– Я что, пропустила нашу годовщину?
– Нет. Годовщина в октябре.
– Спасибо! Значит, ты тоже считаешь от первого раза, в который у нас был настоящий секс?
– Да. – Он начинает смеяться. – Настоящий секс. – Затем он улыбается. – Мы можем просто насладиться этим ужином? Это не годовщина. Просто расслабься. Смотри, я взял твой любимый хлеб.
Тут все – мое любимое. На этом столе – неприличное количество пасты. Жареные кабачки и грибы с фетучини альфредо. Запеченный зити в розовом соусе. Курица, фаршированная пенне и шпинатом, запеченная в томатном соусе с моцареллой. У меня слюнки текут, когда я пытаюсь решить, что мне попробовать в первую очередь. Обычно я не позволила бы себе углеводы во время съемок, но это – наша последняя неделя на съемочной площадке, и мне больше не нужно следить за своим весом.
Я не ела с тех пор, как несколько часов назад вернулась домой из студии, потому что Дин просил прийти, убедившись, что я голодна. Поэтому я набрасываюсь на еду, накладывая себе макароны. Дин не следует моему примеру. Вместо этого он смотрит, как я ем, пока я, наконец, не начинаю ерзать от дискомфорта.
– Ты будешь просто сидеть и смотреть, как я ем? Это странно.
– Что в этом странного?
– Это странно! Возьми вилку и съешь что-нибудь.
Он повинуется, хоть и закатывает глаза. Когда он проглатывает кусочек хлеба, у него дергается кадык. Это из нашей любимой пекарни за углом от нашей квартиры. Я думаю, они запекают его в чане с чесноком и маслом, но мне все равно.
– Оооочень вкусно, – говорю я с набитым ртом.
Дин снова наблюдает за мной, теперь – прищурившись.
– Почему ты так на меня смотришь? – Вот только я точно знаю почему. Потому что мой рот полон, точно так, как он полон, когда я делаю ему минет.
– Я представляю, как ты делаешь мне минет, – говорит он.
От смеха я едва не давлюсь пастой.
– Боже, никогда не меняйся, детка.
– Я и не планирую. – Он делает паузу. – На самом деле, вычеркни это. Не все перемены плохи, так ведь?
– Полагаю, нет. – Я думаю, он имеет в виду тот факт, что «Делани» заканчивается и мне придется искать что-то новое. – Хотя тебе придется постараться, чтобы поднять мне настроение по поводу работы. Я уже сказала Айре послать мне столько сценариев и предложений, сколько возможно. Я уверена, там найдется сочная новая роль.
– О. Да. Конечно. Но я говорил не только о карьерных переменах. Я говорил и о других переменах.
Куда, ради всего святого, он ведет?
Он делает маленький глоток воды, затем вытирает губы льняной салфеткой, которая, вероятно, стоит больше, чем половина мебели в доме моего отца. Все всегда кажется таким сюрреалистичным, когда дело касается его пентхауса с многомиллионной стоимостью. И не заставляйте меня начинать с особняка Ди Лаурентисов в Гринвиче, где есть настоящий каток и несколько бассейнов.
Настороженность ползет по спине, когда я изучаю лицо Дина. Он снова ведет себя странно. Одна его большая рука поднимается со стола и ложится на верхнюю часть живота, как будто он собирается нырнуть в карман и… Матерь божья.
О нет.
Он и в самом деле собирается?..
Когда он тянется в карман, я понимаю: да, собирается.
Внезапно все складывается. Шикарный ужин со всеми моими любимыми блюдами из всех наших любимых мест. Нарядная одежда. Этот пентхаус. Я точно знаю, что мама Дина – в городе, а это значит, что он, должно быть, отправил ее обратно в Коннектикут, чтобы освободить пентхаус для нас.
Рука Дина уже готова вынырнуть из кармана, когда я останавливаю его резким:
– Нет.
Он замирает.
– Что?
– Это предложение? – требовательно спрашиваю я.
Робкий блеск в его глазах – другого ответа мне не нужно.
– Дин. – Это предупреждение.
– Что?
– Зачем ты это делаешь? Именно сегодня?
Замешательство омрачает его лицо.
– Почему? Из-за того, что сегодня Синко де Майо? Твою мать, я и не думал, что ты придаешь такое значение…
– Меня это не волнует! Меня волнует, что у нас было много разговоров на эту тему. Мы говорили об этом, Дин. Мы договорились, что брак, детей и все такое прочее мы обсудим потом.
– Это «потом». Мы вместе уже четыре года.
Разочарование встает комом в горле, мешая говорить. Вместе с ним приходит раздражение, которое, я знаю, я, вероятно, не должна чувствовать, но… серьезно? Неужели он не услышал ни слова из того, что я говорила во время всех этих разговоров. Я сказала ему, что не готова. И говорила об этом как раз перед тем, как поженились Такер и Сабрина, поскольку подозревала, что будет нечто подобное, что свадебная лихорадка заразит всех мальчишек. Эти четверо до смешного близки и склонны копировать все, что делают остальные. Гаррет заводит серьезные отношения в колледже, и вот уже Логан признался в любви Грейс, а Такер – обрюхатил Сабрину. Так что да, я постаралась четко выразить свои чувства Дину. И меня беспокоит, что он либо не слушал, либо решил полностью проигнорировать мои пожелания.
– Ты выглядишь взбешенной, – осторожно говорит он.
– Я не злюсь. – Я подавляю свое раздражение. – Просто не понимаю, зачем тебе устраивать все это, когда я ясно дала понять, что не готова еще сделать этот шаг.
– Я подумал, ты имела в виду, что не готова, например, к детям. Свадьбе. – Он проводит рукой по волосам. – Не вижу, в чем проблема с помолвкой.
– Потому что для меня это все связано. Помолвка – шаг к свадьбе, а свадьба – шаг к ребенку, и прямо сейчас я ничего из этого не хочу.
– То есть ты хочешь сказать, что, если я вытащу из кармана эту коробку и попрошу выйти за меня, ты ответишь нет? – тон у него такой же нейтральный, как и выражение лица.
В моей груди что-то странно сжимается, от чего болит сердце. Я никогда не предполагала, что мне придется отвечать на подобный вопрос. Я думала, что, когда он сделает предложение, мы оба будем готовы. И он будет знать, что мы оба готовы, потому что я всегда, всегда говорю ему, что чувствую. Очевидно, он просто предпочел игнорировать это.
– Я скажу… «может быть»? – заикаюсь я. – Я не знаю, Дин.
– Ты скажешь «может быть»? – Голос у него как лезвие ножа. Глаза – темные и блестящие. – Поверить не могу, что ты это сказала.
Я сжимаю челюсть.
– А я поверить не могу, что ты не слушал, когда я говорила, что не готова к помолвке.
Дин вздыхает. Смотрит на меня какое-то мгновение. Я замечаю боль в его глазах и знаю, что причинила ему боль. Но он быстро скрывает это, выражение его лица меняется, когда он хватает свой все еще полный бокал вина и выпивает залпом половину.
Все еще сжимая бокал, он снова встречается со мной взглядом.
– Ты меня любишь?
Я пялюсь на него с недоверием.
– Ты знаешь, что люблю.
– Ты видишь меня в своем будущем?
– Ты знаешь, что вижу.
– Но ты не хочешь за меня замуж.
Мое разочарование возвращается с полной силой.
– Ты знаешь, что я хочу за тебя замуж. Просто не прямо сейчас.
– Какая разница, сейчас или через год? – спрашивает он с вызовом.
– Я серьезно должна объяснять это снова? Я буквально только что сказала тебе, что я чувствую по этому поводу. Ты просто выбираешь не слушать! – Я вздыхаю, пытаясь успокоиться. – Каждый раз, когда мы обсуждали это раньше, ты говорил, что можешь подождать.
– Ну, может, я не могу ждать. Может, я хочу жениться.
– И почему все всегда крутится вокруг твоих желаний?
– Нет, очевидно, все всегда крутится вокруг твоих желаний.
– Ерунда. – Теперь он ведет себя по-свински. – Мы все время находим компромиссы. Наши отношения всегда строились по принципу пятьдесят на пятьдесят. Дин, ты это знаешь.
– Что я знаю, так это то, что я хотел сделать своей девушке предложение сегодня, а она не хочет и слышать об этом, так что… к черту все это.
Он со стуком ставит бокал на стол и отодвигает стул. Он даже не смотрит на меня, когда встает и направляется к двери.
– Дин! – кричу я вслед.
Но он уже вышел из роскошной столовой. Мгновение спустя я слышу, как звякнул лифт, спускающийся в отель «Хейворд-Плаза».
Я сижу на месте, пялясь на пустой стул Дина, и спрашиваю себя: что, черт возьми, только что случилось?
Глава десять
Элли
Дин со мной не разговаривает. Прошло два дня с момента несостоявшегося предложения, и он совершенно определенно игнорирует меня. Что еще хуже – в последние пару дней у нас ранние утренние съемки, а это значит, что я должна вставать в четыре утра, чтобы успеть в студию к пяти часам. Поскольку Дину в школу к восьми, он крепко спал оба дня, когда я уходила. И оба дня, возвращаясь с работы, он отказывался общаться со мной.
Он ведет себя как ребенок. Он даже не пытается понять мои доводы или признать, что я, возможно, не готова к свадьбе или помолвке и всей этой взрослой ерунде.
Так что после сорока восьми часов жизни в мавзолее, когда Тревор пишет мне, приглашая в клуб с еще несколькими звездами, я благодарна за эту возможность отвлечься. Я отвечаю, что приеду, и мы договариваемся, как будем добираться до места, чтобы он подхватил меня по пути в Сохо.
Конечно же, в тот момент, когда Дин находит меня в спальне надевающей блестящее платье, он тут же решает, что снова разговаривает со мной.
– Куда идешь? – бормочет он, прислоняясь к косяку нашей гардеробной.
– В клуб. С Тревором, Серафиной и Малкольмом. И, может быть, Эви. Хочешь пойти со мной?
– Нет. – Его каменный взгляд следит, как я надеваю пару туфель на высоком каблуке.
– Уверен? – нажимаю я.
– Да.
Если он продолжит в том же духе, я начну рвать на себе волосы. Стиснув зубы, я пытаюсь в миллиардный раз поднять эту тему.
– Пожалуйста, мы можем поговорить об этом?
– Не о чем разговаривать. – Дин пожимает плечами и уходит.
– Нам надо обсудить кучу всего! – Я бегу за ним, когда он выходит из спальни.
Он останавливается, бросая беглый взгляд через плечо.