– Извини, я тебя не заметила. – Я отступила на шаг и, подняв глаза, увидела перед собой одно из самых привлекательных лиц, которые когда-либо встречала.
Парень был высок и широкоплеч, с темно-каштановыми волосами, небрежно спадавшими на бледный лоб, и красивым лицом с прямым носом и ярко выраженными скулами. Когда он поймал мой взгляд, его лицо расплылось в обезоруживающей улыбке, от которой в уголках теплых карих глаз собрались морщинки. Я невольно улыбнулась в ответ.
– Я подумывал о том, чтобы мне погадали, но, судя по твоему драматичному уходу, пожалуй, откажусь, – рассмеялся он.
– Да, побереги свои деньги, – посоветовала я.
– Все так плохо, да?
– Полный отстой. Тебе лучше попытать счастья с рыбками. – Я приподняла аквариум, показывая нашу Блестку.
– Может, и попробую, – сказал он.
Тут Габби похлопала меня по плечу.
– Как-то быстро ты! Что случилось?
– Что за ненормальная! Она меня выгнала!
– Правда? – Габби выглядела довольной.
– Да, сказала, что моя энергия ее отвлекает, – фыркнула я.
– О, и что это значит? – заинтересовалась Пейдж.
– Это значит, что она чокнутая! – Я снова повернулась к красавцу-незнакомцу. – Как я уже сказала, совершенно не стоит…
Он исчез. Я поискала его глазами в толпе студентов, но парня и след простыл. Проклятье.
Тиа вынырнула из-за полотнища шатра. Габби и Пейдж бросились к ней.
– Ну что? Как впечатление? – спросила Габби.
– Ничего особенного. – Тиа пожала плечами. Мне показалось, что она бросила на меня взгляд, но мимолетный. – Кое-что она угадала довольно точно. Сказала, например, что я хотела бы заняться медициной или естественными науками.
– А ты? – спросила Пейдж.
– Я записалась на программу медподготовки.
– Вот видишь? – торжествующе произнесла Габби, поворачиваясь ко мне. – Она никак не могла этого знать.
– Ладно, пусть так, она всеведуща, – пробормотала я. – Может, нам лучше вернуться в общежитие?
Как раз в этот момент, к моему облегчению, Габби получила сообщение от своего ревнивого бойфренда. Последовавшая за этим «семейная» ссора отвлекла всех на обратном пути, но меня отвлекло кое-что еще. Если мадам Рабински просто разыгрывала спектакль, чтобы заставить меня поверить в ее дар, должна признать, что она очень талантливая актриса. Кто еще мог бы так внезапно побледнеть или вызвать дрожь в руках? Возможно ли, что моя «энергетика» действительно настолько сильно ее беспокоила? И что она сказала в конце? «Так много голосов»? Что, черт возьми, это значит? Шутила или нет, но мадам Рабински серьезно напугала меня.
Вернувшись в нашу комнату, Тиа достала из верхнего ящика комода полосатую пижаму.
– Это было довольно странно, да?
– Немного. Что было после того, как я ушла?
Тиа пожала плечами.
– Она просто читала мои карты.
– Она, должно быть, обмолвилась о том, что практически вышвырнула меня из своей палатки! Извинилась хотя бы?
– Да, извинилась. Сказала, что очень сожалеет, но твоя энергия оказалась слишком сильной и мешала ей сосредоточиться на моем биополе, пока ты там находилась.
– О… – Какое разочарование. Я схватила свою душевую косметичку и сунула ноги в тапочки. – Ну, мы с моей энергией идем в ванную чистить зубы. Хочешь пойти с нами?
Тиа резко выдохнула сквозь зубы.
– Не знаю, Джесс. Я не уверена, что смогу сосредоточиться на гигиене полости рта в присутствии такого мощного источника энергии.
С этими словами мы обе рассмеялись и направились по коридору, чтобы отважиться на исследование пугающей и неизведанной территории общих ванных комнат.
Глава 4Явление Эвана
Мы с Тиа быстро подружились, хотя во многих отношениях были полными противоположностями. Ее тщательно упакованные вещи и подобранные по цвету аксессуары, которые я заметила в день переезда, были всего лишь симптомами полномасштабного синдрома помешательства на чистоте и порядке. Учебники были расставлены на ее письменном столе по темам и невероятно ровными рядами, как только что выложенный на полку товар в продуктовом магазине. Она гладила нижнее белье и раскладывала вещи по цветам в ящики комода. Она застилала кровать, заправляя простыню больничными уголками, и несколько раз я ловила ее с поличным за чисткой декоративных подушек от катышков.
Основу моей блестящей системы организации пространства составляли стопки: стопка книг, стопка папок, стопка разных бумаг, которые мне еще предстояло разобрать. Я никогда не заморачивалась тем, куда и в каком порядке сложить одежду, но по крайней мере она была чистой и, как правило, не очень мятой. К счастью, Тиа, похоже, не возражала против роли Феликса в паре со мной, Оскаром[21].
– Мне нравятся эти ботинки, – сказала Тиа в первый учебный день, когда я шнуровала свои любимые фиолетовые «мартенсы» до колена, что занимало минут пятнадцать.
– Можешь взять их поносить, если хочешь. Они тебе подойдут.
– О, я тебя умоляю, ты можешь представить меня в таких вещах? Я бы выглядела как идиотка!
– Э-э-э, спасибо?
– Нет-нет, я не имею в виду, что ты выглядишь как идиотка. – Она выудила из кучи моего белья, отложенного для стирки, черный кружевной топ, украшенный серебряными заклепками. – Я просто хочу сказать, что не могу заимствовать твой образ. На тебе все это смотрится так круто, но на мне… В общем, я буду выглядеть глупо.
– Ладно, как скажешь. – Я встала и схватила туго набитую сумку-почтальонку. – Ну, я готова. Идем!
В моем расписании значились астрономия, введение в историю искусств, французский язык III уровня и социология, но на самом деле я с нетерпением ждала первого занятия курса «Введение в творчество Шекспира» в десять утра в Тернер-Холле. Повезло, что нам с Тиа оказалось по пути.
В огромном лекционном зале собралось около двухсот первокурсников. Тиа призналась мне, что записалась на этот курс, чтобы выполнить требуемый минимум по английскому, но я настроилась наслаждаться каждым мгновением. Мы нашли места в передней части зала, хотя и не в первом ряду, как предпочла бы Тиа. Я уговорила ее на третий ряд, где мы не так бросались бы в глаза преподавателю. Я доставала из сумки тетрадь и собрание сочинений Шекспира, когда по залу разнесся мелодичный голос.
– «Весь мир – театр. / В нем женщины, мужчины – все актеры. / У них свои есть выходы, уходы, / И каждый не одну играет роль»[22].
Я подняла глаза, когда на сцену торжественно вышла наш профессор – доктор Труди Маршалл, хрупкая миниатюрная женщина с глазами, увеличенными до карикатурных размеров стеклами очков в массивной оправе. Ее длинные волнистые и неприлично седые волосы были собраны в беспорядочный пучок и скреплены, вероятно, первой попавшейся под руку письменной принадлежностью.
– Приветствую всех. Великий бард написал эти известные строки в своей комедии «Как вам это понравится». Они актуальны как в этой аудитории, так и в жизни. Я надеюсь, что каждый из вас выберет роль творческого и активного ученика, а не ленивого бездельника. Если вы так и сделаете, я обещаю, что мы вместе откроем многие литературные секреты. В противном случае, боюсь, вам будет ужасно скучно. Выбор, как всегда, за вами.