– Она права, Люсида, позволь, я объясню ей, что к чему. Связывание – это заклинание, которое дурупинен может наложить на себя или на другого человека, чтобы блокировать контакт с внешними духами. Его можно использовать на очень короткое время и только в случае крайней необходимости. В прошлом его практиковали для защиты дурупинена от враждебных духов или иных существ, которые могут принимать форму духа.
Я ахнула.
– Иных существ, которые…
– Мы вернемся к этому в другой раз, Джесс. А сейчас не отвлекайся, пожалуйста, – устало произнесла Карен. – Твоя мать наложила на себя заклинание, но поскольку была Ключом к нашим вратам, для меня тоже прекратился всякий духовный контакт. Без нее моя связь с миром духов была прервана.
Что-то в ее голосе заставило меня затаить дыхание. Неужели я уловила печаль? Мысль о том, что можно тосковать по этим пугающим визитам призраков, казалась мне непостижимой.
Карен продолжила:
– Твоя мать хотела защитить нас и нашу семью, но провела связывание не так, как положено. В любой момент времени в мире существует определенное число врат, и все они служат очень важной цели управления активностью духов. Когда одни врата закрываются слишком надолго, последствия могут быть катастрофическими.
– Привязанные к земле духи нуждаются в нас, – добавила Катриона. – Без нас они могли бы застрять здесь навечно. Духов притягивают определенные врата, и находя нужные, они будут пытаться пройти через них, пока не добьются успеха.
– Духи тянулись к твоей матери на протяжении многих лет, но не могли установить контакт. Со временем их потребность становилась все сильнее, а связующее заклинание ослабевало. Той ночью, когда твоя мать умерла, духи в конце концов прорвали защиту, – сказала Карен.
У меня кровь застыла в жилах. Я наконец-то начала понимать, что случилось с моей мамой. Долгие месяцы я жила одним лишь желанием докопаться до истины, и вот теперь вдруг осознала, что, возможно, не готова к правде.
Впрочем, моя готовность уже не имела значения, потому что правда сама открывалась мне.
– Когда духи наконец прорвались сквозь заклинание, все их многолетние страдания взяли верх. Они пытались использовать твою мать в качестве Проводника, несмотря на мое отсутствие. Ты можешь себе представить, каково это было, Джесс. То же самое, только в меньшем масштабе, произошло с тобой прошлой ночью в библиотеке.
В фокусе сознания еще более отчетливо предстал кошмар той ночи. Слова Уильяма, его отчаяние и настойчивое ожидание встречи со мной – все это теперь обрело смысл. Я содрогнулась, вспомнив ослепляющую боль, ощущение того, что мое тело раздулось настолько, что его оболочка вот-вот треснет по швам. Такими были последние минуты моей матери, только в сто раз хуже. Ее жизнь оборвалась в вихре боли, смятения и ужаса. Это было страшнее, чем я когда-либо могла себе представить.
– Я думала, она уехала только для того чтобы уберечь нас и чтобы не видеть отца в таком состоянии.
Карен подняла на меня свои глубокие глаза.
– Но дело не только в этом. Она была беременна, Джесс. Тобой. Она с ужасом думала о том, что́ тебя ждет, если ты унаследуешь этот дар. Поначалу она с легкостью принимала риски, особенно в молодости, когда была погружена в очарование и волнение всего этого действа, но когда узнала, что станет матерью, все изменилось. Она увидела, что случилось с отцом, и запаниковала. Ты помнишь свою мать, Джесс. Ты знаешь, как сильно она любила тебя, несмотря на все свои пороки и неудачи. Она ни за что не стала бы рисковать твоей жизнью, даже твоей судьбой. Поэтому она стала скрываться и забрала тебя с собой.
Я обрела дар речи:
– Она всегда словно убегала от чего-то. Должно быть, потому и напивалась. Казалось, ее неотступно преследовал страх, что кто-то появится у нее за спиной, если она ослабит бдительность хотя бы на минуту. Мы постоянно переезжали с места на место, и всегда без предупреждения. Я ненавидела ее за это.
– Дурупинены искали ее, – объяснила Катриона. – Ее связывающее заклинание причинило больше вреда, чем она хотела бы признать. Мир духов становился все более нестабильным в отсутствие достаточного количества врат, контролирующих его. Было крайне важно разыскать ее до того как… но мы опоздали.
Мы долго сидели в молчании. Тишину нарушали лишь мое дыхание и редкие всхлипывания Карен.
Наконец я произнесла вслух то, что казалось мне очевидным изъяном во всем этом объяснении:
– Но я не могу быть Проводником. Должны быть две части, а я одна.
Мои слова снова взбудоражили Карен.
– Именно это я месяцами пыталась донести до Финварры и Совета. Не было никакой необходимости посвящать тебя во все это. Мы с Ноем так и не смогли завести детей, а в твоем поколении нет других женщин. К тебе вообще не должны были приходить эти гости. Врата закрылись со смертью твоей матери. Здесь происходит что-то другое.
– Ах, Карен, вот тут-то ты и ошибаешься, – сказала Люсида, нарочито смакуя слова. Она улыбалась, как будто мы наконец-то добрались до самого главного, ради чего и затевался этот разговор. – Врата все еще открыты.
– Не говори глупости, Люсида, – отрезала Карен. – Этого быть не может, и ты это знаешь!
– Тогда я скажу тебе то, что знаю точно, милочка. Врата открыты, и Джессика – их часть.
– О, правда? – парировала Карен. – Почему бы тебе не объяснить, как такое возможно, милочка?
– Потому что, как и ты, она одна из пары.
– Что значит «одна из пары»?
– А это значит, – Люсида подалась вперед, и в ее голосе прозвучала бархатистая ласка, – что она была не единственным ребенком, родившимся у твоей сестры восемнадцать лет назад. У нашей дорогой Джессики есть сестра-близнец.
Глава 17Ханна
За этими словами последовала самая громкая тишина, которую я когда-либо слышала. Облако, поднятое беззвучным взрывом, медленно осыпалось на нас будто снежной пылью и таяло, попадая на кожу, пока мы пребывали в ступоре. Карен первой пришла в себя.
– Это невозможно, – прошептала она.
– Еще как возможно. Генетика, дорогая! В вашей семье ведь близнецы, не так ли? И это не только возможно, но, если хорошенько подумать, это единственное объяснение, которое имеет хоть какой-то смысл, – сказала Люсида.
Карен в отчаянии всплеснула руками.
– Нет, это не…
– Почему? Объясни мне, – потребовала я.
Люсида повернулась ко мне и снова изобразила свою кошачью улыбку.
– С радостью, дорогая. Твоя мать обнаружила, что беременна, и провела связывание, как и говорила тебе Карен. Но все обернулось куда хуже. Очень скоро она узнала, что носит не одного ребенка, а двоих, причем девочек. Потенциально нетронутые врата, заключенные в одной утробе, – чрезвычайно мощная штука. Ты должна понимать это, Карен, поскольку сама была частью целого.
Карен беспомощно открыла и закрыла рот.
– Мы можем только предположить, но, видимо, она рассудила так, что, разлучив младенцев и сохранив заклинание, сможет защитить их от того, чтобы они когда-либо вступили в свои права по рождению. Похоже, так она и сделала. Тебя, Джессика, оставила при себе, а от твоей сестры отказалась.
Я резко тряхнула головой, надеясь прогнать этот образ.
– Моя мать никогда бы так не поступила. Должно быть другое объяснение. Мама совершила много ошибок, но я просто не могу поверить, что…
– Может, она и не хотела, но, безусловно, могла, потому что именно это она и сделала. К сожалению, ее ввели в заблуждение. Никакое заклинание, каким бы могущественным оно ни было, и никакое расстояние, каким бы дальним оно ни было, не могут помешать дурупинену исполнить свое предназначение; думаю, она прекрасно об этом знала, поскольку сама была одной из нас.
– Хватит, Люсида. Ты можешь винить Элизабет во многом, но только не в том, что она пыталась защитить своего ребенка! – крикнула Карен.
– Детей, – поправила ее Люсида.
– Откуда ты это знаешь? Почему мы должны тебе верить? – Я продолжала настаивать, как будто Карен ничего не говорила.
Катриона вмешалась, очевидно, надеясь выступить посредником:
– Когда умерла твоя мать, врата должны были закрыться навсегда. Дурупинены знают, когда врата исчезают из мира и, следовательно, пора предпринимать шаги для создания новых. Но врата не исчезли. На самом деле, когда заклинание разрушилось, врата открылись полностью впервые за восемнадцать лет. Такое возможно только в том случае, если существуют достойные потомки, которые могут занять освободившееся место. Финварра начала расследование, чтобы узнать как можно больше.
– Не могу поверить, что она сделала это тайком от меня, – сказала Карен.
– И кто ты такая, чтобы Финварра, верховная жрица дурупиненов, информировала тебя о своих решениях? – фыркнула Люсида.
– Я, черт возьми, единственная оставшаяся представительница этой семьи, и она должна была сказать мне! И не надо так высокомерно со мной обращаться, Люсида. Не притворяйся, что у тебя вдруг появилось какое-то здоровое уважение к авторитетам.
– Не понимаю, о чем ты, милочка, – рассмеялась Люсида и повернулась к Карен спиной. – Нам удалось разыскать тебя, Джессика, но это, конечно, была только половина дела. Нам нужны были все фрагменты, чтобы восстановить геатгриму. Вот истинная причина нашего ночного визита. Мы нашли твою сестру.
После этого заявления Люсида вытащила из-за пазухи сложенный листок бумаги и начала размахивать им, как будто пыталась меня загипнотизировать.
При виде листка во мне сцепились две силы: жгучее любопытство, пламя которого разгоралось в уголках сознания, и инстинкт самосохранения, который умолял не поддаваться. «Это слишком! Слишком!» – кричал он. Что бы ни содержалось в той бумаге, это вполне могло разрушить жалкие остатки самоконтроля. В свете лампы перевернутые слова, похожие на иероглифы, дразнили меня своей непостижимостью.
Любопытство взяло верх.
Я рванулась вперед и выхватила листок из ее рук. Я почти ожидала, что Люсида затеет игру «А ну-ка, отними», но она охотно уступила. Я развернула потрепанный документ.