Он выдержал паузу, явно наслаждаясь нарастающим предвкушением. Наконец он откинул завесу, и взору постепенно открылись ступни, измятое платье и облупленное личико фарфоровой куклы.
Аудитория загудела. Одни оживленно сравнивали свои записи с тем, что видели перед собой. Другие совещались с соседями. Я же отчаянно старалась сдержать рвотный позыв.
Я знала, что обнаружится под тряпкой, но почему-то это не уменьшило потрясение от увиденного, а, наоборот, усилило. Кукла явно была очень старой, из тех, что можно найти на пыльной полке антикварного магазина. Светлые волосы, спутанные на макушке, были заплетены в косички, которые нелепо торчали в разные стороны. Нарисованные на лице розовые губы и румяные щеки выцвели со временем. Кончик носа облупился, а стеклянные глаза рассеянно смотрели на нетерпеливую публику. Измятое атласное платье было кружевное и…
– Голубое! – прошептал Сэм, без всякой необходимости указывая на куклу. – Эй, платье голубое! Это же круто, а?
– Что? О, да! Отличная работа! – Я пыталась выразить восторг, а не то, что чувствовала на самом деле: серьезную тревогу.
Сэм широко распахнул глаза, когда, видимо, вспомнил то, что, как я надеялась, он каким-то чудесным образом забудет.
– Эй, ты написала слово «кукла»! Ты догадалась! Ого, Джесс, это так странно.
Слава богу, он не выглядел испуганным, просто был впечатлен.
Я принялась выкручиваться:
– Счастливая догадка. На самом деле просто повезло. У меня был удачный ракурс. Я смогла различить очертания ступней под тряпкой.
Он купился на это.
– О, но тем не менее с такими очертаниями могло быть что угодно. Пожалуй, ты можешь погадать мне как-нибудь.
– Я вижу боль в твоем будущем, – ответила я таинственным голосом. И с силой наступила ему на ногу.
Я пыталась отвлечься, слушая, как другие делятся с аудиторией своими открытиями. На удивление многие почувствовали что-то похожее на куклу. Одна девушка догадалась, что это за предмет, хотя и призналась, что представляла себе тряпичную куклу, а не фарфоровую. Еще пятеро почувствовали, что это какая-то игрушка. Не менее десяти человек написали о том, что видели лицо или глаза, хотя большинство из них думали, что это может быть фотография или картина. Некоторые почувствовали, что предмет принадлежал ребенку. Общий уровень точности оказался впечатляющим даже для доктора Пирса, и он обратился к нам снова, когда все закончили делиться результатами:
– Отлично, всем спасибо. Я надеюсь, это упражнение отчасти помогло доказать нашу теорию о существовании шестого чувства. Это, без сомнения, неточно, и хотя мы сделали все возможное, чтобы исключить переменные, с вездесущими факторами совпадения и чистой случайности также приходится иметь дело – при условии, конечно, что вы верите в удачу или совпадения.
Сара подняла руку.
– Профессор Пирс, откуда у вас эта кукла?
– Мы с женой нашли ее на карнизе нашего дома, когда проводили ремонт. Кукла была произведена в конце XIX века.
После двадцатиминутной лекции о свойствах энергетических полей доктор Пирс распустил аудиторию. Мы с Сэмом направились к двери, и тогда я приняла решение. Любопытство сжигало меня изнутри, я не могла его подавить. Мне нужно было знать, имеет ли моя встреча с Лидией хоть какое-то отношение к реальности.
Когда мы вышли в коридор, я наплела Сэму, будто забыла в зале свой альбом для рисования, и поспешила обратно. Сэм торопился на следующий семинар, поэтому не стал меня дожидаться.
Доктор Пирс все еще копошился в лекционном зале, заворачивая куклу в пузырчатую пленку и аккуратно укладывая ее в коробку из-под обуви.
– Профессор? Могу я поговорить с вами минутку?
Профессор Пирс поднял голову. Он не выглядел удивленным, увидев меня.
– Конечно, Баллард. Чем могу помочь?
Я сделала глубокий вдох.
– Думаю, вы уже догадались, но я солгала вам, когда сказала, что ничего не записала во время упражнения.
– Да, я знал. Я наблюдал за тобой все это время. И понял, что кое-что случилось.
– А почему вы наблюдали за мной?
Профессор Пирс поставил коробку на пол и скрестил руки на груди.
– Баллард, ты говорила, что тебе нужно попасть на этот курс, чтобы лучше понимать некоторые вещи. Это заставляет меня предположить, что с тобой произошло нечто, имеющее паранормальную или психическую природу. Исходя из этого предположения, я согласился записать тебя на курс. Мое предположение верно?
Не было смысла отрицать это.
– Да.
– Тогда ты можешь понять, почему меня больше интересует твоя реакция на такого рода эксперименты, чем ответы остальных студентов.
– Да, думаю, что понимаю.
– Ладно. Ты пришла сюда за помощью. Я хочу помочь тебе. Но я не смогу помочь, если ты не будешь доверять мне настолько, чтобы рассказать, что происходит.
Он был прав. Какого черта я вообще приперлась сюда, если не собиралась воспользоваться потенциальной помощью, которую мне предлагали? Это же не сеансы доктора Хильдебранда. Вот человек, который поверил бы мне – возможно, единственный, кто поверил бы. Приняв решение, я кивнула.
– Что ж, хорошо. Может, для начала покажешь мне, к чему ты пришла на сегодняшнем занятии?
Я достала свою тетрадь, открыла последние записи и протянула ему. Он спокойно просмотрел страницу и тихо присвистнул.
– Ты не возражаешь, если я задам тебе несколько вопросов о том, как ты до этого додумалась?
– Конечно, спрашивайте. Только если позволите задать вам несколько вопросов, когда вы закончите, – ответила я, подгрызая ноготь.
– Да, держу пари, у тебя есть вопросы, Баллард. Черт! У меня бы тоже появились, будь я на твоем месте, – пробормотал он скорее себе, чем мне. Затем он выпрямился и бережно зажал тетрадь под мышкой. – Давай поднимемся в мой кабинет. Скоро здесь начнется еще одна лекция.
Я молча последовала за ним на четвертый этаж Уилтшира. Молчание не было неловким; мы оба были слишком погружены в свои мысли, чтобы обращать внимание друг на друга. Когда мы добрались до кабинета, доктор Пирс швырнул свой портфель в угол и начал рыться в шкафу.
– Присаживайся, Баллард. И налей себе кофе.
Он жестом указал на кофеварку, примостившуюся на стопке папок в углу. Кофейник был полон; очевидно, профессор оставлял агрегат включенным на время своего отсутствия. Стараясь не думать о неминуемом пожаре, который когда-нибудь поглотит весь этот кабинет и его содержимое, я налила себе чашку и насыпала в нее сахар. Сделав глоток, я чуть не прослезилась.
– Извини, люблю крепкий кофе.
– Да уж, не поспоришь.
Поперхнувшись, я потянулась за еще несколькими пакетиками сахара. Это был самый крепкий кофе, который я, отпетая кофеманка, когда-либо пробовала.
– Зачем вы вообще его завариваете? Просто жуйте молотый, так будет быстрее.
Профессор Пирс на мгновение сделал вид, будто серьезно обдумывает эту идею, прежде чем плюхнулся в кресло и открыл папку.
– Хорошо, Баллард. Расскажи мне, что произошло.
– Сегодня?
– Давай начнем с сегодняшнего дня. И с этого момента будем двигаться назад. В прошлое. Это подходящее направление, когда имеешь дело с такого рода вещами.
– Это что, призрачный юмор? – съязвила я.
Доктор Пирс только ухмылялся и ждал, когда я начну.
Как можно подробнее я описала ему, что произошло на занятии. Рассказала о голосе и о том, как моя рука, казалось, рисовала сама по себе. Я попыталась описать качество голоса, который звучал так, словно исходил из плохо настроенного радиоприемника или дешевого микрофона.
Доктор Пирс просто внимательно слушал и что-то записывал в блокнот.
– А потом Сэм сел рядом со мной, и меня как будто… отпустило, – закончила я.
– И ты так ничего и не увидела? Не возникло визуального образа Лидии или куклы? – спросил он.
Это казалось важным моментом.
Я отрицательно покачала головой.
– Нет, я вообще не видела эту куклу. А узнала о ней только со слов девочки. Я не могла бы рассказать вам, как выглядела кукла, пока вы не убрали завесу.
Профессор Пирс отметил это в блокноте. И замолчал, погрузившись в чтение своих записей.
– Профессор?
– М-м-хм?
– Я… права? Насчет Лидии?
Профессор Пирс поднял взгляд.
– Черт возьми, совершенно права.
Он извлек из-под своего блокнота и бросил мне через стол папку. В ней было полно бумаг, свежих и очень старых, вложенных в пластиковые файлы.
– Вот первая из них, – указал доктор Пирс, – это купчая на мой дом. Как видишь, продавцом значится семья Теннингсбрук.
Я взглянула на документ и нашла фамилию первоначальных владельцев дома, а также их имена – Уильям и Джейн. Дом был построен в 1883 году. Я пролистала дальше. Второй документ, изобилующий юридическим жаргоном, по-видимому, относился к строительству и был датирован десятью годами позже.
– Что это, разрешение на строительство?
– Следующая страница все объяснит, – мрачно произнес доктор Пирс.
Я перешла к следующему файлу. Внутри хранилась самая старая газетная вырезка, которую я когда-либо видела. Беглый просмотр броского заголовка заставил меня ахнуть.
– Он сгорел!
– Не полностью, но да, большая часть дома была разрушена. Им пришлось получать разрешение от города, чтобы восстановить поврежденное крыло.
У меня пересохло в горле. Я продолжила читать статью, и всего через несколько строк мои опасения подтвердились.
– Лидия Теннингсбрук, – прошептала я.
– Она погибла при пожаре. Судя по планам этажей, ее комната находилась в том крыле, где вспыхнул огонь. К тому времени, когда прибыли пожарные, было уже слишком поздно и до ее комнаты было не добраться. Тело девочки обнаружили на следующее утро.
– Здесь нет фотографии, не так ли? – пискнула я.
– Нет-нет, только не тела, – успокоил меня доктор Пирс. – Но там дальше есть фотография, на которую тебе, возможно, будет интересно взглянуть. Пролистай чуть вперед.