Вновь обратившись к помощи Кевина, мы заставляем прийти начальника смены, чтобы поговорить с ним. Очевидно, он тут единственный, кто свободно говорит по-английски. Я завожусь еще до того, как мужчина хотя бы поздоровался, и требую предъявить обвинительные документы и все доказательства, какие имеются против Такера.
В ответ он пытается отмахнуться от нас.
– Вы должны прийти завтра, – говорит он, пожимая плечами.
– Вовсе нет. Вы неправомерно задержали гражданина Америки, и я не уйду, пока не узнаю, что ему вменяют.
Мы ходим так по кругу, пока я не становлюсь такой занозой в заднице, что он идет искать бумаги, лишь бы избавиться от меня. Протокол оказывается на французском, поэтому Кевин переводит его для нас. По сути там сказано, что человек, который, по-видимому, приставал к Такеру и Брюсу, позвал полицейских, обвинив Такера в краже из своего магазина, вандализме и порче собственности.
– Быть того не может, – настаивает Брюс. – Я нагнал Такера прежде, чем он уехал, мы поехали сразу в бар. Мы больше нигде не останавливались.
Я хмурюсь.
– И мы с Таком не выходили из дома, если не считать визитов к вам, на пляж, и на рыбалку. Мы буквально были заключены внутри дома с того момента, как ступили на остров. Они взяли не того.
Я снова говорю офицеру на стойке регистрации, что мне нужно поговорить с начальником смены, который пытается незаметно наблюдать за нами с другой стороны двери за стойкой.
– Послушайте, вы заперли там моего клиента. – Я прищуриваюсь, глядя на дежурного. – Если кто-нибудь не выйдет поговорить со мной, я вернусь сюда с еще десятью адвокатами и послом США, и вам придется объяснять, почему вы заперли невиновного без каких-либо доказательств и отказываетесь предоставить ему доступ к его адвокату.
Офицер неохотно встает. За дверью происходит оживленный разговор, прежде чем к нам троим снова подходит начальник смены. И снова он пытается отделаться от нас, настаивая на том, что они должны задержать Такера до предъявления обвинений утром.
Я с вызовом наклоняю голову.
– Вы обыскали его, верно? Были ли украденное с ним?
Молчание служит достаточным ответом.
– Вы нашли украденное в джипе?
И вновь лишь угрюмое молчание.
– Нет. Потому что ваш истец указал не на того человека. Теперь, если хотите, я могу получить запись с камер видеонаблюдения нашего дома, данные GPS его джипа и мобильного плюс показания дюжины свидетелей, которые видели, как он сидел в баре, а затем я предъявлю иск вашему отделению за незаконное задержание. Или вы можете признать ошибку, и мы расстанемся с миром.
Еще немного попрепиравшись и минут сорок побродив по тесному, влажному вестибюлю, я, наконец, вижу, как мой муж выходит со своими личными вещами, сложенными в пластиковый пакет.
– Ты мой герой, – говорит он с обессиленным облегчением, засовывая кошелек и телефон обратно в карман, прежде чем выкинуть пакет в мусор.
– Жениться на адвокате значит не провести в тюрьме ни одной ночи, – дразню я, когда он обнимает меня.
Мы выходим наружу, Кевин с Брюсом идут впереди, к парковке, как будто знают, что нам нужна минутка наедине.
– Я хочу извиниться. – Я останавливаюсь и обнимаю Такера за шею. – Ты прав. Я тоже не хочу ссориться. Я понятия не имела, что ты чувствуешь себя таким незначительным. Мне так…
– Эй, давай поговорим об этом дома, – обрывает он, а потом зарывается пальцами мне в волосы. – Прямо сейчас мне нужно только это.
Он приподнимает мой подбородок, чтобы поцеловать меня. Его ладони тем временем сжимают мою задницу так, будто у нас не было секса месяц.
Я смеюсь в его голодные губы.
– Ты провел за решеткой всего несколько часов.
– Я другой человек, детка. Не представляешь, что я там видел.
Затем, шлепнув меня по заднице, он берет меня за руку и ведет к внедорожнику Кевина. Заехав к пристани и забрав наш джип, мы отправляемся обратно домой.
– Мне жаль, что я сорвался, – говорит он, глядя, как я кладу сумочку на столик в холле.
– Мне жаль, что я стала причиной.
– Ты не стала причиной. – Он изгибает губы в улыбке. – Я просто вел себя как маленький засранец. Честно говоря, я даже не злюсь.
– Это неправда, – упрекаю я.
– Я правда не злюсь, – протестует он.
– Может, и не злишься, но ты определенно расстроен. И не только из-за своей работы, – я бросаю на него многозначительный взгляд. – Ты считаешь, что не являешься приоритетом для меня.
– Сабрина…
– И в этом есть доля правды, – заканчиваю я, закусывая губу. – Моя жизнь всегда была беспокойной. Я даже не могу вспомнить время, когда я жонглировала двумя или тремя работами, учебой, домашними делами и всем остальным, что нужно было делать. А потом у нас родился ребенок, и, – я издаю стон, – я люблю ее, но это словно работа на полную ставку.
– Я понимаю. Джейми выматывает.
– И я просто предлагаю, что, если ты когда-нибудь будешь несчастлив или почувствуешь себя брошенным, всегда мне говорить об этом. Я всегда стараюсь спрашивать…
– Я знаю, – прерывает он, и теперь его очередь стонать. – Ты всегда спрашиваешь, и я люблю тебя за это. Это моя вина. Я всегда отмахиваюсь от своих чувств, потому что не хочу тебя напрягать.
– Ты не должен отмахиваться от своего счастья, Так.
Он пожимает плечами.
– Твое счастье для меня важнее. Ничего не могу поделать с этим, я просто это чувствую. Я счастлив от того, что вы с Джейми счастливы.
– Не всегда. – Я вскидываю бровь. – Ты сказал, что хочешь, чтобы мы стали приоритетом, помнишь? Этим я и собираюсь заняться. Но ты должен пообещать, что будешь более откровенен по поводу того, что тебе нужно, ладно? Потому что я не умею читать мысли.
– Я знаю. – Он снова улыбается, глядя смущенно. – Я попытаюсь справляться с этим получше.
– Хорошо. И я постараюсь лучше показывать, что ты для меня – номер один. Всегда.
– Хорошо, – передразнивает он.
Мы стоим мгновение, просто улыбаясь друг другу. Я думаю, Хоуп была права: иногда парам действительно нужно ссориться. Кто знает, насколько глубоко пустила бы корни обида, если бы все не прорвалось на поверхность в этой поездке.
– Итак… – Он наклоняет голову. – Теперь мы можем пойти в постель?
– Почему мы все еще тут, внизу?
В мгновение ока он практически загоняет меня вверх по лестнице, пока я не оказываюсь зажата в угол у изножья кровати, а он не прижимается своими губами к моим. Его язык скользит по моим приоткрытым губам, пока он грубо снимает с меня одежду.
– Ты невероятна, – рычит он.
– Ты говоришь это лишь потому, что едва не стал чьей-то тюремной подружкой.
– Я слишком красив, чтобы меня запирать. – Такер прокладывает дорожку поцелуев вниз по моей шее, через плечо. – Давай больше не ссориться. Вообще никогда. – Он замолкает на мгновение, встречаясь со мной взглядом, а его ладони скользят вниз по моим бедрам. – Мне ненавистна мысль о том, что мы проделали весь этот путь лишь для того, чтобы поссориться друг с другом.
– Мне тоже. Но мы не можем просто все игнорировать. Нам придется в конце концов решить, как быть с работой. Ты это знаешь.
– Мы решим, – заверяет он меня. – Но это не то, что мы должны решать в этой поездке.
Он прав. Наше время вдвоем должно быть нашим приоритетом. Половина нашего медового месяца уже стала катастрофой. Я не собираюсь портить оставшиеся дни сложными жизненными решениями.
– Давай оставим это до возвращения домой.
Он кивает.
– И просто, чтобы ты знала, что бы ни случилось, я всегда буду рядом, я тебя поддержу.
– Я знаю. А я тебя. Я люблю тебя. Всегда.
Такер прижимается своими губами к моим. Он осторожно опускает меня на кровать, одновременно снимая рубашку и штаны с бедер. Затем он накрывает мое обнаженное тело своим, облизывает губы и приподнимается на локтях. Никогда не видела ничего более сексуального.
– Ты потрясающий, – сообщаю ему я.
Его губы изгибаются в улыбке.
– Не забывай об этом, дорогая.
– Никогда.
Глава десять
Такер
Десятый день
В наше последнее утро я просыпаюсь раньше Сабрины, наслаждаясь тяжестью ее головы на моей груди и ее шелковистой ногой, лежащей на моей. Я лежу, совершенно довольный, провожу пальцами по ее волосам и смотрю, как она спит, пока солнце медленно заполняет комнату. Некоторое время спустя она зевает и потягивается до кончиков пальцев ног. Она смотрит на меня снизу вверх.
– Доброе утро, – бормочет она, облизывая сухие губы.
– Последний шанс. Можем позвонить Дину и сказать ему, что останемся навсегда.
– Заманчиво.
И тут оба наших телефона начинают гудеть, предупреждая о том, что у нас есть два часа до того, как мы должны быть в аэропорту.
– Ты можешь принять душ первой, – говорю я Сабрине, целуя ее в лоб. – Я приготовлю что-нибудь поесть. Надеюсь, Иза принесла те круассаны.
– Люблю тебя.
Она встает с постели голая, позволяя мне проводить ее взглядом до ванной. Пока живу, никогда не устану от этого зрелища.
Как оказалось, падение на самое дно, олицетворенное липкой скамейкой карибской тюремной камеры, стало лекарством от недугов нашего медового месяца. С тех пор, как Сабрина вытащила меня из этого притона, не было ни случайных медуз, ни разгневанных лавочников. Никаких кокосовых атак или красной, покрытой пятнами кожи. Только чистое небо, голубая вода и много солнцезащитного крема. Наконец-то отпуск, которого мы ждали… и, конечно, все закончилось слишком рано, и пришло время убираться отсюда.
Когда мы собираем наши сумки у двери, наши соседи заходят попрощаться. Мы с Кевином пожимаем друг другу руки, в то время как с Брюсом обмениваемся менее формальными похлопываниями по спине и объятиями. Я буду скучать по этим ребятам. На этой неделе мы четверо быстро подружились, а вчера провели наш последний день, напиваясь и поедая свежих устриц на яхте.
– Мы хотели проводить вас кое-чем, – говорит Брюс, вручая Сабрине бутылку вина, которое ей понравилось на ужине прошлым вечером. – И если у вас есть минутка, поговорим о делах?